Вождь викингов

Эпилог

Достоинство настоящего конунга в том, что он всегда готов к неожиданностям. Точнее, к внезапному повороту событий, потому что для настоящего конунга неожиданностей не бывает. Он к ним готов. Рагнар тоже был готов скушать изрядный кусок Сконе. Давно. Но ему нужен был повод. И повод этот ему дали. Мьёр-ярл. Как выяснилось позже, именно он подбил остальных к нападению на Сёлунд. А Рагнара он не боялся вовсе не потому, что рассчитывал на поддержку Харека-конунга. Да и как он мог на него рассчитывать, если тот даже не был в курсе, что сконские ярлы затеяли подергать кашалота за хвост? Можно было догадаться. Хотя бы по тому, как нагло Мьёр вел себя с полномочным представителем конунга всех данов.

Сука Мьёр сговорился с Рагнаром и устроил провокацию. И теперь, когда его партнеров по налету, в частности Торкеля-ярла, выворачивали наизнанку (в прямом и жестоком смысле этого слова), Мьёр ходил высоко задрав бороду. Он принес Рагнару клятву верности и получил в награду землю и неприкосновенность.

И людей его Рагнар не тронул. Ну разве тех, кто по собственной инициативе подвернулся под сёлундские мечи. Но таких было немного. Кстати, становилось понятно, как Рагнаровы хирдманы смогли подобраться незаметно. Да потому, что кое-кому было приказано их «не заметить».

Впрочем, никаких прямых доказательств сговора Мьёра и Рагнара не было. Только косвенные. И обычная логика. Формально Мьёр сдался превосходящим силам противника. И даже раскошелился: выплатил компенсацию пострадавшим родам. Однако это было куда меньше, чем стоимость земель того же Торкеля, которые Мьёр «унаследовал».

Еще ярлу пришлось отпустить пленников. В том числе и меня.

Допускаю, что он с самого начала не собирался пускать меня под нож. Стоит вспомнить, кого из нас, выживших, потащили к пыточному столбу. Ове Толстого из Хедебю, норегов Хагстейна и Лейфа…

Лейф меня беспокоил. Что он мог предложить такого ярлам, что купил себе жизнь и свободу? Я подозревал: не только свой меч, но и что-то еще…

Ладно, узнаю со временем. Главное: я жив и раны мои со временем зарастут. Так сказал Стенульф. Медвежонку досталось куда больше, но и он будет жить. И сражаться. Уж кого-кого, а собственного сына Рунгерд поставит на ноги.

Будут жить Гуннар Гагара, Стюрмир и Скиди, хотя последний всё еще в беспамятстве. Возможно, выкарабкается Юсуф. И раненный в грудь Хавур Младший. Уцелел Вихорёк, сумевший избавиться от оружия и прикинуться трэлем, когда стало ясно, что дело проиграно.

Вот и всё. Всё, что осталось от моего хирда. Нет больше англичан, нет Гуннара Кошачьего Глаза и Хагстейна Хогспьёта, которые стали моими первыми хирдманами. Нет Ове Толстого. И второго моего кормчего Фирста Рыбы. И Уилла Ржавого, так и не ставшего полноценным дренгом. Погибли Каппи Обжора и Эйлаф Печеная Репа. Из всей моей команды сёлундских недорослей остались лишь Хавур и Тори, сын Рысьего Уха. Тори повезло. Он остался дома из-за сломанной руки…

Словом, был хирд — и нет хирда. И «Северного Змея» нет. Куда-то подевался. Вернее, кто-то угнал. Кто именно, установить не удалось, хотя Стенульф и пытался.

Каменный Волк нынче на гребне волны. Рагнар ему доверяет. Больше, чем Мьёру, что неудивительно. Но рулить на присоединенной территории будет не он, а Бьёрн Железнобокий. Словом, семейство Лотброка — в большом плюсе. А я… А я — вождь без хирда, без драккара, без славы и добычи, не способный даже ворочать весло, не то что драться. Зато я жив и плыву домой. К любимой жене. И я попрежнему богатый землевладелец, а дом у меня такой, какого нет ни у кого на Сёлунде… Что немного утешает, поскольку именно Сёлунд теперь — мой дом. А если рассказ о гибели Хрёрека окажется правдой, то все, кто мне дорог, сейчас либо на Сёлунде, либо на палубе этого кнорра.

— Попей, отец.

Это Вихорёк. Он больше не называет меня господином. И хёвдингом — тоже. Ему нравится думать, что я — его отец. Собственно, так и есть.

Я пью. Пахнущий плесенью и тухлой рыбой травяной настой с изрядной примесью меда. Чтобы не было так противно.

Тем временем Вихорёк пытается напоить Свартхёвди. Медвежонок без сознания. Раны плюс истощение после берсеркерского выброса. Впрочем, не будь он берсерком, был бы мертв.

Вихорёк теперь — наша общая нянька. Один на семерых.

Я сижу на носу, опираясь спиной на канатную бухту, слушаю шорох волн, дружное уханье наемных гребцов, смотрю на знакомый берег. Каменный с несколькими лодками, за ним — огромные камни, напоминающие носы великанских кораблей. Сейчас мы обогнем мыс — и я его увижу. Мой дом…

Вихорёк взбирается на борт. Ему тоже не терпится… Мерно вращаются весла в кожаных муфтахуключинах. Качки почти нет. Море удивительно спокойно…

— Отец!

Я задираю голову. Вихорёк что-то увидел… И то, что он увидел, ему очень не понравилось. Да он просто в ужасе!

С моего места ни черта не видно. Только проползающий мимо черный с белыми разводами бок скалы да кусок пустого пляжа.

Надо встать. И я встаю. В глазах мутнеет от усилия…

И первое, что я вижу: черную обгоревшую печь с длинной закопченной трубой. Всё, что осталось от моего нового дома.

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.