Земля предков

Но я смотрел в глаза Хрёреку и уже знал: моим бойцам не придется схватиться ни с варягами, ни даже с этими, новенькими. Наш конфликт с конунгом – это личное.

В прежние времена, до ранения, Хрёрек-ярл уложил бы меня в секунды. Он уложил бы меня, даже если бы пришел мой Волк. Лучшие воины Севера – берсерки. Но наилучшие – те, кто убивает берсерков, не впадая в священную ярость Одина. Хрёрек – из таких. Был. А что он сейчас – я понятия не имею. Ну, поглядим.

Хрёрек спрыгнул с крыльца. Легко.

Я увидел, как Харра Стрекоза перехватил сунувшегося следом за ним отрока. Это личное дело конунга.

Я сообразил: Харра был с князем, когда тот позвал меня к себе. Харра остался за дверьми, но он, несомненно, все слышал. Очень хорошо. Значит, по-любому наш с Хрёреком разговор не останется тайной. И при любом исходе поединка Хрёреку будет трудновато рассчитывать на доверие «старой гвардии». Во всяком случае, я так думаю.

Варяги сработали стремительно.

Опа! И я уже заблокирован с одной стороны Руадом, с другой – Ольбардом. Здоровые, черти! Зажали качественно. И аккуратно. Ну, я мог бы вырваться, наверное. Даже без применения оружия. Не стал. Хрёрека тоже… Хм… заблокировали. Трувор, Витмид и Рулаф образовали стеночку со Жнецом в середке.

– Захочешь – уйдешь, Волчок, – негромко произнес Ольбард. – Перуном клянусь. Но не так. И не сегодня. Так – худо.

Что сказал Трувор конунгу, я не слыхал. Но увидел, как Хрёрек развернулся на сто восемьдесят и рванул в терем, чуть не сбив с ног нерасторопного отрока.

Трувор тоже развернулся. Ко мне. Через пару секунд. Но за это время состав игроков вокруг меня немного изменился. Рядом с варягами встали мои: Свартхёвди, Хавгрим, Скиди…

– Не знаю, что меж вами вышло, Волк, – произнес Трувор, сверля меня взглядом, – но ты не прав!

– Узнай сначала, потом будешь судить! – отрезал я.

Ссориться с Трувором Жнецом я не собирался. Но видеть его в роли арбитра тоже не желал.

– Я не сужу! – рявкнул варяг. – Я говорю, что вижу! А ты, Ульф Черноголовый, – имей уважение к старшим!

У меня едва не сорвалось с языка: «А с каких это пор ты – старший?» – но совесть и разум победили. И я только буркнул:

– Ульф Свити, так меня теперь зовут.

– Брат, – сказал Ольбард. – Не возражаешь, если я сам с ним поговорю?

Я удивился. Раньше Ольбард Синеус разрешения у Трувора спрашивать бы не стал. Скорее, наоборот, ведь он был кормчим Хрёрека, а значит, в табели о рангах скорее выше, чем ниже.

Трувор качнул головой. Отказал. И это меня тоже удивило.

– Ты люб мне, Ульф Свити, – сурово произнес Трувор. – Не разочаруй меня.

– Ты тоже дорог мне, Трувор Жнец. Обида моя велика, но ради нашей дружбы я готов о ней забыть! – Я поклонился Трувору. Как младший – старшему. Гнев схлынул, и я уже понимал, что повел себя не как хёвдинг, а как сопливый дренг. Мысли я как вождь, никогда не стал бы провоцировать Хрёрека. Хорошо, что варяги вмешались, и вмешались правильно. Не то могло и до крови дойти. И себя бы подставил, и людей своих. Может, и Хрёрек прав в таком случае? Пожертвовал меньшим, то есть мной, ради большего – своего княжества?

– Окажи мне услугу, – принял мое предложение Трувор. – Не уходи сегодня. Останься и услышь нашу историю. Думается мне, это важно для всех нас.

– История сия – только для меня или для моих людей тоже? – уточнил я.

– Сам решай, – ответил Трувор.

Махнул рукой – и варяги ушли.

Последнее, что зафиксировал мой взгляд: расширенные зрачки Труворовой дочки. Кажется, она ждала, что мы с ее папой вот-вот сцепимся…

Такое бывало. Я и сам пару раз видел, как папа потенциальной невесты и потенциальный же жених сходились в поединке. У скандинавов это не такой уж редкий вариант. И бывало так, что бедная девушка (или не девушка уже) оказывалась и без отца, и без жениха.

– Пойдем-ка домой, братец, – пихнул меня плечом Медвежонок. – Жду не дождусь услышать, как Хрёрек и остальные сумели вырваться из объятий Змееглазого. Но еще больше – что такого сказал тебе конунг, что ты рванул от него, как завидевший косатку тюлень?

К моему немалому удивлению, бойцы мое эксцентричное поведение одобрили. Только Тьёдар Певец высказался осторожно: мол, у конунгов свои понятия о чести, и к этому стоит относиться с пониманием. Для воина главное: вовремя сменить лидера. До того как он решил пожертвовать тобой ради политических преференций.

– Ты говоришь так потому, что не знал, каким вождем был Хрёрек раньше! – заявил Стюрмир.

– Не знал, – согласился Тьёдар. – Может, в те времена, когда он был не конунгом, а морским ярлом, он думал и поступал иначе. Для морского вождя нет ничего важнее его хирда, а у конунга – иначе.

– Можно подумать, конунг может обойтись без хирда! – запальчиво воскликнул Вихорёк.

– Не может, – согласился Тьёдар. – Но морского ярла кормят его хускарлы. А конунг кормит своих хускарлов тем, что соберет со своих бондов.

Прямо-таки мои мысли. Что, впрочем, не примиряло меня с изменившимся Хрёреком, потому что становиться разменной монетой в политических играх я не собирался. И даже если когда-нибудь сам стану конунгом – не подставлю своих людей ради политической выгоды.

«Ага! – тут же вмешалась моя совесть. – Не ты ли только что едва не подставил своих людей из-за мальчишеской обиды!»

– К тебе пришли, вождь! – прервал дискуссию стоявший на страже во дворе Тови Тюлень.

Нет, это был не Трувор. Близко, но не он. В мой (или уже не мой?) скромный дом пришла та, кого я, да простят меня романтики, сейчас жаждал видеть меньше всего. Прекрасная воительница Заря Труворовна.

– Погоди, – прошептал я, тщетно пытаясь выпутаться из жарких объятий. – Давай, может, на реку пойдем?

– Не хочу на реку! – В сумраке глазищи Зари отливали темной синевой. – Никуда не хочу! Хочу здесь!

Мой воинский пояс, расстегнутый, упал с грохотом, который наверняка услышали все, кто был в доме.