Мы платим железом

Глава 40, в которой Ульф на себе познает ужас священной ярости

Тем не менее ждать второго акта нам пришлось довольно долго. Целых полчаса прошло, пока из ворот не выступила эстская группа поддержки. Хорошо укомплектованная пехота. Учли, значит, печальный опыт предыдущей команды. Вышла, построилась и неторопливой рысцой по снежной утоптанной дорожке двинулась к нам.

Купились, голубчики.

– Отход! – по-кирьяльски закричал Бури, и примерно половина наших стрелков сделала вид, что удирает с награбленным по дороге. Поскольку дорога сначала шла вверх, то бегство можно было видеть и с полей.

Эстская пехота прибавила темп. Кучка оставшихся не впечатляла. Эстов было раза в четыре больше. И еще с дюжину всадников.

Всё шло по плану. Трувор уже набрал в грудь воздух, чтобы дать гридням команду «встречный удар», когда из рядов свеев вырвался здоровенный маньяк-убийца с еще более здоровенным щитом и огромными прыжками понесся к нашим.

Трувор сообразил быстрее меня:

– Гридь, строй!!! Ульф! Берсерк! Держим! – заорал он, срываясь с места.

За миг до рывка я успел услышать, как Бури ругнулся по-своему. Две его стрелы угодили в щит так же, как и кирьяльские, коими щит берсерка уже был утыкан так, что походил на спину взбешенного дикобраза.

Трувор успел встать на пути берсерка буквально за секунду до того, как тот добрался до моих кирьялов. Еще через три секунды берсерк отшвырнул Жнеца ударом щита, опрокинув на снег.

Но тут уже включились мы. Я и мой Волк.

Берсерк был красив. Лицо его отливало алым, с меча летели искры, длинные волосы стояли дыбом, будто львиная грива, делая священного безумца, и без того немаленького, еще больше.

Я полушагом-разворотом ушел вправо, пропуская его меч. Слеза вычертила сияющую дугу, которая должна была пройти через его обнаженное плечо, но берсерк качнулся, и дуга его не задела.

Зато теперь он забыл о Труворе и смотрел только на меня. Рот священного безумца широко открылся, испустив низкий гул, от которого завибрировали мои кости. Следующий удар берсерка был очень, очень быстрым. Таким быстрым, что мог бы достать меня, но нанесен он был почему-то не мне, а моему Волку.

Тот успел отпрыгнуть, но меч всё же его задел. Самым кончиком. Я увидел, как полетели клочки шерсти. Белые, будто электрические искры.

Впервые за всё время, что я провел в состоянии «открытых Врат», искрящаяся радость покинула меня. Радость, но не скорость.

Я увидел, как длинный меч промахнувшегося берсерка тонет в снегу за долю мгновения до того, как это произошло. И, опережая, с разворота ударил сразу двумя клинками. Слезой – в кисть правой руки, Вдоводелом снова, в то же ничем не защищенное плечо.

Кисть я не достал, а вот плечо – да, рассёк. Рваная рана. Белая кожа разошлась, открывая яркое красное, тоже вскрытое и как будто разорванное, а не разрезанное. На сантиметр в глубину, не более. На задворках сознания всплыло: удар такой силы незащищенную руку просто отсекает.

Будь я в обычном мире, а не в этом, я бы, наверное, удивился. Причем последний раз в жизни, потому что рана не только не кровила, но даже не стеснила движений безумца.

Но здесь таких чувств, как удивление, попросту не существовало.

Меч прогудел подо мной, лишь чуть-чуть запоздав. Я успел подпрыгнуть, иначе остался бы без ног. Берсерк на развороте ударил меня щитом и отбросил так же, как недавно Трувора. Вот только я не упал. И достать себя тоже не дал: затанцевал, уходя от пусть и быстрых, но легко читаемых атак и выискивая брешь в обороне великолепного противника.

Брешь, которой не было. Я знал, куда он ударит, как защитится, предугадывал каждое его движение. Но не видел ни единой лазейки. Священный безумец был безупречен.

А потом прямо в лоб берсерку ударила стрела. Ударила с такой силой, что всклокоченную голову аж запрокинуло. Но при этом смертоносная стрела с узким граненым наконечником, прошивавшая любую броню с дистанции до сотни метров, лишь скользнула по кости, пропахав во лбу неглубокую бороздку, вырвала клок волос и ушла в никуда.

Зато она дала мне возможность ударить. Один раз. Но – прямо в горло. Вернее, в бороду, которая это горло прикрывала.

Последним ударом Слеза срезала большую часть неопрятной бороды и всё-таки достала до плоти. Я видел, как бритвенно острый клинок ударил прямо в горло…

И не разрубил!

Будто это был не клинок, а железная палка.

Впрочем, как железная палка он тоже проявил себя неплохо. Смял хрящ трахеи.

Такой удар тоже смертелен и убивает почти так же быстро, как вскрытое горло.

Но не в этом случае.

Берсерк смертельное повреждение проигнорировал. И снова долбанул меня щитом.

В последний раз.

В игру включился Трувор. И сплеча рубанул по подколенному сухожилию безумца. Не разрубил!

Но заставил пошатнуться и отвлек внимание от меня. И я этим воспользовался.

Сдвоенный удар в то же место: рану на плече. Сначала скользящий Вдоводелом, потом – размашистый, с доворотом, хлёст Слезой.

Зацепил самым кончиком, но дернуло так, будто долбанул топором по середине клинка. Еле удержал.

Зато результат – замечательный. Трицепс пропороло практически до кости.

Крови по-прежнему не было, но обычной физики никто не отменял. Может быть, волшебство и делает священного безумца твердым как корабельный киль, но с прорубленной мышцей мечом не помашешь.

Хотя безумец всё равно пытался. Рыкал на меня инфразвуком, взмахивал раненой конечностью, даже инстинктивно пытался компенсировать поражение разгибателя с помощью инерции. Но это уже было неэффективно. А тут еще и новая стрела угодила ему в надбровье и засела в кости.

Изо рта берсерка полезла пена. Он пошатнулся и удержался от падения только потому, что оперся на щит, а потом ноги его подогнулись, он ничком повалился на снег, и я увидел, что из его затылка торчит еще одна стрела.

И тут же вместо пены изо рта безумца хлынула кровь. И из его ран – тоже. Он забился в судорогах, но высшая сила его уже покинула. Теперь это была просто агония.

А через миг я увидел надвигающуюся на меня стену щитов.

С берсерком – всё, да, но собственно битву никто не отменял.

Впрочем, это был самый обычный смертельный бой, такой знакомый и радостный. Мне снова стало легко и весело. А летящие в меня наконечники копий плыли ко мне не спеша, как сонные блестящие рыбины.

Я просто поднырнул под них и ударил Слезой пониже пестрой стены щитов.