Гнев Севера

Гвардейцы переглянулись. Моя позиция была им непонятна. Как, впрочем, и я сам. Но развивать тему они не стали. И хорошо. Мне и надо, чтобы меня здесь побаивались. Репутация отморозка хороша тем, что и задевать такого опасаются.

— Расскажи о Париже, Николас, — попросил Слай. — Чего там как?

Вот это пожалуйста.

Почти все дежурство я развлекал гвардию байками о столице Франции. И параллельно напряженно размышлял: что предпринять для вызволения Рагнара, который все это время даже не шевельнулся.

Идей не было.

Глава девятая.

Вор

Я проснулся. Вокруг темно, но не сказать, чтобы тихо. Часть из моих соседей по казарме будто участвует в конкурсе: кто всхрапнет громче. Однако разбудил меня не храп. Когда спишь в длинном доме, где даже в отдельном помещении звукоизоляция ни к черту, к храпу привыкаешь. Разбудили меня тихие-тихие шаги рядом с моей койкой.

Так уж устроен наш слух: вычленяет из шума то, что таит опасность.

Абсолютной темноты в казарме не было, так что силуэт «крадуна» разглядел. И нашарил рукоять Вдоводела, лежащего рядом. Когда спишь в незнакомом месте рядом с незнакомыми людьми, обнаженный клинок воодушевляет больше обнаженной женщины. Если это твой клинок, конечно. Так что если «крадун» покусится на меня любимого, или на моего соседа, тут же поимеет немного металла в жизненно важные органы.

Покусился. Но не на меня. На сундучок, который мне выделили как воину короля. Небольшой, с полкубометра, но зато с петелькой и замочком, ключ от которого лежал у меня под тюфяком.

Получается, «крадун» — и есть крадун. Воровайка. Куда, интересно, смотрит стража на входе?

А крадун между тем наклонился и занялся замочком. Причем успешно. Я услышал, как тот щелкнул, затем услышал, как открывается крышка сундучка со всеми моими богатствами. Ну, если не считать золота, которое покоилось под тюфяком. Но в сундучке была моя кольчуга, которая стоила в золоте вес на вес, и еще кое-что, дорогое моему телу и сердцу, так что я привстал немного и «поощрил» увлекшегося похитителя сталью в ляжку.

Тот заорал. Мой сосед тут же вскинулся. И не он один. Крадун продолжал вопить. В казарму вбежал один из караульных. С факелом.

Опаньки! С перекошенной рожей, в позе пассивного гомосексуалиста, вцепившись руками в край моего сундучка, жалобно стонал мой сосед по караулу Тирел. А на полу валялась оброненная элитная кольчужка. Вот же крыса!

Я мстительно повернул Вдоводел у него в ляжке, вызвав новый отчаянный вопль, и сел на кровати, в готовности выдернуть меч и пустить в ход еще раз, если кто-нибудь из набежавших на крик гвардейцев пожелает вступиться за крадуна.

Никто не вступился.

А через несколько минут, поразительно быстро, появился наш командир.

— Тирел, Тирел, — проговорил он огорченно. — Зачем?

Неудачливый вор только зубами скрипнул.

— Меч почему не выдернул? — спросил у меня Теобальд. Как мне показалось, без одобрения.

— Выну — кровью истечет, — ответил я.

— Лучше бы истек, — сердито проговорил Теобальд. — Кто-нибудь, наложите ему жгут и позовите медика.

— Не надо медика! — почти взвизгнул Тирел. И дернулся, пытаясь сорваться с клинка. Но не получилось.

Второй попытки ему не дали. Сразу четверо гвардейцев кинулось к коллеге, трое взяли плотно, четвертый накинул жгут-веревку на бедро, умело закрутил палкой.

Я выдернул Вдоводел, обтер о штаны вора. Потом вернул кольчугу в сундук. Надо же. Похоже, артерия не задета. Крови почти не было.

Тирела унесли. Он больше не сопротивлялся. А Теобальд уселся на кровать напротив, сделал знак остальным, чтоб отошли, потом бесцеремонно открыл мой сундучок и вытащил кольчугу…

— Богатый доспех, — отметил он с уважением. — Королю под стать. А я и не заметил.

— Тирел заметил, — с намеком произнес я.

— Не беспокойся. Что твое — твое, — успокоил Теобальд. — Откуда взял?

— Трофей. Снял с одного викинга. Там, во Франкии.

— Не прост ты, Николас, — задумчиво произнес Теобальд, впервые назвав меня полным именем. — И земля у тебя во Франкии была, и даже виноградники. И вряд ли ты настолько беден, что не смог купить себе новых рабов.

Надо же. Уже и о виноградниках настучали.

— Смог бы, — словно нехотя проговорил я.

Надо импровизировать. Минуту молчания еще можно списать на нежелание делиться тайнами. А вот больше…

— Ладно, — будто наконец решившись, сказал я. — Хочешь правду, так слушай. А потом можешь меня выгнать. Синьора я своего убил. Барона. Это он отправил меня в Париж. Сам остался, меня послал. Обещал моих защитить, а сам, когда отряд норманнов набежал, в замке отсиделся. Его не тронули, норманнов немного было, а округу разграбили. Людей перебили, кто убежать не успел, дома сожгли. Король Карл от норманнов откупился, они ушли, а нас — по домам. Вернулся, а там… — я махнул рукой. — В общем, пошел я к синьору и высказал всё, что думаю. А он меня за дерзость в цепи велел. Только не вышло у него. Сначала я его людей убил: трое их было, а потом и его. Еле справился, — «признался» я. — Силен был мой синьор.

— Выходит, ты убил своего господина? — с неопределенной интонацией проговорил Теобальд.

— Я не раб! — возразил я. — Я клялся следовать за моим синьором и биться за него. Он клялся защищать меня и моих родных. Он предал клятву и перестал быть моим синьором.

— И ты его убил. И сбежал, — констатировал Теобальд.

Я пожал плечами:

— Не хотел, чтобы убили меня. У него — сильная родня, а у меня — никого. Я тот, кто кормится с меча.

— У себя на родине ты тоже кого-то убил, верно?

Не совсем. Но именно эту байку я ему и выдал в начале знакомства. Теперь надо срочно ее расписать… Блин! Мне бы отлить. И поспать еще минуток триста, а не фантастические истории рассказывать.

— Убил. Человека, который похитил мою жену.

— Ты был в своем праве, если не врешь, — заметил Теобальд. — У нас в Нортумбрии тебя не осудили бы.

— У нас тоже, не будь этот человек из клана Уи Нейллов, да еще близким родичем самого Маэля Шахланя.

Спасибо тебе, Грихар Короткий, за подробности твоей бурной юности, и надеюсь, что я ничего не напутал.

— Похоже, ты не слишком везучий человек, Николас, — сделал вывод из сказанного Теобальд. — Еще что-нибудь скажешь?

Я задумался. Мысль о том, как выручить Рагнара, не оставляла меня. Может, если эти нортумбрийцы узнают, кого они сцапали, то не станут его убивать. Скажем, обменяют за хороший выкуп? Нет, торопиться я не буду. А вот намекнуть — самое время.

— Сдается мне, сэр, я видел этого пленника во Франкии, у стен Парижа.

— И кто он? — сразу возбудился Теобальд.

— Я попытаюсь вспомнить, — пообещал я. — Это важно?