Страница 5 из 53
Глава 3
Злата
– Вы меня в халате повезёте? Можно я переоденусь? – плакать перестала и почти смирилась.
Сухарей сушёных, конечно, не припасла на такой непредвиденный случай. Нужно хотя бы собрать сумку с самым необходимым… Еду, думаю, не стоит брать с собой, там… накормят.
Полицейские переглядываются.
– Ладно. По-быстрому! – с меня снимают наручники. Тру затекшие запястья. Дую на них…
Через двадцать минут спускаемся к полицейскому воронку.
Двери закрываются с гулким скрежетом, отделяя меня наивную от враждебного внешнего мира. Машина едет в раздражающем звуковом сопровождении мигалки. Оно проникает мне под кожу, разрывает мозг изнутри.
Ёжусь. Вжимаюсь в спинку сиденья.
Не верю, что этот кошмар происходит со мной. Наверное, я смотрела боевик и уснула.
Вижу себя, словно со стороны…
Полицейский бросает на меня злобный взгляд, поворачивает голову к товарищам:
– Умеют же бабы накосячить на срок, а затем изображать из себя невинных овечек.
Его напарник смотрит на меня в упор:
– Чайкина, не строй из себя жалкую, ничего-то непонимающую потеряшку! Бесполезно! Удальцов – лютый зверь, матёрый следак, он тебя будет пытать морально столько, сколько нужно. Вмиг расколешься!
По щекам катятся жгучие слёзы обиды и страха. Ловлю их соль губами. Нервно сглатываю.
Не понимаю, откуда взялся свидетель, утверждающий, что я тащила девочку к себе? На улице никого не было! А если там был человек, почему он не подошёл к малышке?
Разве так можно? Быть таким безразличным.
Сижу на жёстком сидении, с ужасом смотрю на свои руки, закованные снова в наручники.
Ловлю обрывки судорожных рекомендаций моего врача:
– Злата Дмитриевна, избегайте тревожных ситуаций! Может быть повторный срыв.
Как я могу избежать, если весь мир против меня!
Не знала, что невинного человека можно обвинить в похищении живого человека! Сюр! Мотаю головой из стороны в сторону.
Страшно до одури. Как тогда два года назад.
В груди жжёт, нечем дышать. Открываю рот, делаю глоток воздуха.
Окидываю затравленным взглядом ментов.
– Приехали! Чайкина, на выход, – грубый толчок выводит меня из оцепенения.
Выбираюсь из машины. Осторожно спускаюсь на землю. Кружится голова, в глазах всё плывёт. Неожиданно пухлый взрослый полицейский поддерживает за локоть.
– Спасибо, – отвечаю на автомате.
Иду в участок на негнущихся ногах.
– Чайкина, сюда! – подводят к клетке в полицейском участке, – Посидишь тут до утра, подумаешь, там и Удальцов подъедет. Будь с ним милой и пушистой, расскажи всё как есть, сдай подельников, тогда он точно определит тебе хорошую койку в достойной хате!
Меня всю трясёт. Шмыгаю носом, глотаю слёзы.
– Можно один звонок, – сиплю еле слышно.
– Прости малышка, но майору это не понравится, – мужчины красноречиво переглядываются. – Все просьбы к Удальцову. Он теперь вершитель твоей судьбы.
– Разве я не имею права на звонок? Я видела в кино…
Полицейские громко расхохотались.
– Злата Дмитриевна, отдыхайте, – язвительно произнёс полицейский, протолкнув меня вглубь пустой клетки.
Со скрежетом за спиной лязгнул замок. Прижавшись щекой к железным прутьям, я с мольбой смотрю, как стражи удаляются…
Оглядываюсь вокруг. Я тут совершенно одна. Похоже, остальные ведут себя хорошо, не нарушают закон.
Темно сыро и очень страшно. Обнимаю себя руками. От реалистичности происходящего в венах стынет кровь. Падаю, как подкошенная на скамейку…
Не замечаю, как засыпаю… Мне снится сон. Мы с Наташей гуляем на причале в родном Сочи. На улице лето, полно приезжих, но мы никого не замечаем, мы так счастливы.
– Мамочка, купи мороженое!
Я отворачиваюсь от пятилетней дочери всего на минутку. Поворачиваюсь назад с мороженым в руках.
Наташа исчезла…
***
Бегу по набережной к дому, обвитому виноградной лозой. Поднимаюсь по винтовой лестнице. Врываюсь в комнату ребёнка.
– Нет! – кричу я, оседая на пол. Смотрю в огромные печальные глаза дочери на фотографии… с чёрной лентой в уголке.
Она как живая, смотрит на меня. – Мамочка! – эхом отдаётся в ушах.
Но моё сердечко знает наверняка, что всё…
– Нет!..
Сквозь сон слышу лязг отпираемых запоров, морщусь от неприятного звука, закрываю уши ладонями.
– Чего «нет»? Вставай! Разлеглась тут! – меня толкают в бок. – Сейчас Удальцову всё сообщишь и отоспишься в СИЗО.
Меня ведут к Удальцову на допрос.
Может, он выспался и сейчас в адеквате, выслушает спокойно?
Заводят в кабинет полный людей.
За рабочим столом сидит майор. Только сейчас он в кителе.
Под глазами пролегли тёмные мешки от бессонной ночи. Русые немного вьющиеся волосы всклокочены и собраны в небольшой пучок. Голубые неоновые глаза внимательно изучают бумаги на столе.
Демонстративно делает вид, что не замечает того, что я вошла.
Сбоку на приставных стульчиках сидят люди, одетые по гражданке. Девушка с чернильными волосами и седой мужчина. Его я узнала сразу! Неприятная особь.
У него жуткая собака, которая меня всегда пугает. А ещё я с соседом ругалась пару раз не только из-за отсутствия намордника на псине, но и из-за места на стоянке. Седовласый мужчина внаглую ставил своё авто на моё парковочное место.
– Можно сесть? – уточняю дрожащими губами.
– Снимите с подозреваемой наручники, – приказывает майор, смотрит мимо меня.
– Чайкина Злата Дмитриевна, садитесь, – скользит по мне ядовитым взглядом.
Послушно присаживаюсь на краешек стула. Жду, что будет дальше.
– Свидетельница, представьтесь.
– Галина Ерохина.
– Вы опознаёте эту женщину? Её вы видели вчера ночью в моей квартире?
Галина яростно кивает:
– Она!
– Простите, в чьей квартире? – шепчу я, пребывая в полнейшем шоке. Но мне делают знак молчать.
– Свидетель, Вы подтверждаете, что видели эту женщину ночью с ребёнком?
– Да, – мужик радостно подскочил, и бросил на меня взгляд победителя.
Вбираю побольше воздуха в грудь, пытаюсь бороться за себя:
– Это наговор! Всё было не так! Я не знаю, кто эти люди и зачем они топят меня, но всё было по-другому. Я расскажу.
– Не надо, – обрывает меня майор.
Протягивает мне бумагу, исписанную мелким почерком, говорит:
– Подписывай…те.
– Я не буду!
Поток свежего воздуха проникает через окно и даёт мне сил бороться. Вдыхаю.
– Могу сделать один звонок?
– Всё подпишешь, тогда звони!
– Разве не должна я написать признание своей рукой?
– Должна, – нагло утверждает майор, – но ты же отказываешься от чистосердечного, а твоё мерзкое враньё мне не нужно!
Ещё чуть-чуть и я просто сойду с ума от этого театра абсурда. Вот так запросто в двадцать первом веке признать человека виновным? Без единого доказательства.
От ужаса происходящего, страха перед жутким будущим, сознание начинает шалить.
От несправедливости, что творят со мной… перестаю контролировать себя вовсе.
Ломаюсь, как тогда, отключаюсь от настоящего.
Голова как в тумане, перестаю видеть людей.
Плохо соображаю, где нахожусь.
Стою у двух свежих могил. В одной лежит мой муж, во второй…дочь.
– Наташенька! – падаю на свежие веночки, принесённые соседями, – не уходи, пожалуйста. Останься с мамой!