Сдавайся, детка

— Ничего, — морщу нос, — что он может сделать? Это его брат… еще тот говнюк, конечно.

— Ага, а ты бывшая этого гов… — начинает она, но тут же замолкает, сосредоточив взгляд на ковре за моей спиной.

Что там Галя смогла разглядеть — я не понимаю. Но рисунок явно вводит ее в транс каждый раз, когда она пялится на него. В этот миг становится и смешно, и одновременно жутко, потому как зрачки соседки расширяются, напоминая своей глубиной черную дыру.

— Может, мне уехать на лето?

— Ага, еще чего… пусть сам валит, откуда явился. Кстати, зачем?

— Срок отмотал, батя сжалился, — пожимаю плечами, откровенно говоря, сама не понимаю, почему Тимур решил променять перспективный Париж на наш городишко.

— Амнистия, значит, у Тимура. Что-то мне подсказывает, — смешок срывается с Галиных губ, а я прекрасно понимаю, к чему она клонит.

Тим долго не умеет быть хорошим. Можно поставить на кон стольник, что пройдет не больше недели и он вляпается в какую-нибудь заварушку, а его отцу потом придется разгребать. Стоило ли удивляться тому, что Кирсанов-старший предпочитал держать сына подальше от эпицентров разборок. Однако Тимур ловко находил неприятности, каждый раз заставляя мое сердце сжиматься от испуга. За этим следовали слезы, что хрустальными бусинами скатывались по щекам, а Тим только удивлялся, не понимая искреннее, почему мы однажды настолько отдалились.

— Этого кобеля надо на поводок, — добавляет Галя, уже не скрывая зевоту, — пацана жаль только. Видела его с мамашкой на днях. Говорят, она нашла себе какого-то богача, так что, вероятно, скоро перестанет сосать бабки с Кирсановых.

Слова соседки по квартире крутятся в голове каруселью, заставляя прикрыть веки и сделать глубокий вдох. Я снова и снова возвращаюсь назад против воли, переживаю все, удивляясь, как смогла, как вынесла?! Когда подошла к краю, заглянув в пропасть, едва не свалилась, ощущая толчок в спину, но выстояла… и сдаваться сейчас было бы глупо. Тем более идти на поводу у собственных чувств.

Утро вползает в комнату, бледными лучами солнце играет на шторах и стенах. А мне бы так хотелось немного его света в душе, чтобы увидеть правильный путь, не сбиться, не свернуть на дорожку, что приведет в тупик.

Галя продолжает что-то монотонно бормотать, но в какой-то миг ловлю себя на мысли, что она уже спит, а я просто сижу болванчиком на диване и продолжаю раскачиваться. Усмехаюсь про себя, медленно поднимаясь с дивана. На цыпочках выхожу в коридор, прикрывая дверь. Спать уже ложиться бесполезно и единственное, что может сделать наступающий день не настолько поганым — кофе. Иду на кухню, ставлю чайник на плиту, ловя цветные мушки перед глазами, а в следующее мгновение уже матерюсь сквозь зубы, слыша за окном свист.

— Кирсанов, — шиплю не хуже гадюки, распахивая створку окна. Высовываюсь едва не по пояс, жалея лишь об одном, что если и запущу в него чем-то тяжелым, не факт, что попаду в цель.

— Заткнись, ради бога, — начинаю размахивать руками, прикладывая для начала палец к губам. Умоляю его замолчать и не будить весь район в пять утра. Не хватало, только чтобы соседи пожаловались хозяйке и нас вытурили отсюда.

— Не фига себе, куда ты забралась, детка, — стоя внизу фыркает Тимур, — поглубже дыры не было? Как это Темыч катается сюда, не боясь, что у его дорогой тачки скрутят зеркала.

— У твоего брата широкая душа, — внутри разгорается пламя. Искры начинают лететь во все стороны, но вместо того, чтобы потушить огонь, мы с Тимуром начинаем только подбрасывать туда дровишки. Забываем, к чему это может привести, а зря.

— Без подробностей, милая, — смеется Тимур, при этом сначала кривит лицо, будто его заставили проглотить таракана. — Я с ним двадцать лет прожил под одной крышей, поверь, ты ошибаешься очень, считая его принцем.

— Не надо всех равнять по себе, мистер к кому бы подкатить свои шары.

— Эх, Аленка, — разводит руками Тимур, — ты не представляешь, отчего отказалась.

— Обойдемся без саморекламы, — зло произношу в ответ, надеясь, что Кирсанов не задержится. Да и вообще, как он узнал мой адрес? Кто из ребят сдал меня?

Хочу спросить, но силой заставляю себя попридержать язык за зубами. Щипаю за руку, чтобы не разводить светских бесед, маяча на весь двор в пижаме с поросятами. Черт бы с ним уже с Тимуром, но улица потихоньку оживает. А я не знаю, как быть: захлопнуть окно или дождаться пока этот мажор свалит отсюда.

— Выходи, Ветрова, — кивает Тимур, еле стоя на ногах. — Хочу показать тебе, насколько сильно ты была на права, считая меня ху… дшим человеком на свете.

Как зовут ту девчонку, что рядом со мной, забываю буквально через десять минут. Она представляет для меня скорее фон: я не слушаю, что та говорит, а делает это она очень много. Меня мало интересуют ее планы на ночь, да и поплелся я с ней больше из вредности, чтобы моя блондинка видела, кусала локти и завидовала. Перестарался. Слишком оказался самоуверенным, но демонстрировать, что меня задевает равнодушие Ветровой даже не собираюсь. Показное веселье, улыбки, радость — это давно вошло в привычку, я с этим укоренился, кажется, уже.

— Котик, давай заскочим в магазин, — щебечет рядом пташка с третьим размером, а я монотонно считаю столбы за окном.

Взгляд сосредоточен, мне просто необходимо зацепиться хоть за что-то, лишь бы не сойти с ума от осознания очевидного. На что я рассчитывал, улетая тогда? Ведь сам понимал — не дождется она. Да и зачем ей портить себе жизнь в девятнадцать лет! Я и не настаивал, конечно, ума благо хватило тогда, хотя эгоизмом сейчас готов захлебнуться.

Меня коробит внутри, все скручивается тугим узлом. Все чувства и эмоции настолько сильно переплетаются, что я с радостью бы поколотил боксерскую грушу, ну или надрался как свинья. Условия одно — не думать. Не ковырять свою израненную душу. Да, да… Она у меня имеется хоть и не видно ее сразу. Вероятно, окружающие думали, что я еще тот мерзавец и кое в чем были абсолютно правы, но… черт подери, слишком много этих «но» в моей жизни.

Мы заезжаем все-таки в супермаркет, я сгребаю с полок бутылки, ловя себя на мысли, что застрял в бесконечном треугольнике. Что это карма или просто издевательство?!

Рядом стучит каблучками моя кукла на вечер. Она широко улыбается, демонстрируя мне отличную работу стоматолога, а я смотрю на нее исподлобья, пытаясь отыскать хоть что-то похожее на Алену в этой девчонке. Не получается. Они разные. И весь флер смывает волной.

До дома мы, конечно, так и не доезжаем в этот вечер. На очередном светофоре я просто вываливаюсь из такси под опешивший взгляд моей временной подружки.

Теплый воздух врывается в мои легкие, заполняя их, позволяя мне на секунду расслабиться. Легкий ветерок облизывает челку, и я ему даже завидую. Наверное, мне бы хотелось превратиться в этот поток, чтобы целовать вот так щеки Аленки.

От дикой боли в груди некуда деться. Не спрятаться, не заслониться, выставив руки вперед. Потому просто усаживаюсь на скамейку в парке, откупоривая игристое. Давненько я так увлекательно не проводил время.

Летние ночи короткие, светает рано, вот и не успеваю передумать все, что есть в голове, как утренняя дымка начинает проникать едва ли не в кровоток. В этом легком рассветном тумане так просто потеряться, но я поднимаюсь и бреду. В кармане жужжит телефон, буквы на дисплее превращаются в какую-то кляксу, но все же отвечаю, а потом еще выпытываю минут пятнадцать у Славки адрес Ветровой.

Друг так просто не сдается, у него в отличие от меня голова не плечах имеется, и он осознает масштабы последствий, а может, просто не желает связываться после с Артемом.

Однако в итоге пересылает мне все сообщением, и я довольный, как майский жук, плетусь по спящему городу к ее дому.

Если бы Алена знала наверняка, что в это утро я появлюсь под ее окнами, спешно собрала чемоданы и свинтила на другую планету. Но выбора ей никто не предоставил, к моему счастью.