Сдавайся, детка

— Кстати, об Ольге, — оживляется Аленка, скрещивает руки на груди и внимательно смотрит на меня.

— Нет, — качаю головой, — не сейчас, Ветрова.

— Да, Кирсанов. Ты мне все расскажешь здесь и в это мгновение. Иначе можешь забыть про шанс!

— Какой шанс? — внутри вспыхивает луч надежды, а я пошевелиться боюсь, чтобы не спугнуть, кажется, удачу. Она все-таки решилась, да? Наконец-то надумала, аллилуйя!

Ничего мне не отвечает, только смотрит из-под длинных ресниц, выжидая чего-то. Потерпи, детка, мне что-то подсказывает сообщить эту новость дома намного круче, чем в дороге. По крайней мере, тебе точно следует увидеть лицо моего братишки, когда он начнет признавать свои ошибки. А у него их не меньше, чем у меня! И да, Аленка права. Артем еще тот манипулятор. Не удивлюсь ни капли, если узнаю, что изначально подкинул идею тому отец, что-то прознав!

Родители никогда не отличались правильностью и бескорыстием. Особенно папа! Он готов был рыть носом везде, главное — знать, что в итоге докопается до золотой жилы. И, похоже, этой жилой и стала в свое время Аленка. Но что он там нашел? На этот вопрос мы тоже должны получить ответ.

— Через пару часов мы будем дома, и ты все узнаешь. А пока можешь представить физиономию Темы и гнев Ольги. Думаю, эти двое еще нас всех поразят!

Как в воду глядел все же. Потому что не успели притормозить во дворе дома, а навстречу уже неслась мама. Глаза похожи на два языка пламени, злой оскал и всклокоченная прическа. Боже, что здесь могла устроить Ольга? Перевернула все с ног на голову, что ли?

Я в первый миг даже побоялся выходить из машины. Мы с Аленкой посмотрели друг на друга, совершенно не понимая, и одновременно, кажется, испытывая облегчение.

— Что же… время узнать чужие тайны! — протянул я ей раскрытую ладонь, а она медленно, но вложила свою.

И только сжав ее пальцы, понял, что преодолею все. Вот прям сейчас. Как встану и пойду преодолевать! Иного выхода нет просто у нас, если мы желаем быть вместе.

Глава 21

Тимур, наверное, думает, мне легко открыться ему. Вывернуть душу, поделиться переживаниями…

Когда-то это было просто, но с тех пор прошло достаточно времени, я стала другой, он изменился, сейчас же требуется привыкать к совершенно новому, что есть в нас обоих. Мне это дается с трудом, где-то на подсознании еще прочно сидит мысль, что Кирсанов-младший может с легкостью предать, забыть, погнаться за иллюзиями, а потом снова придется зализывать раны и корить себя за слабости. Я так больше не хочу. Мне хватило. Однако, против воли все равно тянусь к нему. Душа проклятая никак не успокоится, она истосковалась по его голосу, улыбке и безумно радуется, когда мы остаемся наедине. Неспешные беседы, проблемы и чужие тайны нас все-таки объединили. С этим фактом спорить бесполезно, да я и не пытаюсь.

А еще я не хочу возвращаться в дом его родителей, предпочла бы вообще больше не бывать там. Это клетка, капкан, из которого целым никто, кажется, не может выйти. Тимур сам, как раненая птица. Его крылья сломаны, а помогли в этом его близкие, самые родные, пожалуй, люди. В голове у меня не укладывается, но я в такие моменты оборачиваюсь назад, вспоминая, что и в моей семье все не так прекрасно было, как бы хотелось. Тот же отец наломал дров, оставил своих жен, бросил детей…

— Может, я подожду здесь? — робко спрашиваю у Тима, видя, как навстречу идет его мама.

Не хочу с ней видеться, разговаривать. Она меня пугает, хочется замереть на месте, превратившись в нечто эфемерное.

— И пропустишь самое интересное? — усмехается он, кажется, смирившись, что впереди нас ожидает буря.

— Предпочла бы держаться подальше от вашего логова, — цежу сквозь зубы, но деваться некуда. Выдыхаю, поправляю воротничок блузки и выбираюсь из тачки.

Тимур улыбается, старается держаться, но я вижу, что изнутри его раздирают демоны. Он устал. Хочется вырваться из оков, положив конец всем недомолвкам и тайнам.

Только для этого определенно требуется задать вопросы: твердо, уверенно, а не мямлить, ожидая милости небес.

— Привет, мам, — помахав родительнице рукой, зевает Тимур устало.

Потягивается, взлохмачивает челку и направляется к дому. Я семеню следом, нервно теребя в руках ремешок сумки. Ноги словно ватными становятся, все внутри противится, хочется развернуться и убежать. Я откровенно боюсь взгляда Артема и его отца, переживаю, что те подумают, но где-то в глубине бьется мысль: а не плевать ли? Они чужие люди, никто никому ничего не должен. По крайней мере, сейчас точно.

— Ты специально это устроил? — едва не переходит на визг его мама, а мы замираем на полпути. Тим медленно поворачивает голову, прикусывает губу, явно желая сначала выслушать ее, а уже потом заводить разговор. — Уехал, а сам натравил эту сумасшедшую, хочешь испортить жизнь всем?

— Кому, мам? — всплеснув руками, заводится Тимур в следующее мгновение. Его глаза вспыхивают, ноздри раздуваются, а из ушей чуть ли не валит дым. Он зол, и я его понимаю в этот миг.

— Своему брату, отцу.

— Конечно, сплю и вижу, — не остается он в долгу. — Артем же беззащитен перед внешними обстоятельствами, маленький ребенок, — повышает голос Тимур. — Все в этой семье такие нежные и правильные, один я исчадие ада, так?

— Не смей говорить такое. Это девчонка тебя настроила? — тычет она пальцем в мою сторону, а я, мазнув взглядом по лицу Тимуру, начинаю пятиться в сторону. Язык прилип будто к небу. Не знаю, что сказать, честно. В мои планы не входили разборки с его мамой и теперь я растеряна.

— Почему ты во всем ищешь крайних? Мам, ладно они, но ты? Что плохого я сделал тебе? Иногда мне кажется, что виноват априори уже тем фактом, что родился.

— Бред, — качает она головой, время от времени оглядываясь на входную дверь дома. — Все было прекрасно, пока ты не связался с этой без роду и племени. А потом Ольга, ребенок…

— Да хватит! — взрывается Тимур. — Уже всем понятно, кто настоящий отец Кирюхи. Неужели вы ослепли или не желаете просто увидеть истины? Он сын Артема, — чеканит Тим, а я округляю глаза.

Шокирует ли меня это? Наверное, больше нет, чем да. Я, конечно, все эти годы была уверенна, что отцом мальчика является Тимур, но… глаза не врали. Да было что-то в том от Тима, как ни крути, но гены пальцем не раздавить, только все остальное в нем от Артема. Они словно под копирку. Отец и сын!

Но все равно от слов Тима мне становится не по себе. Вдоль позвоночника пробегает холодок, я судорожно сжимаю в руках сумку, ощущая, что гром грянул… следует ожидать настоящего ливня вскоре.

— Вы врете, — возражает его мама. — Сговорились, да? Она тебя шантажирует? Твоя Алена или Ольга, признавайся!

— Прекращай спектакль, — сделав шаг ближе к матери, склоняется Тим и медленно произносит, глядя ей в глаза. — Уже не выйдет обелить его имя, как бы вы не старались. Кстати, мам, а ты давно общалась с Вороновым? В курсе, что ему жить осталось мало?

Ее лицо бледнеет в одну секунду. Она пошатывается на ровном месте и взгляд становится стеклянным. Как по щелчку пальцев превращается из фурии в отшельника. Обхватывает руками собственные плечи, упирается взором в плитку под ногами и, мне кажется, что Тимур выкинул просто последний козырь.

— Откуда ты знаешь? — дрожащим голосом спрашивает она, вскидывая голову.

— Я с ним виделся недавно. Он много интересного поведал о Полине, моем рождении.

— Он ничего не знает, — делая шаг назад, повторяет его мать, как умалишенная, — он ничего не знает…

— Я бы не утверждал, если учесть…

— Стой, — вмешиваюсь я, не в силах больше смотреть, как он каждым словом уничтожает собственную мать. Какой бы она ни оказалась в итоге, но сейчас она женщина, родившая его, воспитавшая.

Тим замолкает, скалится, продолжая крепче сжимать мое запястье. Ему есть что сказать, но он держится, ровно до тех пор, пока мы не оказываемся в доме. Именно здесь его терпение лопается окончательно.