Навеки твоя

Я положила букет на прикроватный столик. Ненадолго присела, с болью рассматривая старого знакомого. На лице и руках бугристые красные рубцы — последствия ожогов.

— К нему кто-нибудь приходит?

— Мать.

— И все?

Хотя, о чем я. Его девушка умерла, для друзей считай погиб. Когда такое происходит, ты нужен только матери.

Но он хотя бы жив.

Если бы на его месте лежал Эмиль, мне бы этого хватило, правда.

Они два сапога пара, в группировке Эмиля Антон занимал второе место, был заместителем моего мужа. Они доверяли друг другу. Перед тем, как пойти туда — пили вместе, веселились. То был пир во время чумы. И вот один в могиле, другой при смерти. Что же вы натворили там оба?

— Могу я получить его выписку?

— Конечно, — несмотря на тон, врач удивился. Я безропотно платила полгода, не появляясь, и вдруг свалилась, как снег на голову.

Да, пришла в себя.

Я попрощалась с Антоном, получила выписку у девушек на ресепшен и поехала домой. Пора посмотреть, что Эмиль оставил в пакете.

Он сложный человек и ни о чем не рассказывал. Ни о проблемах со здоровьем, бизнесом, ни о своих планах. И это одна из причин по которой я еще жду. Недомолвки всегда смущают разум и порождают надежду. Белые пятна недосказанностей хочется заполнить хотя бы додумав.

Дома я засела на кухне, разорвала пакет и высыпала на стол все, что было внутри.

Глава 3

Я угадала — внутри были бумаги.

Надеясь, что найду среди них письмо или записку, я перебрала их, но были только финансовые документы. Я с досадой вздохнула и заставила себя вникнуть в суть: оказалось, у меня есть заграничные счета, о которых я не знала… Я прищурилась, когда поняла, откуда деньги. Перед смертью Эмиль начал распродавать имущество, выводить капиталы, обналичивать доли. Мой муж словно пытался собрать как можно больше денег, но не успел закончить.

У Эмиля есть особенность — он всегда голоден. И в сексе, и в деньгах: чем больше пробует, тем сильнее азарт, аппетит и желания. Когда он возглавил криминальную сторону города, наше благосостояние резко возросло. К бизнесу прибавились сеть заправок, завод, коммерческие площади в торговых центрах и много чего еще. За несколько недель до смерти Эмиль начал все распродавать.

Я вздохнула, щурясь на цифры.

Я не экономист, большие цифры меня пугают. Но даже я поняла, что он к чему-то готовился. К побегу? Он ничего не рассказывал… Как всегда.

Среди финансовых документов попалось несколько платежек с большими суммами. Просто переводы на счет, без пояснений за какие услуги. Но больше удивили три листа медицинских выписок.

Я уже видела их раньше и с болью покрутила в руках. В прошлом году у Эмиля возникли проблемы с сердцем, он начал лечение… Узнала я об этом случайно. Эмиль ненавидит слабость. Он никому даже под страхом смерти бы не признался, что сдает.

Понимаю, зачем Эмиль передал пакет — о счетах и деньгах я не знала. Но зачем остальное? Поразмыслив, я пришла к выводу, что это случайность. Помню его последние дни, все были на нервах, пакет он собирал в спешке. Скорее всего, выписки попали сюда случайно — он хранил их в сейфе, как и лекарства, чтобы никто не узнал, что с ним что-то не так. Думаю, выгреб то, что было, платежки и выписки прихватил случайно, запаял в пакет и отдал юристу.

Я вздохнула и собрала бумаги в стопку.

Деньги… Зачем мне деньги, если нет тебя? Я выходила по любви, а не по расчету. Я бессильно уронила руки, глядя в окно. Потихоньку вечерело: за заботами пролетел день. Захотелось выйти, пройтись по вечернему Ворошиловскому, чтобы избавиться от грызущей тоски.

Я знала, зачем приехала.

Не для того чтобы сходить с ума в темной квартире. Полгода я носила траур по мужу, пыталась вновь собрать себя, но кое-что не давало покоя и приходило во снах.

Эмиль был свидетелем, как тот, кого считали умершим, оказался жив. Он первым начал подозревать, что враг инсценировал смерть, чтобы выйти из криминального «бизнеса». Эмиль говорил об этом перед тем, как погиб, и это могло навести его на идею. Мне это не давало жить, вновь и вновь пробуждая надежду. Я хочу разобраться и навсегда закрыть этот вопрос — с любым результатом.

К ночи город остыл от жары, и я все-таки решила пройтись перед сном. Больше подозрительный мужчина мне не попадался, а Ворошиловский — оживленное место. Я вышла на проспект, и оглянулась, узнавая детали и примеряя город на себя.

Раньше я ходила в кофейню неподалеку. Для кофе поздно, но там подавали хороший успокаивающий чай с травами. В короткий период, когда мы с Эмилем были в разводе и я жила одна, часто сюда ходила. Зеленый чай, мелисса, мята и ромашка. От сахара я отказалась и села за любимый столик. Окно выводило на проспект, в прохладном кондиционированном воздухе можно было смотреть на поток машин, ни о чем не думать и ждать, пока остынет чай.

Я успела сделать глоток, когда зазвонил телефон. На номер я не посмотрела, зависла на мигающей напротив вывеске. Она переливалась огнями и звала заглянуть.

— Да… — я узнала голос. — Алексей Юрьевич?

— Я по поводу вашей просьбы….

Я прижала трубку плотнее, чтобы шум посетителей не мешал.

— …получил на руки результаты генетической экспертизы. Завтра вам доставят их с курьером. С результатами вскрытия сложнее, вопрос еще в работе.

Уже что-то. Приятно слышать, что все пришло в движение.

— Я смогу поговорить с теми, кто делал экспертизу ДНК?

— Без проблем. Выберем время и встретитесь.

Я отключила телефон и сделала большой глоток остывшего чая. ДНК тест — самое слабое место моей гипотезы. Достаточно надежная вещь для опознания, и факты говорили, что погиб Эмиль, а не кто-то другой. Начать разбирательства стоит с этого.

Чай закончился, а новый брать не хотелось. Насыщенный день, жара и море слез на кладбище выжали в ноль. Пора бы отдохнуть с дороги, принять душ… Глаза слипались, я свернула в темную подворотню и вошла во двор. Уже никого. Желтая скамейка глянцево блестела в свете фонаря. Шум оживленного проспекта остался позади. Я любила наш двор за тишину, несмотря на то, что жили мы на оживленном перекрестке в самом центре.

Странно говорить об этом месте — «любила». Здесь мы начали совместную жизнь с Эмилем и первые полгода стали настоящим адом. Но все проходит.

Я направилась к подъезду. Тигровые лилии на высоких стеблях наклонились к дорожке. Спонтанную ночную прогулку хотелось растянуть, но я отперла дверь и попала в подъезд.

Подняться я не успела. В темном углу я различила движение, и меня впечатали в стену, зажав рот. Все произошло настолько быстро, что я онемела. Под ладонь попали пряди волос и трепетали от дыхания, я чувствовала их на губах. Крупный мужчина в лыжной маске наклонился, и сквозь прорези я увидела карие глаза. Молча, намеренно медленно, он откинул полу джинсовки и вытащил пистолет. Он снял ладонь со рта. В переносицу вдавился ствол, и я вскрикнула. Давил он сильно — дуло впилось в кожу, отпечаток останется.

Я думала, расплачусь. Но последние месяцы закалили меня, а может быть, меня изменило то, что я стала матерью? Страх и желание молить исчезли, осталась только тихая злость.

— Ты слишком далеко суешь свой нос, сука, — прошипел мужчина, плотнее прижав меня к стене. Сквозь тонкую футболку я ощутила холодную стену. Хотела заорать в голос, но как бы не выстрелил.

— Чего вы хотите?

Деньги я тоже пока не предлагала.

— Вали домой, поняла? — прошипел он. — Про сучонка своего вспомни…

Сердце так сильно ударило изнутри, что стало больно. Вместо того, чтобы испугаться, я ощерилась, словно в горло хотела вцепиться. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не сигнал открывающейся двери. Мужик опустил пистолет, резко оглядываясь, а я не стала ждать, заметив, что в подъезд входит высокий парень. Дернулась, вырываясь, и понеслась по лестнице, не обращая внимания на шум стычки внизу.