Совсем Не Супер

Заметив моё любопытство, Льюис посмотрел мне прямо в глаза. Чёрные радужки шли ему намного больше светлых; от лёгкой улыбки на тонких губах я покраснела, сама не понимая причины такой реакции. Затем Льюис коротко поклонился и ушёл.

Я проводила его фигуру взглядом. Да видимо так засмотрелась, что в себя пришла только когда пёс-робот ухватил меня пастью за край кофты и потянул в сторону виднеющейся вдали арки.

— Несмотря на то, что повреждение двигательного аппарата незначительное, рекомендуется как можно скорее провести диагностику и заняться ремонтом. Приступить к этому я могу только после вашего сопровождения. Не могли бы вы не задерживаться дольше необходимого?

— …да. Прости… те?

— К роботам допустимо обращение на «ты» при сохранении вежливости в остальном. Как и к любым другим разумным или условно разумным. Я в этом точно уверен.

— Почему?

— Мой Хозяин запрограммировал меня на соблюдение манер и обучение им других.

— Здесь много кого надо обучать? — молчание в ответ. — Ладно…

Итак, ещё один плюс к репутации Льюиса: он и сам вежливый, и приспешников своих делает такими же. Отличное качество, на мой взгляд.

Мы прошли по картинной галерее. С одной стороны была стена с кучей разных произведений искусства. Были и статуи, и всевозможные картины, и непонятные конструкции, и даже маленькие модельки знаменитых зданий. Помня слова пса-робота, я старалась не задерживаться возле всей этой красоты, отчаянно надеясь, что потом смогу снова здесь оказаться.

Вежливость вежливостью, а вдруг Льюис меня просто аккуратно запрёт в какой-нибудь комнате, чтобы под ногами не мешалась? Со всем уважением, конечно же.

С другой стороны галереи были арочные окна от пола до потолка. Застеклённые, так что я могла видеть просыпающихся жучков, ползающих по листьям и сонным цветам кустарников, высаженных рядом. Наверняка здесь и пчёлы есть; большая редкость в двадцать втором веке, между прочим. Несчастные полосатики быстро вымирали из-за ухудшающихся условий экологии, что, в свою очередь, грозило вымиранием не только человечеству, но и многим другим животным и растениям. Без опыления оказалось очень трудно жить на Земле.

Правительства объединились, и в итоге мы получили пчелиные фермы, заповедники, городские ульи и законы, запрещающие причинение вреда ряду насекомых. Угроза тотального вымирания от этого никуда не делась, однако всё же немного отступила.

Вспомнилось, что места, где были зафиксированы природные пчелиные ульи, быстро становились заповедными. На них запрещена съёмка, проезд на транспорте с выхлопами, какие-либо виды работ; их запрещалось посещать супергероям. Идеальное прикрытие для злодейского логова, на мой взгляд. Будь я противником общества, обязательно бы воспользовалась подобной лазейкой для обеспечения собственной безопасности.

За стеклом крошечная пчёлка поднялась в воздух. Я улыбнулась. Приятно, что Льюис, — предположительно, — мыслил так же, как и я.

С псом мы дошли до узкой винтовой лестницы. Такие рисуют в детских мультиках про принцесс: на ней разминуться может только один человек, а тянутся ступеньки бесконечно вверх. Идёшь по такой лестнице — и сразу зарабатываешь себе головокружение и тошноту.

— Ваша комната наверху, — подтвердил мои опасения пёс. — Там есть всё для жизни и комфорта, можете не переживать. После того, как вы войдёте, двери автоматически заблокируются — прошу не выбивать их и вести себя прилично. В нашем замке не принято буянить почём зря.

Последняя фраза немного выбивалась из ровного и машинного лексикона. Возможно, пёс услышал её где-то или нашёл на просторах интернета.

— Завтрак будет подан через три часа. Хозяину нужно найти ингредиенты для человеческого питания.

— А сам он что, не питается?

Глаза робота блеснули. Я отступила, прижав руки к груди. Нормальный же вопрос!

— Приготовление и употребление пищи неэффективно. Пока нет социологической необходимости, мой Хозяин употребляет энергетические напитки, батончики и витаминные комплексы. Прошу, не задерживайте мой ремонт. Наверх.

Пришлось повиноваться, что уж поделать.

К моему всепоглощающему облегчению, мне не потребовалось тратить последние силы и преодолевать бесчисленное множество винтовых ступенек в попытке добраться до выделенной мне комнаты. Едва я встала на нижнюю ступень, как вся конструкция пришла в движение, и я поехала вверх, словно на эскалаторе.

На стене даже поручень был, который двигался с той же скоростью, что и ступени. Единственное неудобство — это поднимающаяся вместе со мной тошнота из-за постоянных оборотов довольно крутой лестницы.

Волшебный замковый эскалатор остановился за несколько ступенек до двери. Я потёрла живот и сглотнула, переживая не самые приятные минуты и пытаясь затолкнуть тошнотики обратно в тело. Не хватало тут ещё запачкать лестницу… хотя чем бы, интересно. Я не ела, кажется, целую вечность.

В комнату я входила с некоторой опаской. Не знаю, чего я боялась больше: того, что за дверью будет что-нибудь розово-воздушное, как в опочивальнях принцесс в какой-нибудь сказке, или же что я увижу лишь немного облагороженную камеру замкового узника. Уставшее сознание подкидывало разные картинки, одна другой хлеще; дабы не бередить своё воображение, я преодолела последние ступени и наконец-таки вошла.

Ну… что я могу сказать. Комната как комната, ничего такого. Одно окно, слишком большое для башни; наверное, его прорубали потом, если замок был не новостроем, а древним сооружением. На полу лежал плотный ковёр невнятной расцветки в красно-коричневой гамме. Стены не каменные, а заклеены чем-то вроде однотонных светло-бежевых обоев.

Из мебели в комнате был шкаф, двуспальная кровать, к которой изо всех сил тянулись мои душа и тело, стол со стулом и вяленький высокий кактус в огромном горшке. Последний стоял в опасной близости от окна; мозг мигнул мыслью, что надо бы кактус убрать от прямого света и возможного сквозняка — вдруг тогда придёт в норму?

Комната не была идеально круглой, скорее она напоминала распахнувшего рот Пакмана из древней компьютерной игрушки. Отделённый стенами уголок оказался отведён под совмещённый санузел. Ничего необычного: голубая плитка, белый унитаз, раковина и ванная со шлангом душа.

Я быстро помыла руки, умыла лицо и сразу направилась к кровати. Плевать на происходящее, на всё плевать. Единственное, что мне сейчас хотелось — это уснуть на ближайшую вечность. Я была настолько уставшей, что едва управляла собственным телом. О какой рефлексии или переживаниях вообще может быть речь?

Нет, я знаю, что есть люди, которые из-за нервов не могут уснуть и целыми ночами протаптывают проплешины на коврах, но к таким я никогда не относилась. Напротив, под давлением реальности моя голова становилась тупой и тяжёлой, так что с любой проблемой я предпочитала бороться сном. Тут ведь как: после него ненастье или прекратит тебе казаться нерешаемым, или станет неактуальным, или ты сама что-нибудь придумаешь во время отдыха. Одни сплошные плюсы, как ни посмотри.

Кровать была застелена свежим белым бельём, так что я не поленилась и разделась. Не до конца, конечно же. Момент блаженства, когда я легла под одеяло и закрыла глаза, описать было бы крайне сложно.

К сожалению, долго он не продлился. Мне показалось, что я только на секундочку прикрыла веки, а в следующее мгновение над ухом кто-то начал зудеть противным однотонным голосом:

— Пора вставать. Пожалуйста, прервите сеанс сна, пора вставать. Обращаю ваше внимание, что это тринадцатое предупреждение. Пора вставать.

Честное слово, глаза у меня не хотели открываться от слова совсем. Под веки будто насыпали муки, а ресницы сцепились намертво, не давая мне вынырнуть из блаженной дрёмы. Не знаю, какими внутренними силами я себя всё-таки вытащила из кровати, но далось мне это неимоверно тяжело.

Я села, придерживая одеяло на груди. Потом поняла, что бюстгальтер я сняла, а вот свою кофту в горох, напротив, оставила, и спокойно опустила руки.