Чужая война

Кем бы там ни был этот «новый командующий», он перестраховался. Даже если Ноа вернётся, ей придётся долго объяснять всем окружающим, где она пропадала. В таких вещах реальность определялась не объективными фактами, а мнением большинства. А уж с помощью писак «Вестника» не сложно сделать так, чтобы это мнение было сугубо отрицательным.

Как позже выяснилось, форт Кейтлетт, несмотря на все старания, разломала не полностью. Первый этаж башни, а также её подвал, в котором мы и заночевали, остались целы. Остальное лежало в руинах, к моему появлению уже порядком припорошенных снегом.

Стоял довольно неплохой, ясный день. Даже ветер лютовал не так уж и сильно, по сравнению с тем, что было накануне. Ноа нигде не было видно, однако цепочка следов по снегу, идущая куда-то за пределы форта, подсказала, где её нужно искать.

Немного помявшись, я всё же решился отправиться к ней. Вряд ли она хотела услышать слова утешения именно от меня. Зная, на какие логические переподвыверты способна логика Ноа, не приходилось сомневаться, кто назначен главным виновником произошедшего. Тем не менее попытаться стоило. Мои слова она ещё неизвестно как воспримет, а вот молчание будет истолковано однозначно.

Я шёл по склону, ища Ноа, и даже, несмотря на боль в голове, от увесистой каменюки прилетевшей по ней накануне, сумел её найти. В метрах ста от форта, куда вела едва видимая тропинка. Там, чуть в стороне от основной дороги, была небольшая, где-то три на три метра полукруглая площадка, продуваемая всеми ветрами.

Большую часть свободного пространства на этом пятачке занимали невысокие, мне они были по пояс, столбики, сложенные из камней, поставленных друг на друга. Между ними на ветру трепыхались какие-то обрывки ткани.

Подойдя ближе и внимательно изучив один из столбов, я понял, что это не просто цветастая ткань, а знамёна, точнее то, что от них осталось под воздействием времени. По геральдическому узору было понятно, что принадлежали они боевым соединениям Тофхельма.

Таких столбов было шестнадцать, состоявших в среднем из пяти-шести секций, в каждой по знамени. В сумме около сотни! Дух захватывало от осознания, сколько поколений солдат побывало здесь, оставляя или обновляя геральдические знаки своих полков.

Ноа была занята тем, что внимательно осматривала один из столбов, пожалуй, самый высокий, почти метр высотой. Её обнажённые руки скользили по холодному камню, повторяя завитушки, которыми он был весь покрыт. При наличии желания и фантазии в обрывке ткани под ним можно было узнать знамя той роты, в которой она когда-то служила.

Рота давно уже была распущена. В отличие от своих солдат, генералитет Тофхельма испытывал мало пиетета к сохранению армейских традиций, постоянно устраивая встряски в виде реорганизаций. Наверное, поэтому ветераны тех немногих рот, которые успевали за этот короткий срок чем-то прославиться, желали оставить после себя хоть какую-то память, пускай и в виде флага под камнем в богами забытых горах.

В Риверкроссе было с точностью наоборот. Соединения редко реорганизовывали. Та же сорок вторая бригада, которой командовал Гоа Эльт, существовала уже без малого полсотни лет. Солдатам не требовалось как-то увековечивать подвиги — это происходило само собой, без их целенаправленного участия.

Моё появление Ноа заметила, но никак не отреагировала, продолжая свой странный ритуал. Мне не оставалось ничего, кроме как признаться:

— Я прочитал газету…

— Доволен собой? — едко поинтересовалась Кейтлетт.

— С чего бы вдруг?

— Это должны были стать ТВОИ последние игры. После всех этих выкрутасов с отравлениями…

— Ноа, послушай, говорю это не в первый раз, — возмутился такой непробиваемости я, — и могу повторять до бесконечности: это не моих рук дело. Ладно, пускай ты не веришь мне, но тебя ведь точно так же оболгал тот же самый человек!

Кейтлетт замерла на секунду, словно для неё открылась некая неизвестная доселе истина.

— Возможно. Но какая теперь разница? Всё кончено, — сказав это, Ноа замолчала и вернулась к поглаживанию камня.

Я пытался сообразить, что можно тут сказать, кроме: «ещё ничего не кончено!» так, чтобы это прозвучало не банально.

— Когда-то с этим знаменем я в числе прочих неслась по Аркольскому мосту… — задумчиво, с теплотой в голосе рассказала Кейтлетт.

Мне это заявление показалось странным, вроде всё было немного иначе.

— Разве там командовал не Галлен?

— Да, он, — согласилась не без раздражения Ноа. — Этот усатый жук любит присваивать чужие подвиги, но я там тоже была. Страшный был бой. Риверкроссцы палили по нам из всего, что у них было.

— Какие негодяи! — я легко мог представить происходящее, как и то, что в риверкроссцев летело не меньше, а может, даже больше.

Моё замечание явно сбило Ноа с толку, и она, вместо того чтобы продолжить вспоминать, сменила тему:

— Не так я себе представляла конец своей карьеры. Мне всегда казалось, что у меня будет возможность выбрать момент, когда это случится. М-м-м. Король бы отправил меня на пенсию, а толпа дегенератов в погонах, понимая свою ничтожность, бросилась бы его отговаривать. А когда он сжалится над ними и позволит мне участвовать в ещё одних Играх, я расхохочусь, пошлю всех пешком в Занзебал и с гордо поднятой головой отправлюсь домой!

— Это в твоём стиле, — согласился я. — До сих пор помню тот бал в, эм, забыл каком году.

— Замолкни, — раздражённо попыталась прервать меня Ноа, но это, как и всегда, не возымело толка.

— Весь вечер тебя обхаживал какой-то осёл. В смысле герцог с ослом на гербе.

— Напыщенный хмырь, — едко заметила Кейтлетт.

— Уверен, его звали как-то иначе.

— Я про тебя. Хотя он тоже напыщенный хмырь.

— Весь вечер он крутился вокруг тебя, словно пчела вокруг цветка, а когда дошло до танцев, ты, проигнорировав его, выбрала меня — своего противника, — невозмутимо продолжал я. — У него была такая морда в этот момент!

— О да, — присоединилась к воспоминанию Ноа. — Он со мной до сих пор не разговаривает. Очень удобно, кстати.

— Не благодари.

— И не собиралась.

Ноа вернулась к своим поглаживаниям неодушевлённых предметов, всем видом показывая, что мне пора куда-нибудь уйти. Желательно подальше и бесповоротно. Возможно, даже в Занзебал.

Увы, оставлять её тут на попечении мрачных мыслей и прочих женских загонов в мои планы не входило. Если не вытянуть Ноа из этого болота сейчас — она останется в этих горах надолго, а одному мне отсюда в жизни не выбраться.

— Кхм, нам пора бы выдвигаться, скоро уже полдень.

— Куда? Неужели ты рассчитываешь всерьёз нагнать наши армии и что-то изменить? — Ноа обречённо вздохнула. — Всё кончено, Рор.

Я, ошеломлённый этими словами, с удивлением на неё посмотрел. Эта фраза настолько была противоположна тому, что всё это время олицетворяла Ноа Кейтлетт, что поверить в то, что она действительно произнесла это вслух, было невозможно.

— То есть одной паршивой газетёнки хватило, чтобы тебя сломать?! — взорвался я. — Всю жизнь ты как заноза в моём мягком и чувствительном месте. А тут вдруг оказывается, что всего-то нужно было отправить в редакцию «Вестника» денег и попросить написать про тебя гадостей! — мне едва удалось сдержаться и не разворотить в гневе окружавшие меня каменные столбы. — Оставшись здесь, среди этих бесполезных каменюк, ты лишь подтвердишь, что эта ложь была правдой. Только предаёшь ты не Тофхельм, а саму себя!

Ноа повернулась и посмотрела на меня с широко открытыми от удивления глазами. По лицу Кейтлетт пробегали волны переполнявших её эмоций. Хорошо было видно, что мои слова как минимум задели её.

Пользуясь ошеломлением Ноа и не давая перевести мою пафосную речь в банальный скандал, я, выразительно махнув рукой, сказал:

— Впрочем, плевать. Оставайся. Мне плевать. Пускай это безнадёжно, пускай шансов у меня нет, но никто! Абсолютно никто не сможет сказать, что Релайнд Рор сдался и бросил своих.