Запах ночного неба

27. Ингард

В этот раз они собрались не в зале, а на воздухе, в маленьком закрытом садике у обрыва. Как и всегда, их было четверо: невозмутимый старший директор расположился на одной из каменных скамеек, напротив него сел все еще плохо выглядящий, но уже по-прежнему отстраненно державшийся Келлфер, снова воплощавший собой собранность и жесткость. Роберт выхаживал вокруг них чуть нетвердой после полученных ранений походкой и теперь остановился у Сина за правым плечом. Сам Ингард стоял у входа в сад, невзначай прислонившись к крупному дубу.

Хотя лед уже потихоньку сковывал небольшие озерца, кажущиеся с этой открытой площадки рассыпанными по горам блестящими монетами, солнце было сегодня каким-то не по-зимнему жарким. Ингард, как и остальные директора, окружил себя воздухом с прожилками огня, чтобы не мерзнуть, и эти плохо различимые коконы поблескивали в прямых лучах, когда ветер качал ветви деревьев.

Сегодня занятий у послушников не было, и прислушавшись, можно было различить их звонкие голоса. Дети. Они продолжали жить, учиться, влюбляться. Война не касалась их, была лишь далекой страшилкой. Отдельные слухи о происходящем обсуждались ими как возможность показать себя, перспектива сражений — как любопытное приключение. Роберт вчера предложил рассказать им правду и дать возможность каждому принять решение, оставаться ли в Приюте, но ни Келлфер, ни Син, ни даже сам Ингард его не поддержали. Почти полторы тысячи воинов окружили Приют, вдвое больше были готовы в любой момент прийти на помощь из Фортца. Син каждый день проходил по периметру и обновлял защитные заговоры. Внутрискальные залы не были разрушены, и все же…

Ингард снова вспомнил видение, сулившее больничному крылу горящие окна, и содрогнулся. Может быть, не так уж и не прав был синий герцог, предположивший, что Приют, как главная цель Пар-оола, вовсе не самое безопасное место на континенте, как считал Син. В конце концов, и Малая обитель была прекрасно защищена.

Тинкас и Арам, его друзья, уже приходили в себя. О нападении они говорили неохотно, и оба предпочли предоставить доступ к своим воспоминаниям, чем рассказывать о пережитом. Впрочем, толку от этого оказалось не так уж и много: в момент нападения братья были в одном из закрытых подвалов, и первая оглушающая атака застала их за разбором старых артефактов. Некоторые из камней расщепились от всепроникающей волны, что мигом отправило их в глубокий, похожий на смерть, сон. Нападавших увидеть они не успели, а пар-оольцы то ли спешили, то ли посчитали их мертвыми.

Этайн же, великая целительница, приняла удар за врачуемого ею послушника и была в таком плохом состоянии, что только Син мог разглядеть в ее искалеченном теле признаки жизни. Она до сих пор не поправилась, и какой бы талантливой ни была Теа, и сколько бы ни нашлось у нее поддержки, Этайн не удавалось вернуть в сознание.

.

— Я не буду делать вид, что я умник, и понимаю твой великий замысел. Просто озвучу вопрос, который все остальные боятся задать, — обратился Роберт к Сину. — И когда я говорю «все», то имею ввиду действительно всех, включая наших наставников, гостей и даже послушников, которые, безусловно, будут искать тот же ответ, как только волна информации докатится и до них. Син. Почему ты не сделал того, что сделал Карион?

Син указал Роберту на место рядом с собой. Тот не стал отказываться и сел, закинув ногу на ногу. Рядом со старшим директором высокий и широкоплечий Роберт казался коренастым.

— Я сделал, — просто ответил Син.

— В каком смысле сделал? — не понял его Роберт.

— Каждый день я принимал вид послушника и отправлялся порталом. Оказывался в Пар-ооле, в разных его частях. Не привлекая к себе внимания, я не позволял надеть на меня ошейник, убедительно прикидываясь мертвым. Пока они не выбрасывали мое тело, я успевал освободить и забрать с собой нескольких людей. Я действовал аккуратно, — тут Син раздраженно растянул губы — всего на миг, но как же это было жутко! — и никто не бил тревоги, думая, что пленники попросту находят возможность обрести свою смерть в море. Теперь, после красочного появления Кариона, пар-оольцы настороже и перенаправили выходы с их защищенных кораблей в бесплодные пустыни. А на самих кораблях они закрылись так, что и я не смогу пройти.

Редко когда Син так подробно рассказывал о собственных планах, а подобных проявлений чувств Ингард вообще не помнил.

— Ничего себе, — присвистнул Роберт. — Так вот куда ты исчезаешь утром и вечером. А нам рассказать?

— С какой целью? Ни один из вас не сможет пойти со мной.

— Может быть, чтобы все это не выглядело так безнадежно?! — воскликнул Роберт. — То есть пока мы тут сидим как мыши под веником, ты между отправкой приказов и контролем вообще всего в одиночку занимаешься спасением несчастных! — Он выдохнул, беря себя в руки. — Кого, кстати? Многих?

Син пропустил упрек мимо ушей.

— Со мной вернулось сорок восемь человек.

— Теперь лавочка прикрыта? — грустно спросил Роберт. — Спасибо вороньему герцогу?

— Спасибо, — подтвердил Син мрачно.

— А герцоги в курсе? — подал голос Ингард. — Ты вывел кого-то из их детей?

— Нет. Знать держат отдельно, и к ним портальные ходы не открываются.

— Их хотят обменивать на содействие, — пояснил Келлфер. — Нам стоило бы следить за портальной почтой, чтобы знать, откуда ждать вынужденных предательств.

— Мы не можем проверять письма всех безутешных матерей, сестер и бабушек, молящихся за здоровье потерянных близких в своих отдаленных замках, — возразил Роберт.

Келлфер посмотрел на Роберта устало, будто он сказал какую-то глупость.

— Мой человек в Пар-ооле отслеживает одну из почтовых ветвей. Ему сложно отсылать мне отчеты, и все же он может шифровать в своих посланиях имена тех, кто получает заманчивые предложения. Я постараюсь проникнуть и в остальные десять, но оптимизма ситуация не внушает.

Ингард пригляделся: ему показалось, или седины в распущенных волосах этого паука стало больше?

— Спасибо, Келлфер, — тихо сказал Син.

— А где спасенные дети? — решил уточнить Ингард.

— В Малом Приюте, — ответил Син.

— Их нужно было спрятать там, где никто не станет искать, — кивнул Келлфер. — Чтобы герцоги не бесились, что вытащили не их чадушек, и чтобы никто не сказал пар-оольцам, что ты делаешь.

— Кто может сказать? — не сразу понял Ингард.

— Кто угодно, — пожал плечами Келлфер. — Кому, как не мне, знать, что любой наставник или послушник, и уж точно какой-нибудь маркиз может поставлять информацию врагу.

— Нам сказать было бы здорово, — повторил свою претензию Роберт, снова обращаясь к Сину.

— Я сказал.