Страница 20 из 192
— Нет, они мне тогда руки отрезали, а я весьма убедительно сделал вид, что без сознания. К сожалению, как раз тогда они попытались выбросить эти уже не нужные им куски моего тела и задели камни. Пришлось уходить за ними. Не был уверен, что их, то есть частично меня, защита не пропустит. Мы таким образом ее не испытывали, да? — Роберт усмехнулся.
— Защита бы не пропустила, — прокомментировал Син отстраненно.
— О, ну значит, я идиот, что перестраховался.
Син склонил голову, и Роберт махнул обрубком руки, как будто говоря: «Ладно-ладно».
— Насчет Вертерхарда уверен? — снова спросил Келлфер и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Только два Вертерхарда нам известны. Вестера при себе за комнатную собачку держит племянница Даора, и я не думаю, что он бы смог куда-то уйти без ее позволения, а она боготворит дядю. Побоялась бы ему вредить. Остается наше новое приобретение. Та девчонка, которой Син дал амулет, чтобы ее мыслей не читали. Сейчас мне что-то кажется, просто так она с ним не расстанется.
Син встал.
— Я не думаю, что ты прав, — ответил он Келлферу. — Но я хочу поговорить с Келланом. Амулет теперь бесполезен и должен быть возвращен, кроме того, ему стоит заглянуть в ее мысли.
— Я ему скажу, — неожиданно вызвался Келлфер с энтузиазмом, удивившим Ингарда. — Это деликатное дело, ты же понимаешь.
— Мы уходим, — обратился Син к Келлферу.
.
Ингард был ему благодарен. Сейчас остаться с Робертом наедине и спросить его, что же действительно пришлось ему пережить, и что прячется за этой маской беззаботности, казалось невероятно важным. Конечно, Роберт мог не ответить, как обычно обесценивая собственные страдания на благо какой-то цели, но не дать ему возможности выговориться Ингард не мог.
Однако Роберт не стал дожидаться, пока друг начнет разговор. Как только дверь за Сином закрылась, он тяжело откинулся на подушки и закрыл глаза предплечьем. И будто в никуда проговорил:
— Я чуть не сломался. В этот раз и правда чуть не сломался. Они не просто пытали Велиана. Они заставили его пытать самого себя, отрезать от себя куски, и много что еще делать с ними. Он убивал женщин, и детей тоже. Когда Велиан пришел в себя, я не знаю, мне кажется, он должен был помутиться разумом. Наш Велиан, добрый и светлый мальчишка, не сможет жить со всей этой кровью на своих руках. Я не уберег его, хотя и пошел с ним в качестве защитника. Все внутри меня хотело надеть уже этот проклятый ошейник и забыться. Я понимал, что на кону весь Приют, и только это меня остановило. Когда я остался, то даже хотел чувствовать всю эту боль. За Велиана, которому я не помог.
— Роберт, — сочувственно прошептал Ингард, борясь с подступающими к горлу слезами. — Страшно представить, что было бы, если бы один из директоров Приюта оказался пар-оольской марионеткой. Всю Империю в тот же день можно было и похоронить. Ты не дал этому случиться. Все мы понимаем это, и Син, и даже Келлфер, хоть у него сердце и из камня. Спасибо тебе.
Ингард вглядывался в лицо друга. Ему казалось, что из-под руки польются слезы, но Роберт был недвижим, и никакой влаги на его лице не было. Он опустил предплечье. Глаза его были красными, но сухими.
— Они не считают нас за людей, судя по тому, что делали, — сказал он мрачно. — Это не просто пытки. Так дети забавляются, вставляя соломинки в брюхо жучкам и оставляя головастиков на солнце. И что ужасно, это дает им над нами большое преимущество. Тот же Син, который вполне мог бы сравнять столицу Пар-оола, Караанду, с землей, не станет этого делать. Но если у них есть свой Син, и ему представится возможность, от Фортца и всех его жителей останется пепелище.
— Это стоит сказать Сину, я думаю.
Роберт не ответил, погруженный в мысли:
— А когда я думаю, что буду тем человеком, к которому станут приходить безутешные родители с портретами своих детей, чтобы я сказал им, не было ли среди… — Он перевел дыхание. — Мне вообще не хочется выходить отсюда.
— Пока нет смысла никому рассказывать, — тихо ответил Ингард. — Это ведь ничего не меняет. Твое состояние заботит меня сильнее.
— Нет, — сказал Роберт твердо. — Нет. Я не позволю себе такой слабости. В конце концов, что мне ныть? Я отлично отделался. Руки Теа мне вырастит самое большее за неделю. Я жив и цел. И Велиан тоже. Хотя, думаю, он ненавидит меня.
— Велиан светлый, но он не дурак, — позволил себе улыбнуться Ингард. — Келлфер рассказал, что Келлан немного привел его разум в порядок. И как только Велиан придет в себя, он, как и все остальные, поблагодарит тебя.
Роберт несколько секунд смотрел в глаза другу. Ингард с болью отметил, как его настоящее лицо снова скрывается за беззаботной маской, и губы растягиваются в улыбке.
— Может, стоит организовать премию в мою честь? — весело спросил Роберт.
Ингард поморщился, не желая поддерживать друга в этой игре. Он слышал, что таилось за этими внешне тщеславными речами: абсолютная уверенность Роберта, что он заслужил наказание и не может быть прощен. И за оскалом прятался крик, которым Роберт бы не позволил себе кричать.
— Ты знаешь, что Ноам остался жив? — вместо этого спросил Ингард.
— Да, я спросил у Теа, — ответил Роберт. — Говорит, он обожжен, спит, но выживет, и еще завалит пару курсов. Алана умница. Таких бы послушников побольше.
Ингард позволил себе улыбнуться.
— Ты еще не знаешь. Она Вертерхард.
— Да ну? Откуда известно? — спросил Роберт, приподнимая брови.
Ингард был рад, что друг отвлекся от пережитого ужаса, и продолжил:
— Син давно знал. Нам не говорил, о причинах сам спроси, если интересно. Но думаю, причина в Келлфере, а точнее в его влиятельном знакомом.
— А даже как-то разочарован, — протянул Роберт. — Она, конечно, девочка необычная и смышленая, но от Вертерхарда ожидаешь чего-то экстраординарного.
— Экстраординарного? — усмехнулся Ингард. — Как тебе такое: Син прятал ее от Кариона, а Карион на совете во всеуслышание заявил, что будет ее защищать. И общался с ней так, будто они знакомы. Простая служанка за свою недолгую жизнь как-то обзавелась вот таким… — Он помолчал, подыскивая слово. — Приятелем.
— Значит, в чем-то и опасная, — уважительно признал Роберт.