Страница 44 из 72
А здесь притворился милым, и вообще вёл себя так, что я ПОЧТИ ЧТО начал ему доверять.
Коварен, чёрт.
Машину тряхнуло.
— Я ничего не говорил, — поспешно оправдался я.
— Выбоина на дороге, — спокойно пояснил демангел.
Чёрт. Трудно отказаться от любимой привычки…
Машину вновь тряхнуло, по асфальту загрохотал оторванный глушитель.
Разговаривать стало невозможно.
Стараясь думать как можно избирательней, я прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
Машину трясло всё сильнее — вдали от города за качеством дорожного покрытия следили спустя рукава.
Значит скоро наш верный "Алеф" рассыплется на мелкие детальки, а нас самих размажет тонким слоем на протяжении десяти километров.
Будет над чем попыхтеть криминалистам.
Я вздохнул.
Вот и заканчивается моя жизнь. Учеников не воспитал, учения не создал… До бабушки, стало быть, далеко.
Вот спросит меня старушка на том свете: что ты, внучек, успел сделать за свою жизнь?
А я ей: бегал, как оглашенный, с жареным задом и суетился почём зря.
— О-ёй, — негромко произнесла Патриция.
— Что?.. — распахнув глаза, я пару мгновений не мог сфокусировать зрение.
А потом увидел…
Впереди, на дороге, был какой-то завал.
Судя по торчащим веткам, на трассу упало дерево — дуб или ещё какое-то мощное растение с обхватом, как талия господина Тота.
В него уже успели врезаться грузовик, автобус и несколько малолитражек. Интересно: они что, не видели, куда прут, или заклятье демона скорости встречается не так уж и редко?
— Держитесь, — предупредил Денница.
Объясняю для нетерпеливых: съехать с трассы было невозможно. По обе её стороны произрастал густой лес из тех самых деревьев, одно из которых и рухнуло на асфальт. Они стояли сплошной стеной, и проехать сквозь них было так же легко, как блохе проскочить сквозь зубья частого гребня.
— У тебя хотя бы подушки безопасности есть? — спросил я.
До затора оставалось метров сто.
— А что это такое?.. — спросил Денница.
Руки с руля он убрал и вообще развалился в своём водительском кресле, как на троне. Типа: если смерть неизбежна — расслабься, и получай удовольствие.
И тут я не выдержал.
Знаю: человек слаб. Он считает жизнь слишком привлекательной штукой для того, чтобы её лишится.
Он хочет наслаждаться свежим воздухом в лёгких, пением птичек в небе, дуновением лёгкого ветерка в волосах…
И весьма желательно, по-возможности, не испытывать при этом боли и предсмертных судорог.
Плюнув на предупреждение Патриции, я открыл портал.
Я что хочу сказать: если уж всё равно предстоит быть размазанным, то какая разница?..
А попытка — не пытка.
Ну… Не всегда.
В последний миг я схватил за руку Патрицию.
Кажется, я всё-таки не успел.
Пространство вытянулось в струну, мои пятки остались где-то далеко-о-о, в другой галактике, в то время как голова продолжала нестись вперёд.
А потом пространство сжалось, подошвы ботинок ударили меня по затылку и в глазах потемнело.
Ничего так, съездили позавтракать, — мелькнула последняя мысль и я отключился.
Точнее, мой разум очень, очень хотел это сделать. Но ему не дали: попробуй спокойненько полежать без сознания, когда во все отверстия хлещет вода.
Холодная, как замороженный азот, и вонючая, как грузовик, доверху набитый навозом.
Тело принялось совершать инстинктивные судорожные движения в попытке не умереть.
Рядом трепыхался кто-то ещё, и судя по доносившимся сквозь бульканье ругательствам, ему-то дышать удавалось.
Логично предположить, что это была Патриция. Тем более, я улавливал характерные сердитые вибрации…
— Ёрш твою за ногу через бедро и об колено!
Загиб был таким пространным и заковыристым, что я даже не пытался его осмыслить — просто затрепыхался в том направлении, откуда доносился звук.
— Патриция?.. — мне наконец-то удалось глотнуть воздуха. Пах он, как сероводород в желудке у древней черепахи, но это даже неплохо. Заставляло почувствовать себя живым. — Здесь такая темень… Я ничего не вижу!
— Глаза протри, идиот.
Я попытался последовать совету и ушел под воду с головой. Вновь стал задыхаться, почувствовал, как кто-то вцепился в воротник моей рубашки и потянул на поверхность.
— Здесь мелко. Просто упрись ногами в дно, — голос девушки был донельзя злым.
И я её понимаю: сидишь в кабриолете, никого не трогаешь, тихо-мирно готовишься к смерти… И вместо уютного и тёплого Небытия попадаешь в вонючую холодную воду.
Нет худа без добра: вода смыла облепивший лицо ил и я смог проморгаться.
Патриция, мокрая, как выхухоль и такая же сердитая, стояла по колено в воде и сложив руки на груди, уничтожала меня взглядом.
— А… Кто меня вытащил?
Безуспешно пытаясь отряхнуться, я провёл рукой по волосам и нащупал…
— Гермиона, ангел мой! Это ты меня спасла. Опять.
Ящерка недовольно хлестнула мне по уху мокрым хвостом.
Как я уже понял, у василиска была одна очень характерная черта: когда вокруг не происходило ничего интересного — например, зажаренного целиком быка прямо под носом — она впадала в спячку.
Гермиона свила гнездо из носового платка в моём кармане и дрыхла без задних лапок — вот я о ней и забывал.
Сунув мокрую ящерку за пазуху — не обязательно мёрзнуть ВСЕМ, верно?.. — я огляделся.
Вода, вода, кругом вода.
А в небе, почти у самого горизонта, трепыхаются какие-то грязные полотенца…
— Ёрш твою за ногу с тройным загибом!
— Наконец-то и до тебя дошла вся неизбывная радость происходящего, — прокомментировала мой порыв Патриция.
— Мы в Лимбе!
— Восхищает, как ты умеешь понимать очевидное.
Ни с чем: ни с самолётом. Ни с птеродактилем. Ни с гигантской бабочкой, нельзя спутать резвящегося в небе экоя. А водятся они лишь в одном-единственном измерении…
— Как мы здесь оказались?
Я что хочу сказать: в Лимбе я был всего один раз. И поверьте: ЭТО было последней точкой в пространстве, которую я бы выбрал для перемещения.
— Вероятно, какой-то идиот открыл портал, — ядовито хмыкнула Патриция. — Хотя его и предупреждали этого не делать.
— Если что, на минуточку, портал идиота спас нам обоим жизнь, — запальчиво возразил я. — И кстати: почему "обоим"? А где Денница?
— Судя по всему, в лучшем мире, — отрезала Патриция. — И наверняка чувствует себя ГОРАЗДО счастливее, чем мы.
— Взорвавшись в собственном автомобиле?
Жалко. Нет, правда… Я только начал к нему привыкать.
На меня посмотрели, как на… ну да. Полного идиота.