Страница 24 из 72
— Мне было приятно, — не обращая внимания на удар, я придвинулся ближе и заключил её в объятия. — Поволнуйся ещё немного. Пожалуйста.
Последнее слово я выдохнул ей в губы и томно смежил веки.
А в следующий миг получил тычок под рёбра.
— Да что случилось-то? — меня перекосило на один бок. — Никак не могу понять: тебе что, было бы приятней, если бы я весь посинел и умер?
— Ты — двуличный, скользкий, неблагодарный…
Она принялась колотить меня по всем местам — только и оставалось, что прикрыть самое ценное и терпеть.
Пару минут Патриция работала кулачками, как маслобойка.
А потом успокоилась.
Громко высморкалась в салфетку и плеснула себе чего-то ярко-синего. Слава Люциферу, из ДРУГОЙ бутылки.
Не успел я вякнуть, как она залихватски хлопнула рюмашку и быстро закусила чем-то хрустящим, с лапками.
— Что?.. — спросила она, почувствовав мой взгляд.
— Я думал, ты трезвенница, — наконец выдавил я первое, что пришло на ум.
Перед глазами всё ещё стояла картинка того, как что-то извивается между её губ…
— Обычно — да, — спокойно кивнула Патриция и облизнулась. — Когда нужно всё время держать себя в… себе, — она промокнула салфеткой уголок рта.
Я молча кивнул.
— Но сейчас я хочу напиться.
Она налила ещё и выцедила, теперь уже мелкими глоточками.
А вот у меня желание пить как-то пропало. Улетучилось. Словно бабка отшептала.
— Денница хотел меня отравить, — сдавленно сказал я. — Намеренно.
— Не говори ерунды. Он просто СЛУЧАЙНО поставил бутылку на наш столик.
— Ты это знаешь, Патриция. И я это знаю. Нечего его покрывать.
— Я его не покрываю. Просто…
— ВСЕ, кроме меня, знают, какое действие оказывает эта штука, верно? — прокурорским голосом спросил я, указывая на бутылку с чёрным цветком.
— Да, но…
— НИКТО не стал бы из неё пить. Во всяком случае, в здравом уме и доброй памяти. Верно?
— Эту настойку используют в медицинских целях, — сказала Патриция. — Чтобы облегчить боль утраты, например. Или, когда хотят добровольно уйти из жизни…
— Он знал, что я буду здесь. И специально принёс эту настойку.
— Мама звонила демонице Люцифуг, — задумчиво кивнула Патриция. — Она ВСЕМ позвонила. Точнее, сделала общую рассылку. Все в Чолом Йосодот знают, что её дочка притащилась домой с дружком. Там и фотографии есть…
— Фотографии? — не припоминаю, чтобы меня кто-то фотографировал.
— Я сделал портфолио по просьбе госпожи Иштар, — откликнулся Мефистофель.
Перед нами появилось такое же зеркало, как давеча в спальне. Я в нём был, как живой.
Вот я целуюсь с Патрицией.
Вот Патриция даёт мне пощечину.
Вот я выхожу из ванной в полотенце.
А вот я стою рядом с кроватью БЕЗ полотенца…
— Ну всё, хватит, — оборвала сеанс Патриция. И посмотрела на меня.
— Макс, извини пожалуйста. Я должна была тебя предупредить. Мама — она такая. Жрицы Иштар просто не понимают, что у людей должно быть личное пространство…
— Ничего, — я собрал всю свою выдержку, всё хладнокровие в один большой и крепкий кулак. — Переживу.
— Я… попрошу её больше так не делать.
— Ты же знаешь, что она тебя не послушает, — я слабо улыбнулся. — ЛЮБАЯ мать уверена, что знает, что для её ребёнка ЛУЧШЕ. Так что даже не пытайся. Она просто получит ещё один рычаг давления, вот и всё.
— Да, но ведь это Я привезла тебя на "Бойню"…
Я вздрогнул. Но вспомнил, что так называется поместье, и сразу успокоился. Мало ли, какое у людей чувство юмора.
— Всё хорошо, Пат. Не парься.
Всё НЕ хорошо.
Денница отказался отменить сделку с Зебриной, я ощущаю НАСТОЛЬКО смешанные чувства к Патриции, что впору НАМЕРЕННО пить настойку забвения…
Но что ещё я мог сказать?..
— Ты уверен?
— Разумеется. Раз Денница решился на такую грязную игру, значит, он меня боится. А раз боится — значит, чувствует себя уязвимым. Я найду его слабое место и ему придётся уступить. Я ЗАСТАВЛЮ его расколдовать Зебрину.