Страница 48 из 61
– Ай-ай-ай! – запричитала Алина. – Какое несчастье – похитили ребенка! Так они уже уплатили выкуп? Представляю, как страдают родители!
– Я их последние дни вообще не вижу. Наверняка, улаживают дела с бессердечной похитительницей. Как так можно – играть на самом святом… Это только самые бессердечные люди способны на такую подлость…
– И большой выкуп она потребовала? – с бесцеремонностью базарной сплетницы поинтересовалась Алина.
– Не знаю точно, но говорят – пять миллионов…
– Ничего себе! А откуда вы знаете? – Алина прекрасно помнила, что еще утром полиции о выкупе ничего не было известно.
– Мне сказала фрау Дитрих из булочной-кондитерской. Она в курсе всех наших местных дел – к ней ходят жители с этой и соседних улочек за свежими булочками.
– Богатые, должно быть, люди эти Хольцы. Мало того, что такой дом и прислугу содержат, но и такой выкуп… Няня ведь, наверное, знает, что они могут заплатить такие деньги, раз затребовала именно такую сумму, а не другую…
– Думаю, что небедные. Но, скорее всего, состояние нажито не ими самими, дом наверняка принадлежит старику Бауэру, отчиму Юргена Хольца.
«Ах, вот оно что! Значит, божий одуванчик – это отчим хозяина. То есть, по большому счету, хозяин – именно он, а не Юрген и Магдалена. Дело приобретает все более неожиданные повороты…»
– Ну ведь не пожалеет же старик денег на выкуп внучки, пусть и не родной, но все-таки.
– А своих детей у него нет?
– Нет. Профессор женился поздно и взял женщину с ребенком, так что он воспитывал Юргена, а других детей у них не было. Все это я знаю тоже по рассказам фрау Дитрих из булочной.
– А каких наук он был профессор, вы случайно не в курсе? – Алина была вне себя от счастья, что ей удалось вытянуть столько ценных сведений из скучающего в своей антикварной лавке иранца. От домработницы фрау Петерсен она вряд ли бы все это узнала. Хорошая прислуга, дорожащая своим местом, вообще предпочитает не разговаривать с посторонними о своих хозяевах. Так что, все что случилось – к лучшему. К Алине вернулось хорошее расположение духа, и она старалась не думать, что предстоит еще одно объяснение и примирение с мужем, непонятно с какой стати вдруг ставшим жутким ревнивцем.
– В биологии. И Юрген пошел по его стопам – он работает в известном научном институте. Фрау Дитрих рассказывала, что они там выращивают клонов. Знаете, что это такое?
– Ну, кто же этого не знает в наше время? Овечка Долли и все такое… Насколько я знаю, изыскания в этой области уже достигли значительных высот. Помнится, недавно в прессе была дискуссия, насколько этично и правомочно выращивать человеческие дубли…
Иранец скривился:
– Я считаю, такого допустить нельзя. Это большой грех – вмешиваться в дела природы. Человечество может быть за это наказано…
– К сожалению, от нас ничего не зависит… Хотя, с научной точки зрения, это, наверное, очень интересно… А Магдалена Хольц чем занимается? – Алине не хотелось отводить беседу далеко от семейных дел Хольцев-Бауэр.
– О! Она настоящая немецкая женщина – сделала успешную карьеру, а потом родила ребенка. Кажется, они вместе с Юргеном еще в университете учились. Магдалена работает в этой же сфере, но в том же институте или нет – сказать не могу.
– А по поводу убитого садовника, вы что-нибудь слышали – кто и зачем его убил?
Кажется, иранцу стали уж слишком подозрительными настойчивые расспросы Алины, и он как бы в шутку поинтересовался:
– Вы не из полиции случайно?
– Нет, что вы! – быстро сказала Алина. – Просто вы так увлекательно рассказываете… и я загорелась этой историей. Я вообще журналистка, так что – профессиональный интерес.
– Так что, вы хотите написать об этом в газете? – испугался пожилой мужчина.
– Я об этом пока не думала, мы ведь случайно разговорились… – слукавила Алина. – Но если вы не хотите, то я ничего писать не буду, по крайней мере, ваше имя не будет нигде фигурировать.
Иранец, удовлетворенный ее ответом, вернулся к началу разговора:
– А как же альбомы? Вы еще не посмотрели ни одного!
«За такую объемную информацию придется раскошелиться, – весело подумала Алина, – теперь, во всяком случае, не жалко будет потраченных денег… А может, и найду что-то стоящее…»
Она взяла в руки два верхних альбома, которые рекомендовал ей посмотреть хозяин лавки в первую очередь. Он сам в это время тихонько удалился в подсобку.
«Альбомы действительно очень интересные. Куплю, пожалуй, один из них – французское издание с репродукциями Манэ. Надо будет еще как-нибудь сюда заглянуть. А сегодня надо еще кучу дел утрясти, так что лучше поскорее закруглиться…»
– А вот эти альбомы и книги как раз из дома напротив! – внезапно вновь появился перед ней хозяин магазинчика. – Магдалена Хольц пару месяцев назад принесла. Сказала, что наводит порядок в доме и избавляется от ненужных вещей, а выбросить рука не поднимается… Конечно, зачем выбрасывать, если можно за это какие-то деньги получить? Очень практичная женщина!
Алина вожделенно смотрела на альбомы и книги из дома Хольцев. Даже если к делу ничего не добавит, все равно любопытно глянуть – а вдруг?
Алина просмотрела названия книг – «История искусств» почти столетней давности, «Скульптура Древней Греции», «Творчество Дюрера». Книги, безусловно, интересные и ценные, но к портрету хозяев ничего не добавляющие. Она взяла в руки альбом с затертой бархатистой обложкой. Открыв первую страницу, она воскликнула:
– Так это альбом с рисунками!
– Да! – подтвердил иранец. – Это настоящие рисунки, не полиграфические оттиски. Совершенно потрясающей красоты женщина – на каждой картинке. Думаю, что это возлюбленная художника. И обратите внимание, ободок каждого рисунка – объяснение в любви.
Алина наклонилась, чтобы лучше рассмотреть надписи. Немецкие слова «Их либе дих» чередовались на ней с русскими «Я тебя люблю». Алина внимательно посмотрела на красавицу – где с распущенными, а где и с аккуратно заплетенными в косу черными волосами. Внезапно в голову ей ударила кровь – она уже видела изображение этой женщины, и не далее, как сегодня, в доме Ирины Коноваловой:
– Так это же мать Дмитрия Коновалова!
– Простите, что вы сказали?
– На этих рисунках изображена мать убитого в доме Хольцев садовника!
Глава 20
«Дорогой папочка!
Очень беспокоюсь о твоем здоровье. Чувствую, что ты мне чего-то не договариваешь о своей болезни. У меня все без изменений. Мы все надеемся на скорейшее завершение войны и возвращение домой. Хочу посидеть на лекциях, почитать умные книжки, поломать голову над научными задачками.
Кормят нас хорошо, на здоровье не жалуюсь.
Передавай привет нашим ребятам в «Лебенсборне». Я их часто вспоминаю.
Целую.
Твой сын Дитмар»
Переводчик бросил сложенный лист бумаги на стол и прокомментировал прочитанное:
– Как видите, ничего интересного. Не успел сынок папашке письмо отправить. Теперь уж вряд ли когда свидятся… И чего эти письма читать? У немцев ведь тоже цензура, так что стратегических сведений из солдатских писем мы не почерпнем. Впрочем, вряд ли солдатам они известны.
Капитан Беспалов, комендант лагеря военнопленных в уральском поселке Шурино, равнодушно кивнул:
– Другие бумаги при нем нашли?
– Никак нет, товарищ капитан! – отрапортовал младший лейтенант Смирнов.
– Тогда отправляйте его в седьмой барак. На работу – в каменоломни. Пусть студент руками поработает, голова его тут вряд ли пригодится. Своих умников девать некуда.
– Есть! – лейтенант развернулся и, толкнув впереди себя долговязого очкарика, направился вместе с ним к выходу.
– А что это за «Лебенсборн» такой? – поинтересовался капитан у переводчика, когда немецкий военнопленный с конвоиром скрылись за дверьми.
– Да это Гиммлер выдумал такие питомники для разведения породистых арийцев.