Страница 5 из 16
Глава 1
Сильные руки прижимают меня к крепкой, жёсткой груди… Горячий. Он такой горячий. И раздетый. Совсем. Его эрекция уже упирается в мои ягодицы, и если он ещё не начал, то только потому, что сам хочет растянуть удовольствие. Обладать мной. Делать то, что только придёт ему в голову, зная, что не стану сопротивляться. И я не стану. Я тоже хочу… Я так соскучилась. Ужасно соскучилась. Хочу скорее снова к нему. Хочу чувствовать его. Подчиняться ему. Принадлежать…
Из горла вырывается нетерпеливый стон, и я подаюсь ближе, прижимаясь спиной к рельефным мышцам, трусь попой о его твёрдый член, откидываю волосы вбок, обнажая шею. Хочу, чтобы укусил. Снова. Он немедля сжимает зубами метку, и меня пронзает словно током, огнём. Кажется, я кричу. И бьюсь в его руках. Ещё… Пожалуйста… Ещё… Больше…
— Эррин!
Нет, не зови меня по имени. Сейчас я не Эррин. Он бы так не назвал. Просто продолжай…
— Эррин! Что с тобой?!
Я резко распахиваю глаза. И неосознанно провожу ладонью по гладкой, чистой коже в том месте, где в моём сне ещё была метка. Оно ноет, будто защемило мышцу. Но не горит. И больше не дарит удовольствия, как было только что. Даже жаль…
Я в исследовательском центре снежных барсов. Заснула за столом в своём кабинете. Рядом наша администратор — очень толковая девочка. И сейчас смотрит на меня с подозрением. Вот только взгляд у неё уже становится каким-то поплывшим, губы приоткрываются, а дыхание становится тяжелее… Дьявол!
Натягиваю немедленно на лицо бесстрастное выражение и мысленно унимаю себя, заставляя не вспоминать. Пусть это будет просто сон. А реальность — сейчас. Здесь. Встряхиваю головой, отгоняя приятную истому в теле и наваждение из мыслей. Кажется, мне нужно скорее найти партнёра на ночь. Сколько у меня уже не было? Так и не вспомнишь. Я постоянно здесь. В центре. Минуты нет отдохнуть, не то что заводить интрижки. С коллегами — табу. С ребятами из прайда — я ещё не настолько выжила из ума. С подопытными — тем более…
А ведь она явно пришла из-за кого-то из них.
— Задремала, всю ночь тут возилась, — бросаю холодно. — Что случилось?
Девчонка тоже трясёт головой, возвращая ясность разума. И смотрит теперь с опаской. На меня тут почти все так смотрят. Потому что чаще веду себя с ними как равнодушная сука. Для их же блага. Чтобы случайно не устроить всеобщую оргию или что похуже. Но кого волнуют мои мотивы? Даже меня не волнуют. Как робот делаю что должна, не позволяя отпускать себя ни с кем. Почти ни с кем…
— Там… Он…
Мне хочется снова выругаться. Ловлю себя на том, что я сегодня сама не своя. Предчувствие. Нехорошее предчувствие мучает. Но мне нельзя поддаваться. А ей не нужно уточнять. Так тут говорят только про одного из подопытных. Считают его едва ли не психом. Единственным здесь, кого нельзя успокоить препаратами. Его обходят стороной. Боятся до дрожи. Просто они не знают того, что уже знает он… И ему не препараты нужны.
Цокая высокими шпильками, иду по коридорам к его клетке. Стоит войти только в их отсек, как шум стихает. Они все смотрят на меня. На короткое мгновение ловлю дежавю: прохладное помещение лаборатории, горящие взгляды, несколько десятков полузверей, желающих разделить меня, и тот, кто не позволил… Место, где стояла метка, снова начинает ныть. Но тут же отмахиваюсь.
Этого больше не повторится.
Эти мальчики гораздо послушнее. А я научилась себя контролировать и помогать им. Некоторые выходят отсюда, вовсе забывая ужасы жизни в клетке, возвращаясь к обычной жизни. Только немногие здесь знают, что позови я их — вернутся тотчас. Поэтому тут мне нечего бояться. Сильнее моего разве что приказ главы прайда (я до сих пор не могу поверить, что он позволяет мне оставаться тут и не стремится уничтожить или посадить на цепь, зная правду — так ко мне относятся впервые, вроде на равных, но при этом защищая. За это ни я, ни своенравная самка внутри меня никогда не перестанем быть благодарными).
Сейчас же подхожу к его палате, оглядываю внимательно, подмечая стёсанные о прутья и стены костяшки, приоткрытый рот с клыками. И он тут же бросается к решётке, жадно приникая к ней. Рычит. Только мне не страшно. Протягиваю вперёд руку и глажу его щеке, шее. Он ловит каждый мой взгляд и дышит тяжело. Редкий экземпляр…
— Ну и зачем ты меня звал? — спрашиваю, продолжая гладить.
Трётся щекой о мою руку. Ручной совсем. Таким его вряд ли кто ещё видит. Остальным запрещено заходить сюда, когда тут я, только если специально не зову. Потому что нельзя знать нашу тайну. Слышу, что сзади кто-то скулит. Они все хотят, чтобы я их гладила… Но я никогда этого не делаю. Никогда.
У них ещё есть шанс на нормальную жизнь. Поэтому стараюсь реже к ним приближаться. У этого шансов уже нет… А ведь он симпатичный, сильный и огромный, как все ирбисы, только молодой совсем. Лет на пять младше меня, может меньше или больше — не разберёшь, пока в полутрансформации. Только его оттуда, кажется, уже не вытащить. Остаток дней проведёт в этом аду…
Он садится на пол, пытаясь просунуть лицо между прутьями, чтобы быть ещё ближе. И я устало сажусь с этой стороны, опираясь на решётку. Он порыкивает, стараясь ткнуться носом мне в шею.
— Прекрати, — даю команду, и он едва не отшатывается. Но продолжает внимательно смотреть. Тут же морщится, слыша рык из самого дальнего угла. Знает, что я сейчас уйду. Всегда ухожу. И ненавидит расставаться.
Вздыхаю.
Почему-то мне тоже не хочется от него уходить сейчас. Ну кому не понравится, когда на тебя смотрит с обожанием самый сильный самец? Поэтому его и выбрала… Чтобы остальные знали своё место. Ну и ещё, чтобы отвести внимание тех, кто наверняка за мной следит, от того, кто на самом деле важен. Жаль, что пришлось использовать именно его. Хотя пока он не выглядит очень огорчённым моим вниманием.
— Не нервничай, и так всех запугал. Сиди тихо, — позволяю себе немного его повоспитывать и всё же встаю с пола.
Он в ответ недовольно скалится, приподнимая верхнюю губу. Ревнует. Вообще ко всем ревнует. Даже к медсёстрам. Стоит учуять на мне чужой запах — начинает бесноваться. И что вот с ним делать? Я ведь не давала повода считать, что я — его. Кроме поглаживаний от меня он ничего больше не получает. Но кажется и того ему достаточно, чтобы сделать вывод, что больше никто меня трогать не должен. А уж если чует, что я провела с кем-то ночь… В прошлый раз пришлось его запереть в местном «карцере» для буйных, чтобы никого (и себя в том числе) не покалечил.
— Я вернусь к тебе позже, если будешь себя хорошо вести, — иду на уступки, давая обещание.