Страница 48 из 65
— А, Варвациевский… — протянул извозчик. — Его Лермонтовским совсем недавно назвали, многие даже не знают., а кто знает, всё равно по привычке Варвациевским зовёт. Вёрст семь, наверное. Поехали — недорого возьму? — показал он на свой экипаж.
Я прикинул — наверняка извозчик слегка приврал, но по любому километров шесть-семь будет, неспешным шагом почти два часа ходьбы, а такое чудо общественного транспорта как таганрогский трамвай появится ещё не скоро.
— Сколько? — осведомился о «прайсе» я.
Извозчик назвал цену. Даже по ростовским меркам, пусть и от вокзала — это был перебор.
— Не пойдёт, — покачал головой я.
— Ну, а сколько хотите? Овёс нынче дорог.
Услышав эту фразу, я невольно фыркнул, и собеседник недоумённо вскинул брови, не понимая, чего такого он сказал.
— В два раза дешевле хочу…
Начался торг в лучших традициях восточного базара. Мне удалось уломать несознательного гражданина, и он серьёзно подвинулся в цене. Правда, судя по лукавому взгляду, которым меня наградили — в любом случае я был в минусе.
— Поехали.
Мы погрузились в экипаж. Пролётка тронулась с места и набирая скорость, покатила по разбитой дороге.
— А почему у вас вокзал так далеко от города? — спросил я.
— Знамо почему: когда чугунку строили, инженеры взятку запросили — пятьдесят тыщ золотом, а местный градоначальник согласился только на сорок.
— Десятку, значит, не доплатил…
— Ага. Только потом подсчитали — прослезились. Дорогу сюда прокладывать ещё дороже обошлось. — снабдил меня ценной информацией извозчик. — А вам на Лермонтовском куда нужно?
— Дом десять.
— В милицию что ли?
— В неё родимую, — не стал отрицать я.
— На допрос чтоль вызвали или видел чего? — продолжил выпытывать дотошный извозчик.
— И то и то. Я в деревне живу, у нас на праздники мужика одного зарезали: вашего городского. В общем, еду давать показания.
— Это ты его порезал? — обернулся и окинул меня испуганным взглядом «водила».
Наверное, он уже приготовился получить от меня нож в спину.
— Бог с тобой! Окстись! Нет, конечно.
— А… — успокоено протянул он. — А то я даже не знал, чего и подумать. Мне всякие попадались. Помню в прошлом году чуть черепушку мне не проломили, когда цыгане лошадку мою хотели украсть. Насилу отбился. С тех пор вот дрючок с собой вожу.
Извозчик показал увесистую дубинку.
Так, за разговорами, мы незаметно подкатили к одноэтажному каменному строению с зарешечённым окнами полуподвала.
— Вам сюда, — показал извозчик.
Я расплатился и пошагал к крыльцу.
Внутри было темно и накурено. Вдоль обшарпанной стены тянулась длинная скамеечка, на которой сидели, дожидаясь своей очереди, люди. Они переговаривались друг с другом, иногда, кроме русского языка, проскальзывала и украинская речь.
Дежурный — смуглый красавец с длинным казацким чубом вопросительно вскинул голову.
— Здравствуйте! Мне бы к начальнику уголовного розыска товарищу Овчинникову… — Я показал удостоверение.
— По коридору и направо. На очередь не глядите.
— Спасибо!
Я зашагал по узкому коридору, увидел табличку на дверях начальника подотдела угро и, постучав, зашёл внутрь.
Сидевший за столом грузный широкоплечий мужчина — скорее всего сам Овчинников — как раз опрашивал плачущую женщину, почти каждое слово которой сопровождалось всхлипами и рыданием.
— Я на Александровской живу… Муж на фабрике работает, а я хозяйство веду. Слышу — в двери стучат. Думаю — муж с работы пораньше вернулся. Открываю дверь, а там молодой хлопец, лет семнадцать-восемнадцать наверное. Чистенький такой, опрятный. И главное — лицо порядочное…
Она вытерла глаза большим платком и продолжила.
— Спрашивает — «Вам масло сливочное надо? Недорого отдам». Показывает здоровенный такой кусок: как и приволок — не знаю. Я гляжу: масло хорошее, жирное, свежее… А главное — стоит недорого. Взвесили — один пуд четыре фунта. Я, значит, деньги ему платю, масло забираю…
Её тело снова содрогнулось. Овчинников с тоской взглянул на неё.
— То есть вы купили пуд с лишкой масла… Ну и что?
— Купила, товарищ начальник, дура такая! Чтобы масло не стаяло, решила положить на ледник. Стала резать на куски — а там, внутрях, каменюка лежит здоровенная, на тридцать фунтов потянула. Оказывается этот ирод булыжник мне подсунул, только маслом сверху обмазал, чтоб я сразу не догадалась.
— Хорошо, гражданка Еремеева, понял я вашу беду. Постараемся помочь и найти этого субчика.
Он постучал кулаком по стене.
— Мамед! Зайди ко мне.
Я невольно усмехнулся такому способу связи.
Пока Мамед — очевидно один из здешних «оперов» не пришёл, я воспользовался паузой и показал удостоверение.
— Товарищ Овчинников, здравствуйте! Я — Быстров, из ДонОблУгро. Вам должны были отправить телеграмму…
— Всё верно, Быстров! А что — разве тебя на вокзале не встретили? — удивился Овчинников.
— Как видите. Ничего страшного, сам дошёл.
Вошёл Мамед — невысокий, тёмный, с густой вьющейся шевелюрой и не менее густыми усами.
— Вызывали?
— Вызывал. Видишь гражданку, — Овчинников показал на Еремееву. — Допроси её как положено и всё показания запиши. Похоже у нас опять масляные жулики завелись.
— Сделаем! — Мамед посмотрел на женщину. — Пойдёмте со мной, пожалуйста.
Они вышли из кабинета, а я, спросив разрешения, сел на освободившийся стул.
— Вот такие у нас дела, Быстров, — заговорил Овчинников. — Эта гражданочка далеко не первая, кого так облапошили. Причём по всем приметам орудует парочка: молодой парень и мужик постарше. Мы их про себя отцом и сыном кличем — уж больно приметы схожи. То камень маслом обмажут и продадут, то в бетон…
Он так и произнёс это слово — «бетон», но я догадался, что под ним понимаются жестяные бидоны.
— … воды нальют. Масло же лёгкое, поверху плавает. Сразу не разберёшь…
Тут Овчинников опомнился.
— Извини, что своими делами гружу… Так говоришь — не встретили тебя.
— Бог с ним! — отмахнулся я. — Не встретили — так не встретили. Я не в обиде.
— Так-то оно так… Просто я за тобой Веню Дохина посылал, а он такой, в лепёшку разобьётся, но поручение выполнит.
Овчинников снова постучал в стену.
— Мамед!
— Секунду! — донеслось с той стороны.
В дверях снова нарисовался усач.
— Ты Веню Дохина когда видел?
— Часа два назад. Он собирался какого-то товарища из Ростова встречать, а по пути хотел домой к себе заскочить. А что?
— Тогда знакомься, это и есть товарищ из Ростова — Быстров…
— Георгий. Можно Жора, — сказал я.