Страница 35 из 71
— Чего разорался? — Ники наконец соизволил ответить, разом загнав все мои страхи обратно вглубь моего темного подсознания. — Здесь я… — Вот тон его ничего хорошего не предвещает. Слишком сосредоточенно-задумчивый, будто решает задачу с несколькими неизвестными и с отсутствием вообще каких-либо исходных данных.
— А че молчишь? — Нервничаю я, да к тому же прохладно мне что-то становится.
Черт… Вот знаю, что организм у меня крепкий и может долго находиться без движения. Но мне вот прямо сейчас страстно хочется встать, пройтись… Да еще и нос зачесался нестерпимо… Психосоматика называется. Я много чего могу рассказать про психологию, базы учил как не в себя, а толку… Никакого.
— Думаю, Макс, думаю… — Как-то обреченно Ники отвечает. Блин, да что не так?
— Слушай, дядя… А нельзя как-то побыстрее думать… — Пытаюсь почесать нос о гладкое забрало шлема, но получается так себе. Не особо… — Может, лучше поможешь выбраться?
— Не успею. Участок шахты, в котором тебя зажало, придавлен конструкциями. — В тоне Ники безысходность. — Ты просто не доживешь до того момента, когда я смогу хоть немного тебя откопать…
— С чего это я должен помереть? — Недоуменно интересуюсь, на всякий случай прислушиваясь к собственным ощущениям и раскрыв интерфейс медблока, глянуть, чего мне нейросеть скажет про показатели здоровья.
— У тебя поврежден скафандр, почему-то не сработала система аварийной герметизации, поэтому воздуха тебе хватит максимум на двадцать минут, а потом… — Ники осекся, не договорив.
Тьфу… Он из-за этого парится… Нашел тоже мне проблему. Меня гораздо больше волнует, что я без руки остался фактически…
— А за сколько ты сможешь разобрать завал? — интересуюсь у Ники.
— Час, не меньше… — дядя вновь отвечает через небольшую паузу. — Да и то, если никто мешать не будет…
Хм… Час. В принципе, кое-какая атмосфера на станции имеется. Не то чтобы пригодная для дыхания, но моему мутировавшему организму должно хватит. В вакууме если уж могу продержаться… Так, теперь считаем. Сколько я на станции без запаса воздуха смогу протянуть без понятия, поэтому возьмем как раз время нахождения в открытом космосе. Итого получаем целых сорок минут… На двадцать хватит запасов бронескафа, двадцать я протяну в вакууме.
Ну, нормально, так-то… Еще двадцать минут не хватает. Эх… Ладно, придется надеяться на то, что продержусь. Как-нибудь… Наверное. Хотя, чего мучиться-то, сейчас и проверим. А нет, не проверим… Вообще, я просто хотел остановить подачу воздуха из картриджей скафандра, а сам скафандр открыть, чтобы попробовать подышать местной атмосферой.
Не получится… Если я деактивирую скафандр, то меня тут же раздавит многотонной тяжестью, удерживаемой лишь тонкой оболочкой брони и мышечных усилителей. Кстати, а как у нас с ними? Быстро проглядываю информацию по состоянию скафу и со стоном выдыхаю… Ну елки палки…
— Дядя, плевать на разгерметизацию… Попробуй хотя бы освободить нижнюю часть моего тела. — Мне и в самом деле уже не до гадания, смогу дышать я в разреженной атмосфере станции или не смогу. Датчики скафандра сигнализируют, что у меня есть не больше получаса, прежде чем он откажет, и тогда меня окончательно похоронит под завалами. Боюсь, пережить такое, даже мне будет весьма проблематично. — Не обязательно откапывать полностью, хотя бы сдвинуть немного, чтобы я мог выбраться из скафандра. — Я пока что не паникую, но нервничать начинаю. Блин, надо срочно психиатра искать, пока я на людей кидаться не начал. Ха-ха… Если переживу ближайшие тридцать минут.
— В смысле выбраться из скафандра? — Ники еще и вопросы начинает задавать, ну елки-палки.
— В прямом! У меня все системы в предкритическом состоянии. Если ничего не предпринять, то меня просто размажет тонким слоем. — Повышаю голос непроизвольно. Эмоции начинают захлестывать. — Главное руку, правую освободить, ее зажало так, что я не смогу выдернуть даже без скафандра. — Под конец уточняю диспозицию и на всякий случай, для большей убедительности, скидываю последние данные по состоянию своей защиты…
— Хреново… — доносится спустя пару секунд из наушника.
Хреново! И это все, что он мне может ответить? Даже слов нет… К сожалению, хоть как-то повлиять на ситуацию я совершенно не в силах. Одна надежда, что Ники придумает что-нибудь…
Тишина… Опустившаяся тишина, давит сильнее, чем тонны металла, прижавшие меня. Не слышно шорохов, скрипов. Даже собственного дыхания не слышу. И Ники снова молчит… Будто на кладбище, когда отгремели прощальные залпы в воздух и цинковый гроб с телом пилота, сбитого над Северной Африкой, медленно опускается вниз… В бездонную яму, где нет ничего, только тишина…
Молчат родственники. Молчат бойцы почетного караула. Пилоты гибнут редко. Все же сбить конвертоплан, для повстанцев чаще всего не имеющих тяжелого вооружения, не самая простая редкость. Я помню того пилота… Мы с ним вместе выпускались из Академии… И в том вылете шли парой.
Повстанцы откопали где-то древний ракетный комплекс… Как уж они смогли его привести в рабочее состояние, не имею понятия до сих пор. Но три ракеты по нашему звену выпустить смогли. Одну перехватил я, вторая ушла в небо, видимо не ГСН не смогла захватить цель. А третья… Третья нашпиговала мелкими осколками кабину конвертоплана…
Майк… Весельчак Майк. Так звали того пилота… Я сам вызвался отвезти гроб с телом в родной город парня. Чувствовал вину… Как ни крути, ведущим был я. И именно мое место, Майк занял в цинковой коробке, быстро скрывающейся под слоем рыхлой черной земли…
Если в мире существует справедливость, то сейчас как раз настал тот самый момент… Я лежу в железном ящике, похороненный заживо… Пусть вместо ящика у меня скафандр, но принципиально это ничего не меняет… И жить мне остается каких тридцать минут.
Знаете, мне вдруг стало абсолютно все равно. Рано или поздно, это должно было случиться. Не может же везти вечно?
Ники хмуро смотрит на переплетение балок, обломков плит перекрытий, под которыми оказался похоронен племянник. Ситуация и вправду хуже не придумать… Гребанная станция. Ники зло пнул тонкую стенку участка обвалившейся вентиляционной шахты, пытаясь выпустить пар.
Сейчас бы самого завалящего технического дроида… Но чего нет, того нет…