Растяпа. Лялька

Даже Ирина Ивановна довольна:

– Толя за Лялькой как за уточкой селезень….

И я ею – хоть статусом теща, но иногда объективна. С тестем сложнее.

Кто-то уходил по-английски. Но и мы не последними.

Наконец-то вдвоем в своей комнатке – чистенькой и уютной, только маленькой! – просто домик дядюшки Тыквы.

– Как тебе свадьба? Веселей поминок?

– Слава Богу! Нам еще завтра день отстоять.

Назавтра в комнате моей накрыли стол для других гостей – однокашников наших с Олей. Все веселятся, швыряют в нас мелочью, а нам с Олей задали работу – она, сидя на моем плече, снимает с потолка приклеенные купюры. Потом подметаем пол.

Нарезки, два таза салатов, ящик водки улетают мигом. Мы пересчитываем «дары волхвов», добавляем и посылаем за «горючим», хлебом, вареной колбасой. Всем шалманом идем на природу. Искупались в карьере, развели костер.

Признаться, мы с Олей уже устали быть в центре внимания – принимать поздравления, уваживать причуды гостей. Дальше плыли по течению – нам было почти все равно: просто надо было пережить это событие и все.

Лялька озябла в легком платье. У меня разболелась голова, и язык заплетается, хотя практически спиртного в рот не брал – так, чуть-чуть, чисто символически. Однокашники отрываются вовсю, и мы начинаем их потихонечку ненавидеть: у нас дал отмашку медовый месяц, а эти все пьют да галдят. Сколько можно! Когда это кончится? Нам еще предстоит на Розе День Третий, а потом в Увелке Четвертый. Так запланировали, но теперь боимся – осилим ли? Кабы не сессия, удрали бы в свадебное путешествие.

Господи, помилуй мя грешного! Ведь впереди сплошной позитив – потрясающая жена, замечательные родители, вполне разумная теща и вменяемый тесть, учеба, жизнь в общежитии среди друзей. Мы молоды и здоровы. Сколько еще будет прекрасного и необыкновенного, если переживем эти суровые дни. Хотя подсознание утверждает обратное: «Четыре дня праздника и все – дальше сплошное «устройство» жизни. Суровая проза. Разум и логика без романтики. Короче – неистребимый день сурка».

Почему так хреново-тоскливо на собственной свадьбе? Почему? Может, я просто разучился радоваться жизни? Или устал? Потерял себя? Жить перестал – начал служить мужем в семье? Ведь когда человек служит, он непременно пригибается. И веру теряет в себя, и уверенность. Или мои проблемы серьезней? И мне нужен совет по душевному устройству? Ау, подсознание, напилось что ли? Или все проще простого? Сердце – вещун: глубоко сидит, далеко глядит….

Свадьба принцессы и свинопаса переезжает в Розу – День Третий.

Может, зря я так? Нормальные люди – теща приветлива, тесть папой не смотрит, но старается быть объективным. Как говорится, стерпится-слюбится.

Оля доложила о дне вчерашнем и спать. Я прикорнул на диване в зале.

Чуткие родители не стали нас беспокоить застольем – поняли, как мы устали.

Вечером позвонили в Увелку – пообещались приехать как-нибудь после сессии.

3

Наверное, есть какой-то жизненный закон компенсации. Когда не стало у меня студсовета, появилась жена, которая заполнила образовавшийся вакуум. Пусть другими заботами, но под завязку заполнен каждый мой новый день – волнуюсь чему-то, куда-то все время спешу, решаю задачи, ломаю голову над ответами.

Получив на меня юридические права, Оля первым делом захотела узнать:

– В твоей жизни было много женщин?

Я ответил, что влюблялся трижды – один раз подростком в спортивном лагере, потом школьником в выпускном классе, и еще на границе в девочку-мечту, на которую запали все моряки нашего ПСКа.

– Остальное – естественный физиологический фон: как поллюции – кто их считает?

– И в чем же глубокий смысл твоего ответа?

– Я знаю, о чем ты думаешь. Да, мое отношение к тебе мало похоже на страсть, но, по крайней мере, исполнено уважения. Пусть у меня не ноет сердце целый день из-за твоего отсутствия, потому что уверен – мы обязательно увидимся вечером. У нас нормальные человеческие отношения и перспективы создания крепкой семьи.

Признание было чистосердечным, ибо я знал, что для нас, Агарковых, не существует ничего более завершенного, чем супружеские отношения, которые преодолевая время, смиряются с тем, что на смену страсти приходят привязанность и обязанность перед семьей. Отец, не смущаясь мамы, рассказывал, как без памяти был влюблен в госпитале Самарканда после ранения на фронте. Не остался в благодатном краю только желанием помочь престарелой матери на Южном Урале. Как это объяснить романтичной жене?

– Вот так, значит? Получи, дорогая!

– Я не хотел тебя обидеть.

– Когда захочешь, предупреди. А то у тебя и так все слишком здорово получается. И что же дальше?

Что дальше?

Примерно в те же дни, когда я сделал предложение Оле, мне сделал предложение доцент кафедры «Автоматические установки» Васильев В. В.

– Анатолий Агарков? Мне надо с вами поговорить.

– По-моему, вы это уже делаете.

– Разговор долгий.

– Я не спешу.

– Присядем?

Присели в пустой аудитории.

– Чем могу быть полезен? – спросил я кандидата наук.

– Заразился одной идеей – хочу и вас, так сказать, инфицировать.

Выслушав историю его болезни, заявил:

– Дважды я был в стройотрядах – суперуспешных, надо сказать – и если поеду еще раз, то не за запахом тайги или поиграть в «Зарницу». Надеюсь, понятно выражаюсь?

Доцент меланхолично улыбнулся. Он хотел быть честным до конца и признал – действительно, лично он собирается на великую стройку БАМ за романтикой: поохотиться, порыбачить, надышаться дыма костров и озона таежного. Он командиром готов предварительно слетать заключить договор, а моя комиссарская задача – собрать ребят, организовать работу и заработать.

Когда сообщил Оле о своем намерении после сессии съездить на БАМ, моя милая надула губки.

– Последнее свободное лето, и нам нелишними будут деньги, – убеждал.

Мы сидели в кафе-мороженое, Оля опустила глаза, в которых были тоска и разочарование, сосредоточенно разглядывая креманку.

– Будь добра, не делай такое лицо. Просто прими то, что есть, и прости: иногда я бываю настолько упертый, что сам себя с трудом выношу.

– Ты хочешь мне предоставить возможность поупражняться в собственном идиотизме? Или я что-то пропустила, и ты сейчас мне все объяснишь?

– Попробуй понять такую мысль: нужно любить не человека, с которым соединяешь судьбу, а жизнь, которую придется вести с ним, разделяя его желания, стремления, имея общие цели и мечты. Чтобы любить, нужно набраться терпения.

– Как насчет моих желаний с мечтаньями?

– Давай обсудим. Какие у тебя планы на лето?

– Планы мои всегдашние: гулять, болтать и всячески бездельничать, – потом подумав. – Пожалуй, отпущу тебя в Сибирь, если у нас будет красивая свадьба, и медовый месяц мы проведем вместе.

Все загаданное было исполнено, хотя противоэнцефалитные прививки в медовый месяц не самая уместная процедура.

Тем не менее, в день отъезда Лялька закатила «концерт».

– Я не представляю себе наше будущее.

– «Будущее» – среднего рода и потому понятие весьма неопределенное. Попробуем для начала другое – просто «совместная жизнь». Это звучит более реалистично и конструктивно.

– Ты плюешь на мои чувства! Наши отношения, предполагавшие взаимность, приобретают односторонний характер. Оказывается, это я должна подстраиваться под твое расписание и перепады твоего настроения, разделять твои желания и беспокойства, переживать твои неудачи. Ты не перепутал, дорогой, кто из нас в интересном положении? И вообще, признайся – ты женился на мне только из-за ребенка!

– Так для тебя вся проблема в этом?

Обида жены делала ее и сильной, и уязвимой одновременно – она была как ежик, свернувшийся в клубок, чтобы отпугнуть иголками приближающуюся машину судьбы.

– Мало? И это ты мне говоришь? Ты, который, несмотря на всю мою любовь, не смог для меня отыскать маломальского места в своем сердце? Знаешь, нет худшего одиночества, чем одиночество вдвоем. Это ведь абсурд и надругательство над здравым смыслом! Из кожи лезу вон, чтоб тебе понравиться, а ты по-прежнему в упор меня не замечаешь: ты видишь только себя, свои желания и устремления. И, не смотря на все это, я все равно люблю тебя.