Страница 5 из 90
Мы скользили вдоль нагромождения палаток, в которых отсыпались радиоактивные людоеды, издавая всевозможные звуки. Вот треща тканью выгнулась стенка брезентовой палатки, из которой раздался богатырский пердёж, вторая вообще шаталась в такт чьему-то храпу. Это хорошо, пусть почивают, а мы как мышки проскользнём. Так мы прошли почти весь лагерь, и я уже выдохнул, когда Кац наступил на чью-то руку, торчавшую из палатки. Его трудно обвинять ведь фонарь был только у меня, и он шёл строго за мной. Я перешагнул конечность, а он нет. Конечность моментально сомкнулась на лодыжке знахаря и тут же раздался душераздирающий вой. К нему тут же присоединился Кац, завыв ещё пуще от испуга. Лагерь стал просыпаться, палатки шатались, кто-то треснулся лбом, в одной даже раздался выстрел высветив нелепые фигуры. Из соседней палатки выскочил мужик с топором. Ну как мужик, скорее жертва аварии. Я видел таких как-то, когда на химкомбинате случилась авария. Вся кожа изъедена, гнойные струпья по всему телу, белёсые глаза как у дохлой рыбы. Вот только те жертвы аварии лежали рядком на солнышке и не шевелились, а эта была довольно бодра. Получив пулю из автомата, жертва аварии отлетела обратно в свою палатку откуда вылезла и подёргав ногами затихла.
Кац, не переставая орать выстрелил из дробовика в обладателя конечности через брезент. Тот тут же окрасилась в красный цвет, и хватка ослабла. Знахарь, дрыгая ногой опять стал орать, скидывая с себя безжизненную руку.
— Я кажись себе палец на ноге отстрелил! — завопил Кац.
— Я так и думал, дробовиком надо ещё уметь пользоваться! — злорадно сообщил я. — Бежать можешь?
— Да вы что, молодой челов… Лесник они лезут отовсюду, — закричал Кац, и хромая поковылял мне за спину. Я несколькими короткими автоматными очередями успокоил обитателей лагеря. Затем отобрал у знахаря дробовик, благо у атомита были патроны в кармане, чего не скажешь об автомате. Второго магазина я не обнаружил.
— Шлимазлы! — брызгая слюной ядовито кричал Кац запутавшимся в палатках атомитам, а я поливал их свинцом. Через пару выстрелов крики и вой переместились вглубь лагеря, а мы дали дёру. Вдалеке зажегся свет и стали раздаваться команды, несомненно атомиты жаждали реванша. Оперевшись на меня Кац скакал, рядом указывая дорогу. Так мы выскочили из лагеря, миновав несколько нор в которых тоже засели атомиты. Во всяком случае из норы на нас кто-то пялился. Я пожалел, что у меня нет с собой гранаты и побежал дальше. Боеприпасы надо было экономить. До реакторов оставалось не меньше километра, а за ними уже выход на другой кластер. Погони пока не было, и я остановился. Кац облегчённо упал на землю и снял рваный сапог. В темноте он зарядом дроби расхреначил себе правую ногу. Мизинца и безымянного пальца как не бывало.
— Отрастут, — махнул рукой и одел сапог обратно.
— Больно?
— Уже нет, я же знахарь. Что-что, а боль могу убрать. Побежали, атомиты будут гнаться за нами до последнего. Сейчас будет пустырь, а потом через пруд придётся по прямой в шестой энергоблок бежать. Тот который ещё работает. Там безопаснее всего, к остальным лучше не приближаться, но нам придётся пройти мимо ещё одного.
Я был не против, Кацу было виднее куда бежать, вот только открытые пространства в нашем положении были противопоказаны, но делать было нечего, и мы побежали. Пустырь пересекли за пару минут и спустились в обмелевший пруд. Под ногами противно скользил ил, кое-где ноги погружались в него по колено. Мы заметно замедлились и в этот момент, как назло, на берегу показались атомиты. Те, что с ножами и дубинками нам не угрожали, а вот среди них были автоматчики. Атомиты сразу начали стрелять. В темноте они промахивались, тем более нас уже разделяло метров двести. Пули с чавканьем зарывались в ил, но всё ближе и ближе. И тут меня толкнуло в спину, я не упал, потому что держался за знахаря, помогая тому вылезти из вязкого ила. Левая рука тотчас потеряла подвижность и повисла плетью, тело пронзило резкой болью. Я ощутил тёплую струйку крови из лопатки, текущую по спине. Скосив глаза, я увидел вырванный кусок плоти под ключицей. На моё счастье пуля прошла на вылет, не задев кости и не перебив артерию, а то бы в этом пруду я бы и остался.
— Далеко ещё? — сквозь зубы я спросил Каца.
— Пришли уже, да вы ранены, молодой человек, — всплеснул руками знахарь и положил руку мне на лоб. Боль постепенно утихла.
— Договорились же! Лесник. Просто Лесник.
— Вы уже простите меня, Лесник. Прости. Здесь правее уйдём в водозаборную трубу.
— Не застрянем?
— Она метр в диаметре, проползём. Они сюда не сунутся. Пойдут с главного хода.
— Почему не сунутся?
— Радиация! Видите, как светятся стенки трубы? — я-то подумал, что это какие-то светляки. Оранжевый свет освещал всю протяжённость трубы в пятьдесят метров. — Здесь идём с максимальной скоростью. Труба светится, потому что расплавленное топливо из соседнего разрушенного энергоблока облепило её сверху. Одна труба на два блока. Сейчас вокруг нас больше пяти тысячи рентген, на Земле мы бы уже умерли.
— Да? — я пока ничего не чувствовал.
— Это Улей, здесь свои законы и человек здесь может перенести до восьми тысяч рентген в течение трёх часов и только после чего погибает.
— Тогда поторапливаемся. Кровь остановилась, — с удивлением констатировал я.
— Удивительно, ты принимал жемчуг раньше?
— Было дело.
— Чёрную?
— Белую.
— Да ты что? Ну теперь понятно. Радиация на тебя будет ещё меньше действовать, чем на обычного человека, — мы вылезли из трубы и теперь наша одежда так же светилась оранжевым. Вокруг нас всё было разворочено и стояла зловещая тишина. Мы оказались в ближайшем разрушенном энергоблоке, сквозь пролом в стене была видна полная луна. Здесь в этом мире иногда по ночам можно было увидеть сразу три спутника, а не один, как я привык. Сегодня был самый крупный из них, который все называли по старинке Луной. Он только что выкатился на небосвод и залил бледным светом кластер.
— Идём, Лесник. Здесь нельзя оставаться. Посмотри налево, что видишь?
— Там жаровня! — в проломе здания куда уходила полуразрушенная труба охлаждения, через которую мы влезли, пылал оранжевый пожар.
— Это то, что осталось от реактора. От нас останется пепел через десять минут. Здесь уже десятки тысяч рентген.
— Тогда бежим, показывай дорогу.