В стране троллей. Кто есть кто в норвежском фольклоре

В Кристиании Киттельсен становится учеником известного архитектора Вильхельма фон Ханно, одновременно посещая занятия в классе Юлиуса Миддельтуна. Он многому научился у них, но этого было недостаточно. В те времена считалось, что по-настоящему хоро­шее образование норвежский художник может получить только за границей. По этой причине осенью 1876 года Теодор поступает в Ака­демию художеств в Мюнхене, где вместе с ним учатся его молодые зем­ляки-норвежцы — Эрик Вереншёлл, Эйлиф Петерссен, Герхард Мюнте и другие. Особенно он сдружился с Вереншёллом, вместе с кото­рым впоследствии иллюстрировал норвежские народные сказки.

Жизнь в Мюнхене была оживлённой и подчас более раз­нообразной и весёлой, чем на родине. Друзья-художники часто по­сещали местные таверны и кабачки, где сталкивались с самыми разными людьми. Пристально всматриваясь в окружающих, их ха­рактеры и особенности, Киттельсен почерпнул немало идей и вдох­новения для своих работ. В свободное время он старался выбрать­ся на природу, хотя виды Альп и окрестностей немецких городов не могли сравниться с видами норвежских гор и лесов.

В эти годы Киттельсен активно работает в жанре анималистики — изображения животных. Он рисует их везде, даже укра­шает ими протоколы заседаний общества скандинавских художни­ков! Мелкие зверушки — лягушки, мыши, жабы; насекомые — кузне­чики, жуки и другие — становятся его излюбленными персонажами. Киттельсен старался «очеловечить» их, сделать похожими на лю­дей. Однажды он изобразил их своими восторженными почитателя­ми, собравшимися вокруг его собственного портрета. Кто-то, рас­крыв рот, тычет пальцем: смотрите-ка, вот он каков! Кто-то усердно строчит на бумаге так, что чернила разливаются по полу. А малень­кий лягушонок, возясь на полу за спинами родителей, не упускает случая подраться с жуком.

Но благополучная жизнь Киттельсена в Германии не могла продолжаться долго. Тяжёлым ударом в 1879 году явилось известие о том, что Дидрих Мария Ол больше не имел возможности поддержи­вать его материально. Отныне Теодору пришлось справляться само­му. А прокормить себя одними рисунками было крайне сложно.

К 1880 году положение Киттельсена становится настолько бедственным, что он вынужден вернуться на родину. За два года пре­бывания там он успевает отслужить в армии и подготовить иллюстра­ции к нескольким изданиям, самое известное из которых — двухтомник норвежских народных сказок. Коллега и однокашник Киттельсена, уже известный к тому времени художник Эрик Вереншёлл, реко­мендовал своего друга как человека, обладающего «живым воспри­ятием» и «необузданной и необычайно изобретательной фантазией». Правда, собиратель сказок Петер Кристен Асбьёрнсен поначалу опасался того, что рисунки Киттельсена могут напугать маленьких чи­тателей, так что художнику даже пришлось кое-что переделывать.

В этой книге мы уже встречаем Киттельсена-сказочника, который, смело фантазируя, не боится изображать самых страшных и загадочных существ, в частности троллей. Несмотря на то что ху­дожник в эти годы находится в поиске и только начинает вырабаты­вать свою манеру рисования, его иллюстрации позволили норвеж­цам по-новому воспринять свои сказки и сказочных героев: теперь каждый мог увидеть их своими глазами! Забегая вперёд, скажем, что Киттельсен и в дальнейшем охотно иллюстрировал норвежские сказки, — последующие их издания не обходились без его рисунков.

В 1883 году Киттельсен, получив стипендию, едет в Париж, однако французская столица принимает его чересчур холодно и не­приветливо. Поэтому год спустя художник снова оказывается в Мюн­хене, где его рисунки публикуются во многих изданиях, в том числе в трёхтомной «Книге сказок для детей» (1883-1887). Несмотря на успех и признание публикой его таланта, Киттельсен по-прежнему испыты­вает материальные трудности — иногда он вынужден подбирать капу­стные листья с поля, чтобы не умереть с голода. По его признанию, от голода и тоски по родине он чуть не сошёл с ума. В одном из писем он признаётся: «Мне более всего по душе таинственное, сказочное и ве­личественное в нашей природе, и, если я не смогу впредь совмещать свою работу с изучением природы, я боюсь, что невольно отупею в своих чувствах. Мне становится всё более и более ясно, что я должен делать, у меня всё больше и больше идей — но я должен вернуться до­мой, иначе из этого ничего не выйдет». Таким образом, Киттельсен оп­ределяет стезю своего творчества и осознаёт своим главным делом изображение загадочной и прекрасной норвежской природы.

Но, чтобы вновь увидеть родные края, нужны были деньги на билет, а у художника их не было. Лишь благодаря норвежским друзьям, собравшим необходимую сумму, Киттельсен весной 1 887 года возвращается в Норвегию — теперь уже навсегда.

Какое-то время он живёт в родном городке Крагерё у сво­ей сестры Tea и её мужа Иммануэля Скёйена, которые держат сте­кольную лавку. Вскоре, однако, лавка закрывается, а Иммануэлю предлагают работу смотрителя маяка на Лофотенах, куда он отправ­ляется вместе с сестрой и Теодором. Там, на маленьком островке Скомвэр, со всех сторон обдуваемом холодными ветрами, Киттельсен с головой окунается в работу: он иллюстрирует собрание швед­ских сказок, драму Хенрика Ибсена «Пер Гюнт» и книги датчанина Эрнста Бойесена. Кроме того, он наконец воплощает давно заду­манные замыслы: «Жизнь в стеснённых обстоятельствах», «С Лофотенских островов» и «Колдовство» становятся первыми книгами, це­ликом созданными им самим. Помимо иллюстраций, Киттельсен пуб­ликует тексты собственного сочинения, обнаруживая незаурядный писательский талант.

Т. Киттельсен. Пер Гюнту Доврского деда. 1913

С отрывками и иллюстрациями из «Колдовства» вы уже по­знакомились в этой книге. Киттельсен начал работать над ней в 1887 году, но вышла она лишь пять лет спустя. Это своего рода ми­ни-энциклопедия персонажей норвежского фольклора и народных ве­рований. Колоритные портреты норвежской нечисти дополняются не менее захватывающими рассказами, основанными на быличках, кото­рые многие норвежцы, в отличие от сказок, считали и до сих пор счи­тают вполне достоверными! Здесь мы встречаемся с самыми разными существами: лесным троллем, скрытым народцем, хюльдрой, водяным, ниссе... Особенно интересны рисунки, представляющие лесного трол­ля и водяного (с. 20, 121). Оба они изображены как неотъемлемая часть окружающей природы, как естественные обитатели лесов и во­доёмов. Когда мы рассматриваем эти рисунки, у нас создаётся впечат­ление, что эти существа всегда жили и будут жить среди природы, а ес­ли мы их не видим, то в этом никто, кроме нас, не виноват. Художник словно призывает нас: раскройте глаза, всмотритесь внимательно в то, что кажется привычным и обыкновенным, — и вы увидите, что кро­ется за гранью обыденного! Скорбный облик фоссегрима (с. 116) вы­зывает у нас сочувствие, нам жалко его — одинокого, прячущегося в водопаде и исполняющего мелодию, которую, увы, никто не слышит. А тролль, хитро ухмыляющийся и сверкающий глазом, словно бы даёт понять: эге-ге, берегитесь, я здесь! Хотя всё же он кажется не столько страшным, сколько забавным. Вообще, рисунки из этой книги пробуж­дают самые разные чувства: вот безобразный многоголовый тролль, карабкающийся в гору, вот весельчак ниссе, потешающийся над кош­кой, а вот жуткий морской змей, грозящий прямо-таки проглотить ма­ленькое судёнышко с людьми на борту... (с. 51, 96, 204).

Книга «С Лофотенских островов» — гимн природе северной Норвегии, людям, живущим в нелёгких условиях, и загадочным сущест­вам, их окружающим. Среди иллюстраций — как бытовые зарисовки, так и картины природы, приоткрывающие её потаённую жизнь (с. 10,32).

Как мы видим, Киттельсен с самого начала творчества пошёл несколько иным путём, нежели большинство художников. Обыч­но при слове «художник» мы сразу представляем человека с кистью, палитрой и мольбертом, автора монументальных картин, высота кото­рых может быть больше человеческого роста (как, например, у всем известной картины «Три богатыря» русского художника В. Васнецова). Киттельсен же в основном работал как иллюстратор, то есть его про­изведения изначально должны были появиться на страницах книг. По­этому они, как правило, небольшого размера (с книжную страницу) и многие из них — чёрно-белые. Кому-то это может показаться не столь интересным, как, скажем, большие и красочные полотна, но у избран­ного Киттельсеном жанра было важное преимущество: его рисунки публиковались в книгах, а книги выходили большими тиражами. Таким образом с творчеством художника могло познакомиться множество людей, и для этого вовсе не обязательно было посещать выставки и картинные галереи. Хотя, наряду с этим, Киттельсен, конечно, создавал и более привычные для нас большие цветные полотна — такие, как, на­пример, «Эхо» (1888) (с. 6), а многие его рисунки выходили как в цвет­ном, так и в чёрно-белом варианте, — например, изображение водя­ного, сверкающего бездонными глазами на фоне чёрной глади озера.