Страница 41 из 65
Процитируем главные выводы комиссии:
"1. К настоящему времени как у нас, так и за рубежом создана технология получения высокочистых фторуглеродов биомедицинского назначения. Это отечественные препараты "Перфукол", "Перфторац", а за рубежом "Флюосол-ДА". Причем никаких существенных преимуществ они друг перед другом не имеют. Более того, их отличает целый ряд значительных недостатков по сравнению с донорской кровью или эритроцитами.
2. К настоящему времени в стране препарата кровезаменителя — переносчика кислорода на перфторуглеродной основе, пригодного для клинических испытаний, не существует. Разработки, осуществленные в СССР, в целом не вышли за рамки эксперимента и повторяют исследования, выполненные ранее за рубежом. Как было установлено, указанные эмульсии обладают рядом серьезных недостатков, характерных для всех эмульсий первого поколения как у нас в стране, так и за рубежом… Тщательно проанализировав результаты клинических испытаний, недостатки, свойственные в настоящее время эмульсиям ПФОС, и их неблагоприятные эффекты при введении в организм, в США, а затем и в Японии решили приостановить клинические испытания "Флюосола-ДА".
Ретроспективный анализ клинических материалов (проведенных в нашей стране. — Ред.) свидетельствует о том, что не существует ни одного доказательного наблюдения, в котором бы четко прослеживалась лечебная эффективность указанных эмульсий, т. к. они использовались у больных вместе с другими лечебными препаратами…"
Специально для авторов "сенсационных" материалов кратко повторим: препарата, пригодного для клинических испытаний, не существует, как не существует ни одного доказательного наблюдения его лечебной эффективности, это подтвердили и выводы судебно-медицинской экспертизы.
Сказано предельно ясно. Нам осталось повторить в заключение лишь о то, о чем говорилось в наших предыдущих статьях: «"Искусственная кровь” нужна, и работу над ней надо, несомненно, продолжать, но не любой ценой. Науку надо делать чистыми руками».
21. Расправа. Интервью с Г. Иваницким
С. Рябчук
(Журнал ’’Сельская молодежь”, 1989, № 9, с. 20–27)
Иваницкий Генрих Романович, ученый с мировым именем, лауреат Ленинской и Государственной премий, профессор, доктор физико-математических наук, член-корреспондент АН СССР, заведующий лабораторией Института биофизики АН СССР; бывший директор Пущинского научного центра, бывший директор Института биофизики АН СССР, исключенный из рядов КПСС решением бюро Серпуховского ГК КПСС (в 1987 году) "за плохой морально-психологический климат в коллективе и за неискренность перед партией", а на самом деле в связи со следствием по делу о перфторуглеродных заменителях крови.
Из публикаций в "Огоньке", из передач "Прожектора перестройки" читатели уже знают о судьбе замечательного открытия, так называемой "голубой крови", препарата Перфторан — эмульсии, способной переносить кислород. Перфторан по-прежнему не выпускается промышленностью, а судьба его создателя профессора Ф.Ф. Белоярцева трагична, не выдержав обвинений, он покончил с собой.
Интервью с Г.Р. Иваницким дает читателю представление о том, "как это делают с учеными сейчас" — не в сталинские страшные времена, а в наши с вами. Г.Р. Иваницкий делится с нашим корреспондентом соображениями о необходимости реформ в нашей стране, исключающих повторение историй, аналогичных истории "с голубой кровью".
Корреспондент: Генрих Романович, читателям, наверное, было бы интересно узнать историю "голубой крови" с самого начала. Каково ваше мнение по поводу необходимых изменений в области организации и развития науки, чтобы исключить повторение трагических историй подобных этой?
Иваницкий: Эта история — банальная. В ней отразились изъяны существовавшей и в значительной степени существующей и сейчас административно-командной системы управления наукой. Началась она с двух писем. Одно написал в мае 1985 года мой заместитель по институту В.В. Леднев на имя одного из секретарей ЦК КПСС. В этом письме я обвинялся в том, что в 1983 году на собрании партийно-хозяйственного актива публично заявил, что народ США так же, как и наш народ, войны не хочет и что нам необходимо расширять контакты между нашими странами, а истерия военных приготовлений ничего, кроме вреда, экономике наших стран принести не может. Кроме того, в мой адрес в этом письме были еще два "обвинения", что я пропускаю заседания исполкома Пущинского Совета народных депутатов и не стал "прорабатывать" научного сотрудника, выезжающего из нашего института в Израиль. На основании этих фактов В.В. Леднев сделал вывод, что я антисоветчик. Чтобы все это выглядело убедительно, он подкрепил это утверждение глубокомысленной фразой о том, что он сам не "рядовой" гражданин СССР, а бывший сотрудник КГБ. Несмотря на всю чепуху, по письму приезжали с проверкой две комиссии — "факты" подтвердились. Второе письмо было написано сотрудником Серпуховского У КГБ К. Поляковым. Оно касалось работ по созданию препарата Перфторан, теперь с легкой руки журналиста больше известного под названием "голубая кровь". К. Поляков взял две цитаты из разных моих докладных записок, которые якобы противоречили друг другу. В одной записке утверждалось, что препарат создан и успешно проходит испытания в клинике, поэтому необходима валюта для закупки разливочной линии для его опытного производства. В другой — что у препарата есть недостатки, поэтому необходимо усилить поисковые работы по совершенствованию препарата и командировать профессора Ф.Ф. Белоярцева с сотрудниками в США, чтобы там на месте ознакомиться с уровнем их работ в этой области.
Письмо, составленное К. Поляковым, было отправлено в Минздрав СССР и Академию наук СССР с просьбой "разобраться". Реально целью этого письма был я. Оно было направлено лично против меня. Препарат был использован только как повод, чтобы снять меня с поста директора. Что было дальше — известно из публикаций в массовой печати. Создавались одна за другой тенденциозные комиссии, с их заключениями нас не знакомили, профессора Ф.Ф. Белоярцева довели до самоубийства, меня сняли с поста директора и исключили из партии. Клинические испытания и работу по дальнейшему развитию препарата остановили. Межведомственный коллектив из нескольких десятков учреждений, созданный нами, распался, а в США тем временем продолжались интенсивные исследования и был создан новый коммерческий препарат, аналогичный Перфторану, но уже по многим показателям превосходящий его. Об этом было сообщение в 1988 году. Наша страна четыре года потеряла впустую.
Корреспондент: В чем вы видите главную причину возникновения таких ситуаций?
Иваницкий: Их несколько. Первая — сложившаяся практика круговой поруки, а следовательно, безнаказанность верхнего административно-командного уровня системы, что позволяло многим высокопоставленным чиновникам прибегать к репрессивным формам удовлетворения амбиций, уничтожения конкурентов или тех, кого они считали по каким-либо причинам "чужаками". Вспомните поговорку того времени: "Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак". В данной истории отрицательную роль сыграл вице-президент АН СССР академик Ю.А. Овчинников. Его, по-видимому, раздражали мои выступления с критикой распределения в Академии наук СССР валютных средств на развитие биологической науки, игнорирования такой важной науки, как биофизика, перекосов в капитальном строительстве, в том числе и в Пущине в Центре биологических исследований АН СССР, директором которого я был. В последние годы своей жизни Ю.А. Овчинников был абсолютно нетерпим к любым возражениям, по-видимому, это объяснялось еще и его болезнью. Вся кампания с разгромом работ по Перфторану и моего снятия со всех административных постов проводилась при его участии. Все эти письма были не более чем повод для расправы, а профессор Ф.Ф. Белоярцев оказался жертвой в этой истории. Вторая причина — это невероятное количество подзаконных инструкций и ведомственных приказов, которые на бюрократической почве росли как грибы и часто противоречили друг другу. Причем это бумаготворчество охватило всю страну, все министерства и ведомства. Такое положение устраивало аппарат министерств, но было величайшим тормозом в работе как научно-исследовательских, так и промышленных учреждений. Например, в одном из приказов Минздрава СССР (№ 1509 от 30 декабря 1983 года) содержался фантастический по своей глупости пункт, согласно которому разработчики препарата не имеют права контактировать с клиницистами, его использующими. Представьте себе, например, что конструкторы летательного аппарата не имеют права контактировать с летчиком-испытателем. Сколько лет, общаясь через третьих лиц, они будут делать самолет? Немудрено, что в медицине это оборачивается тем, что в наших аптеках большинство лекарств — импортные. С другой стороны, Такая неразбериха в инструкциях была очень удобна при сведении счетов аппаратчиков с активными и творческими людьми. Последние работают, а раз работают, то наверняка что-нибудь нарушают, а раз нарушают, то их всегда при желании можно наказать — нужно только найти заинтересованных в этом лиц и создать необходимую комиссию.