Страница 11 из 59
Дом молчал. Ясно, что ее слышали, но не открывали. Тогда ее осенила новая мысль. Она нащупала в темноте какую-то деревяшку и, не раздумывая, разбила одно из небольших стекол. Потом легко нащупала внутренний запор, открыла окно и влезла внутрь. Она совсем обессилела от пережитых волнений, сняла только платье и бросилась на кровать.
Проснулась она рано утром с пустой головой и легкостью во всем теле. Она уже забыла, как попала в дом, но разбитое окно напоминало ей о вчерашних событиях. Сейчас она не испытывала ни сожаления, ни страха, наоборот — в ее сердце была злость, смешанная с удовлетворением. И чего эти бездушные люди хотят от одинокой девушки? Они заслуживают того, чтобы она разнесла в щепы их проклятый дом. Такие мысли одолевали Нору, пока она ходила босиком по дощатому полу. Где, черт возьми, ее туфли? Оказалось, что она зашвырнула их под кровать. Когда она, морщась от боли в висках и пыхтя, вытащила их оттуда, ее взгляд случайно упал на иконку.
— Отвратительные лицемеры! — крикнула она и, не раздумывая, запустила в иконку туфлей. И как на зло попала в нее, стекло разбилось, иконка упала на пол. Нора подошла к ней — голубые лубочные глаза Девы смотрели на нее холодно и безразлично. «Все равно, — думала Нора, — больше они меня не увидят, лучше сквозь землю провалиться, чем снова ступить на порог этого дома!»
Нора взглянула на свои часы, они остановились точно в три часа. Наверно, еще рано, так как вся комната была залита прохладной утренней голубизной. Она прислушалась — в доме никакого шума, ни шагов, ни старческого покашливания, ни шарканья шлепанцев. Нора взяла свою сумку, сунула в нее только пару чулок, щетку для зубов и неизвестно почему — лак для ногтей. Потом выбралась через окно наружу и, гордо подняв свою красивую головку, пошла по тропинке между цветов. Двор был совершенно пуст, только на дощатой крыше колодца, сжавшись в клубочек, дремал маленький белый котенок, он мирно глянул на нее своими розовыми прозрачными глазками. Нора почувствовала странное облегчение. Через десять минут она уже с аппетитом жевала теплый, только что вынутый из кипящего масла пончик, посыпанный сахарной пудрой.
Утром не случилось ничего особенного, время от времени звонил телефон, и она протяжно отвечала: «Я — атомная!» А в полдень у нее за спиной открылась дверь, и кто-то вошел в комнату. Она как раз соединяла абонентов.
— Кто там? — не оборачиваясь, спросила она.
— Это я, — ответил Дончо.
В его голосе было что-то такое, что заставило ее обернуться. Он все еще стоял на пороге, смущенный и расстроенный, неловко закинув за спину свои длинные руки. Нора смотрела на него молча и виновато, она знала, что совесть у нее не совсем чиста.
— Случилась большая неприятность! — еле слышно сообщил наконец Дончо.
— Что?
— Твой хозяин повесился!
— Как повесился? — пораженно произнесла Нора.
— В сарае во дворе. Сам повесился, самоубийство…
Нора почувствовала, что все поплыло у нее перед глазами, она едва не упала со стула.
— Из-за чего?
— Не знаю.
Но он знал. Жена хозяина фурией носилась по улице, писклявым голосом кляня сумасбродку и безбожницу, погубившую ее мужа. Она кляла не только Нору, но и Дончо, который первым пришел в ее дом, кляла всех тех, кто без приглашения заполнил их городок и разрушил их жизнь.
— Этого не может быть! — сказала Нора, а в ее сердце не было ни сожаления, ни сочувствия — только страх.
— И тем не менее это случилось.
Норе показалось, что до сих пор она скользила по поверхности этой жизни, как по льду, не задумываясь, что находится под этой обжигающе-холодной броней. Наверно, существует две жизни — одна видимая, полная иллюзий, ненастоящая. И другая — подземная и страшная. Иначе как объяснить это странное самоубийство? Кто из нормальных обычных людей мог его ожидать? Но она сейчас же взяла себя в руки и тряхнула головой:
— Он или сумасшедший… или есть иная причина.
— Вчера вечером что-нибудь случилось?
— А я откуда знаю?
И она подробно рассказала ему обо всем. Дончо слушал очень внимательно, черты его лица постепенно смягчились.
— Это все?
— Все, — искренне ответила она.
Дончо озадаченно молчал.
— Может, все же из-за иконы?
— Глупости!.. Не настолько же он потерял рассудок. Да и что это за икона была, бумага, обсиженная мухами.
— Ты права, — согласился он. — Да, ты права.
Он помолчал немного и добавил:
— В сущности, все ясно.
— А мне ничего не ясно! — зло ответила Нора. — Или я — не человек, или он не был человеком… Середины тут нет…
— Все не так просто… Человек есть человек, независимо от того, злой он или добрый. Но вы оба страдали от несовместимости. А это дело нешуточное.
Она не поняла его, да и не желала понимать, только хмуро поинтересовалась:
— А в милицию меня станут таскать?
— Тебя так страшит милиция? Конечно, тебя допросят.
— Почему?.. Пусть мне лучше квартиру найдут. Я и без того туда не желаю возвращаться.
— Подожди меня здесь. Постараюсь что-нибудь сделать.
Дончо, не попрощавшись, исчез. У Норы опять разболелась голова, появилось такое чувство, будто в желудке оказался кусок льда. Ей захотелось выйти отсюда и пойти одной по пыльному полю или берегу реки… Нет, нет — никакой реки, а то вдруг потянет броситься с обрыва вниз головой. Человек не знает сам себя — тем лучше. Он не видит своего пути, не знает своего конца — и в этом его утешение. Такие мрачные мысли смутно проносились в ее голове, но она не пыталась прогнать их. Лучше уж вовсе не думать, достаточно того, что дышишь! К ней заглянул брат, он выглядел озабоченным, что-то бормотал себе под нос, но не предложил ей пожить у него. Они с Цуцей, правда, занимали всего одну комнату, но, по крайней мере, на эту ночь могли бы и потесниться. Нора окончательно расстроилась. Если даже брату до нее нет дела, на кого она может рассчитывать?.. Наверно, только на Фита, но Фита уже не было в ее жизни. Она оставалась одна в этом огромном мире, совсем одна. Как бы то ни было, у Саши, по крайней мере, есть его Цуца — такое рабство все же лучше пустоты.
Рабочее время уже кончилось, а Дончо все не возвращался. Да она и почти забыла о нем — с какой стати он должен был заниматься ею? Он не интендант, не комендант, не секретарь комсомольской организации. Если бы он был хотя бы мужчиной и вчера настоял на своем, они бы оба несли сейчас моральную ответственность. А теперь что ей делать? Куда идти? Кого просить приютить ее? Да и не из тех она, кто просит.
Перед самым приходом Стефки зазвонил телефон, и незнакомый голос спросил простовато и нетерпеливо:
— Стефка, это ты? Или это софиянка?
— Допустим, что софиянка, — сухо ответила Нора.
— Привет! Я как раз тебя ищу… Звонит Пешо… Шофер Пешо, ты меня помнишь?
— Помню! — призналась Нора без воодушевления.
— Послушай, хочешь пойти со мной вечером в кино?
— А что показывают?
— «Одиссея».
— Я смотрела этот фильм еще в детстве.
— И я смотрел… Ну и что из этого?
— Да, ты прав. Послушай, у тебя есть квартира?
— Есть, конечно.
— Я хотела спросить, один ли ты живешь?.. Потому что со мной тут приключилось одно дело.
— Не один, но я все могу устроить.
Он понимал ее с полуслова, даже не удивлялся. Когда она расскажет ему вечером о хозяине, он только презрительно бросит: «На свете полно старых дураков!»
— Ладно. Где ты меня будешь ждать?
Они быстро договорились о встрече. Нора нервно кусала губы. Этот глупец невесть что о ней думает. Но это не страшно, как-нибудь она с ним справится. Только бы он не явился на свидание с этим нелепым платком на шее. Ее совсем перестанут уважать, если увидят с Пешо приятели Саши. А они обязательно ее увидят, городок совсем крохотный. Все в нем без конца встречаются друг с другом. Тем лучше. Она отомстит этим людям, для которых она все равно что пустое место.
Но настроение было скверное, когда она направилась к городку. В довершение ко всему служебный автобус оказался переполненным, ее со всех сторон толкали. Автобус сонно покачивался, на поворотах шофер ловко перехватывал руль своими сильными руками с татуировкой. Нора вышла из автобуса в центре и посмотрела на часы. До свидания оставалось еще много времени. Ничего, прогуляется пока по городку, зайдет в кондитерскую. А потом что? Потом — ничего. Опять полетит, как одуванчик, куда ветер подует.