Страница 6 из 12
В 1907 году Борис Житков окончил в Одессе естественное отделение Новороссийского университета со специализацией по химии. Сразу две кафедры предлагали ему остаться при университете.
Но Житкова влекла более широкая деятельность, чем университетская лаборатория. Он не захотел остаться при кафедре. В это время, благодаря его университетской репутации, ему предложили поехать начальником экспедиции на Енисей. В начале лета 1908 года он отправился в путь.
Экспедиция должна была обследовать Енисей до устья и произвести обследование водящихся в Енисее рыб. Житков был одновременно и капитаном экспедиции и научным сотрудником-ихтиологом. В его распоряжение был предоставлен небольшой моторно-парусный бот, который послали ему в разобранном виде. Нужно было собрать этот бот и спустить на воду. Специалистов, рабочих-корабельщиков, на Енисее не оказалось. Пришлось Житкову собирать и спускать бот с помощью простых ярославских плотников. Житкова поразила сноровка и смышленость русских мастеров. Во всех своих книгах впоследствии он всегда подчеркивал свое восхищение сообразительностью и находчивостью русского мастерового.
Поздней осенью 1908 года он вернулся в европейскую Россию, в Петербург.
Все более углубляющийся его интерес к кораблестроительному делу побудил его в 1909 году поступить студентом на кораблестроительное отделение Политехнического института.
В течение ряда лет зимой он учился, летом ездил на практику по специальности. В 1910 году летом он поехал в Данию к своему школьному другу, большевику-эмигранту М.В. Кобецкому. В Дании он поступил рабочим на механический завод. В августе 1910 года в Копенгаген приехал на VIII конгресс Второго Интернационала В.И. Ленин и пробыл в Дании около двух недель. Владимиру Ильичу М.В. Кобецкий рассказал о том, что на механическом заводе работает замечательный русский человек, умница и изобретатель. Ленин очень любил таких людей. Узнав, что Житков недавно приехал из России, Ленин пришел к нему и долго его о России расспрашивал.
В 1912 году Житков снова отправился летом на практику. На этот раз — в кругосветное плавание.
Он выехал на учебно-грузовом судне из Петербурга, обогнул на нем всю Европу, через Гибралтар, через Суэцкий канал и Красное море, вдоль берега Африки вплоть до Мадагаскара, затем направился в Индию, на Цейлон, в Шанхай, Японию, Владивосток. Начал он плавание юнгой, затем стал кочегаром и постепенно дошел до звания помощника капитана. Об этом периоде своей жизни он написал ряд рассказов: «Про слона», «Мангуста», «Тихон Матвеич», «Голый король», «Механик Салерно», «Сию минуту-с!..» и др.
С необыкновенным интересом он присматривался к жизни людей в чужих странах, к обычаям чужих народов, ко всему новому и необычному. Вот как он сам рассказывает в своей детской книге «Про слона» о своем интересе к новым вещам, зверям и людям:
«Мы подходили на пароходе к Индии. Утром должны были прийти. Я сменился с вахты, устал и никак не мог заснуть… Заснуть не мог, прямо ноги от нетерпения чесались. Ведь это, знаете, когда сушей едешь, совсем не то: видишь, как все постепенно меняется. А тут две недели океан — вода и вода, — и сразу новая страна. Как занавес в театре подняли.
Наутро затопали по палубе, загудели. Я бросился к иллюминатору, к окну, — готово: город белый на берегу стоит; порт, суда, около борта шлюпки; в них черные в белых чалмах — зубы блестят, кричат что-то; солнце светит со всей силы, жмет, кажется, светом давит. Тут я как с ума сошел, задохнулся прямо: как будто я — не я и все это сказка. Есть ничего с утра не хотел. Товарищи дорогие, я за вас по две вахты в море стоять буду — на берег отпустите скорей!»
Из Владивостока он вернулся в Петербург поездом.
Летом 1915 года он поехал на практику в Архангельск. Его замечательные познания вскоре принесли ему там славу подлинного знатока, и его пригласили инспектировать в Архангельске корабли, уходящие в море.
Житкова в это время очень интересовал деревянный флот. Он объявил в Архангельске, что выдаст премию мастеру, который сумеет показать наилучшее крепление швов лодки (впоследствии он написал о таком мастере в своей книге «Плотник»). Он сам проверял работу каждого, и это помогло ему лучше изучить строительство деревянного судна.
В Архангельске он подружился с арктическим моряком капитаном Ерохиным. Жизнь и работа Ерохина послужили Житкову материалом для ряда его морских историй («Коржик Дмитрий», «Николай Исаич Пушкин», «Механик Салерно»).
В 1914 году началась война. За годы войны Житков работал в доках, на верфях в Николаеве, плавал на кораблях, подводных лодках, специализировался на изучении моторов — сперва морских, а затем авиационных. Изучая авиационные моторы, он прошел параллельно летное дело, летал на самолетах. Наконец, в 1916 году был послан в Англию — принимать авиационные моторы для русских самолетов. Он снова много путешествовал, объездил Англию на мотоцикле, ездил во Францию: был в Бретани, Париже, Марселе.
Накануне Февральской революции он вернулся в Россию, в Петроград.
После Февральской революции Житков переехал из Петрограда в Одессу, к родным. В Одессе он поступил на службу — инженером в гавань.
20 августа 1919 года в Одессу вошли белые. Житкову угрожала мобилизация в белую армию. Он мог также стать жертвой белого террора. Поэтому он решил скрыться из Одессы. Он отпустил себе бороду и поступил сторожем на загородную университетскую зоологическую станцию. На новой работе он рубил дрова, прибирал лабораторию, охранял экспонаты музея. Для большей безопасности он перебрался еще дальше, устроил себе жилище на пустынном берегу, за несколько километров от Одессы. Ездил на шаланде (плоскодонной парусной лодке) рыбачить в море, кормясь в буквальном смысле слова трудом собственных рук.
«Борис Степанович, — вспоминает один из его друзей, писатель В.В. Бианки, — был старшим братом славных героев своих рассказов.
Можно с полной уверенностью сказать, что он, попав на необитаемый остров, устроился бы там не хуже любимого героя детей (да и не только детей!), самого Робинзона Крузо. Да есть и прямое доказательство этому в его биографии: во время белого террора в Одессе Борис Степанович скрывался… на пустынном берегу Черного моря».
Житков завел свое маленькое хозяйство, огород, кур.
Это было жестокое, суровое существование. Был голод и холод. Житков ходил бородатый, босой, сквозь разодранную штанину было видно голое колено. Выезжать на рыбную ловлю было опасно, так как иногда приходилось рыбачить под пулями (см. об этом в рассказе «Черная махалка»). Нужно было следить, чтоб созданное упорным трудом не было расхищено в одну ночь: за ночь уносили не только вещи, но и крыши. Вокруг бродили подозрительные соседи. Как-то ночью Житков проснулся, услышав, что его хибарку пилят. Он взял ружье, вышел и выстрелил в воздух. Кто-то побежал прочь. На месте преступления он нашел пилу. На следующий день к нему подошел живший за несколько километров сосед. «Борис Степанович, — сказал он не глядя, — а пилу-то все-таки отдай!»
В «Беспризорной кошке» Житков рассказывает:
«Я жил на берегу моря и ловил рыбу. У меня была лодка, сетки и разные удочки. Перед домом стояла будка, и на цепи — огромный пес. Мохнатый, весь в черных пятнах — Рябка. Он стерег дом. Кормил я его рыбой. Я работал с мальчиком, и кругом на три версты никого не было.
…Настала зима.
Ловить рыбу стало нельзя. А у меня было ружье. Вот я зарядил ружье и пошел по берегу. Кого-нибудь подстрелю: на берегу в норах жили дикие кролики».
«Я ходил с винтовкой, — рассказывает он в другом своем произведении («Мышкин»), — в надежде, что удастся, может быть, подстрелить лепорих — французского кролика, которые здесь по-дикому жили в норах. Безнадежное дело — пулей попасть в кролика! Он ведь не будет сидеть и ждать выстрела, как фанерная мишень в тире. Но я знал, какие голод и страх делают чудеса… А жрать хотелось каждый день с утра. И тошная дрожь пробирала каждый раз, как я выходил и ветер захлопывал за мной дверь. Я возвращался часа через три без единого выстрела и ставил винтовку в угол. Мальчишка варил ракушки, что насобирал за это время; их срывал с камней и выбрасывал на берег прибой».