Страница 98 из 114
От этого звука все без исключения бродячие собаки в Тремпл-Толл начали истошно лаять, к ним присоединились и их домашние сородичи. Пару старушек хватил удар, а господин главный судья Сомм выскочил из постели так стремительно, словно нащупал под одеялом нечто скользкое, липкое и извивающееся, обладающее при этом парой десятков коротких ножек.
Выстрел «Холланда» привлек внимание еще кое-кого.
Человек, лежавший на скамейке в облаке рыжей пыльцы, вздрогнул и пришел в себя. Он поднял голову — та по ощущениям была тяжелой, как якорь дредноута. К горлу подступил приступ тошноты.
Человек захрипел. На нижнюю часть его лица был надет удушливый респиратор, верхнюю занимали защитные очки. Он не помнил, чтобы надевал на себя все это.
В голове звучал тихий, но крайне назойливый голос: «Вы боитесь, профессор… боитесь сделать выбор, что ж, я чуть подтолкну вас…»
— Муниш… — прохрипел профессор Грант.
Последнее, что он помнил, это разговор в оранжерее. Муниш что-то говорил о дилемме, а потом… потом была темнота, изредка прерываемая кратковременными обрывками бодрствования.
Экипаж трясется на ухабах и кочках…
Они куда-то едут…
Муниш что-то говорит… что-то об основополагающих принципах науки и о том, на что готов пойти настоящий ученый ради своих изысканий…
«Он меня усыпил… — понял профессор Грант. — Но зачем? Чтобы я не мешал ему?»
Профессор вдруг осознал, что сжимает что-то в руке. Два стеклянных шприца… Один был наполнен густой зеленой жидкостью, другой — красной и прозрачной. Бирка на одном сообщала: «М-микстура». На другом стояла надпись: «Яд».
Грант зажмурился, в висках стучала кровь.
«Это и есть ваша дилемма, профессор… — говорил Муниш. — Вам придется выбрать: либо спасти своего питомца, либо убить его. Что вы выберете?»
Грант дернул головой.
Этот безумный человек, видимо, получал удовольствие от подобных игр…
— Где я?
Профессор огляделся. Он был на улице Флоретт, в трех домах от пустыря. Пустыря, с которого раздавались выстрелы и собачий лай.
— Это случилось… — с ужасом проговорил он. — Она пробудилась…
Профессор поднялся со скамейки и, пошатываясь, двинулся по улице, в сторону канала.
Он боялся того, что увидит, и все же ноги сами несли его туда.
Добравшись до крайнего дома, он затаился у толстой ржавой трубы и выглянул.
Карниворум Гротум возвышался в некотором отдалении. Это была не та древняя, сонная мухоловка, которая сотни лет чахла в глубине острова Лугау. По пустырю, медленно перебирая корнями, ползла молодая и сильная особь, преисполненная голода и ярости.
В грязи повсюду лежали трупы — много трупов — изувеченные, искореженные, раздавленные. Корни наваливались на них, превращая тела в отвратительное, тошнотворное месиво.
У растения были и живые люди. Обычные горожане и безвольные полицейские подступали к Карниворум Гротум, вскинув руки и задрав головы, — пыльца Скверлум Каберботам поработила их. Профессор Грант закусил губу. О, он хорошо был знаком с ее действием.
Между тем «Кровяная лилия» подчинила себе не всех. Профессор Грант узнал гербы Клуба охотников-путешественников на дверцах черных экипажей, стоявших чуть поодаль. Кое-кто из числа охотников стрелял в бутон мухоловки, каждый замер в густом облаке порохового дыма.
Чуть в стороне еще несколько охотников схватились с жильцами дома. Сбросив свои человеческие личины, они били лозами джентльменов из Клуба, как хлыстами, душили их лианами и затягивали в коконы. Пара механических собак рвала одно из плотоядных растений железными клыками. Охотники оборонялись ножами и тростями, но один за другим переплетающиеся клубы опутывали их.
Это ужасающее зрелище и правда походило на войну — не хватало только воронок, оставленных снарядами. Кровь, трупы, дым, крики раненных и… неуместный в этой обстановке вальс.
У граммофона стоял старик с огромной винтовкой в руках. Даже в пол-оборота, в противоудушливой маске и очках профессор узнал главу Клуба охотников — когда-то они были близкими друзьями.
«Это выстрелил “Холланд”, — понял Грант. — Тот звук, что привел меня в чувство. Это был он».
Профессор своими глазами видел, как во время одной из экспедиций пуля, выпущенная из этой винтовки, убила огромного кейкутского слона. Это было, вероятно, самое мощное оружие из тех, что может удержать человек в руках, — каждый выстрел из него равнозначен чьей-то смерти. И тем не менее Карниворум Гротум до сих пор был не только жив, но и при этом его переполняла настолько безумная ярость, что одни только исходящие от него эманации парализовали профессора.
Сэр Бреккенфорт между тем ничего подобного, видимо, не ощущал. Глядя на последствия своего выстрела — рваную сквозную дыру в голове монстра, он покачал головой и передернул рычаг, досылая очередной патрон в ствол. Вновь поднял винтовку и глянул в оптический прицел.
«Помешай ему! — возопило все существо Гранта, и в этом призыве явно угадывался голос Муниша. — Или… помоги ему. Выбор…»
Профессор Грант отмер и сделал шаг.
Впрочем, он ничего не успел сделать. А старик Бреккенфорт не успел выстрелить.
Карниворум Гротум рванул одной из своих лоз, схватил ближайший «Трудс» и, оторвав экипаж от земли, швырнул его в по-прежнему стрелявших охотников.
Те бросились врассыпную, кто-то пригнулся, кто-то рухнул ничком на землю. Помощник сэра Бреккенфорта прыгнул к старику и оттолкнул его в сторону, но сам не успел избежать столкновения. Колесо пронесшегося мимо экипажа ударило парнишку, разворотив ему голову.
Огромная дымящаяся махина врезалась в стену дома, и в следующий миг прогремел взрыв.
Профессор Грант сжался, прикрыв голову. Багровое пламя осветило ночь.
Профессор поднял голову. Больше никто не стрелял. Карниворум Гротум покачивался на стебле в окружении по-прежнему ничего не замечающих «мух».
«Это ты… ты сделал. Если бы ты не привез тогда тот росток в Габен… Если бы еще в джунглях позволил Пемброузу прикончить растение…»
И тут же появилась мысль противоречащая предыдущей:
«Последний представитель своего вида… Уничтожить его — это оборвать жизнь целой культуры. Это преступление против науки… против самой природы…»
Профессор Грант упер взгляд в окровавленную пасть монстра — сколько людей уже сгинуло там? Сколько лет он сам потворствовал кормлению этого существа? Резня, устроенная с его помощью, — вот это настоящее преступление.
«Выбери… Уничтожить его? Прервать кровавый цикл смертей? Ты готов остановить убийства? Просто закончить кошмар?»
Грант стиснул зубы.
«Или ты сделаешь все наоборот? Защитишь последнего представителя вида? Сделаешь так, чтобы никто больше не смог причинить ему вред? Ради науки… ради самой природы…»
Профессор Грант сжал в единственной руке оба шприца.
Он решил. Он совершил выбор.
Глава кафедры Ботаники научного общества отмер и пошагал по пустырю к своему питомцу, к тому, кого он вырастил своими руками. Каким же тот был крошечным когда-то, подумать только! Каким слабеньким! Как долго он не принимал зловонный, пропитанный углем и химрастопкой грязный габенский воздух…
А потом он освоился, адаптировался, стал частью этого города, окреп и потянулся ввысь, все разрастаясь. Кто знает, до каких размеров он бы вырос, если бы в какой-то момент его отец, спасший его однажды от безжалостной руки убийцы, не остановил его рост при помощи неких химических средств. Учитывая все то, что профессор Грант знал о Карниворум Гротум, он был убежден, что, если не замедлить, как он сам это называл, «флористические амбиции» растения, оно может разрастись, по меньшей мере, на весь Тремпл-Толл. Разумеется, он не мог этого допустить.
Вместе с ростом он пытался купировать и голод мухоловки. Усыпить ее… это казалось правильным решением. Мало кто может понять, что испытывал профессор Грант. С одной стороны, его снедало чувство вины из-за того, что он по сути погрузил своего ребенка в летаргию, а с другой — ночами в кошмарах его преследовали все те, кого отправили в пасть к его «милому чаду». Это противоречие не давало ему покоя все последние двадцать лет, он хранил его внутри, прятал от коллег и подчиненных, натужно делая вид, что все в полном порядке.