Страница 83 из 114
Опустившись на край кровати, она раскрыла тетрадь. Покрытые пятнами и бурыми потеками, страницы были сплошь исписаны; почерк ведшего записи человека выдавал в нем решительную и в то же время дотошную натуру. Темно-фиолетовые, почти черные строки вызвали в душе у миссис Браун едкое неприятное чувство. Тоска… горечь утраты…
То, что она испытывала к хозяину тетради, не померкло даже с годами. С нежностью миссис Браун погладила сухие страницы и словно на какое-то мимолетное мгновение прикоснулась к мистеру Карниворри, чего она никогда не позволяла себе, пока он был жив…
Насильно взяв себя в руки и уняв нежелательные сейчас эмоции, миссис Браун пробежала глазами знакомые строки. Записи чередовались с рисунками и схемами, кое-где булавками к страницам крепились сухие листья растений.
Рабочий дневник мистера Карниворри был не только самым ценным сокровищем миссис Браун, но также и тем, на что она возлагала большие надежды.
Хозяйка четырнадцатой квартиры часами могла изучать записи старого домовладельца, перечитывая описание его научных изысканий. Мистер Карниворри не был ботаником-морфологом — он ограничивался лишь рассуждениями, не решаясь проводить практические эксперименты по сечению растений, и они во всей своей многообразной красе оставались жить лишь в его голове. В голове и на страницах дневников.
Этот конкретный дневник был наполнен размышлениями на тему прививания и скрещивания видов, и в нем рассматривалось так называемое «сращивание».
Миссис Браун нашла страницу, заложенную тонкой зеленой закладкой-ляссе. Пальцы старухи задрожали, когда она перечитала уже, вероятно, в тысячный раз, заглавие: «Плющ Оддинга. Свойства и паразитирование».
Плющ этот был не таким уж и редким растением, и чтобы его отыскать, не нужно было ехать в какие-то джунгли — он во множестве рос в том же Сонн. Мистер Карниворри скрупулезно изучал его: его интересовали ярко выраженные паразитические свойства плюща Оддинга. Но особо его занимал вопрос, каким станет какой-либо представитель флоры, если привить ему определенные черты плюща-паразита, а именно — гаустории, отростки, которые цепляются к растению-жертве, после чего проникают внутрь его тканей.
Едва ли не треть дневника занимали рассуждения о том, как сделать паразитом непаразитирующее растение, но главное — там имелось подробное описание данного действия. Разумеется, все эти построения были сугубо теоретическими.
Вряд ли мистер Карниворри планировал воплотить подобный эксперимент в жизнь, но миссис Браун была решительно настроена сделать это за него. И более того — последние несколько лет именно этим она и занималась.
Любопытно, что сказали бы прочие жильцы дома № 12, узнай они о том, что она задумала. Вероятно, тут же подняли бы бунт. Шнаппер уже слишком близко подобрался к правде — он не оставлял своих попыток разоблачить ее, догадываясь, что с определенных пор размножение Праматери проходит не так, как проходило всегда.
На деле миссис Браун не заботили прочие дети Праматери, не заботило размножение. Ее интересовала лишь одна вещь — как изменить то, что она каждый день видела в зеркале. Ею завладела навязчивая идея: она должна вернуть себе молодость любой ценой.
Никто в доме не знал, отчего все те, кого она обращала, в ком взращивала семя Праматери, оказывались чахлыми и неполноценными. Каждый из тех, кого они со Шнаппером впоследствии селили в меблированных комнатах на границе с Гарью, не выдержал ее… прикосновения. Прикосновения ее гаусторий. Именно она делала из новообращенных «калек» — люди называют таких кататониками, но это не была кататония. Присосавшись к своей жертве, она забирала у нее жизненную силу — слишком много этой жизненной силы: гаустории плюща, которые она себе привила, были слишком агрессивными и вместо того, чтобы оплести сердечный клубень, они вгрызались в него.
Чувствуя, что очередной подопытный вот-вот умрет, миссис Браун всякий раз вовремя себя останавливала — зачем опустошать их полностью? Ее интересовало не убийство, но захват: оплести, срастись с жертвой, сделать ее, молодую и сильную, полную жизненных соков, частью себя. Или, вернее, себя — частью ее. Это и был рецепт миссис Браун по возвращению молодости.
Одной из первых жертв ее эксперимента стала Китти, но девчонке повезло больше других: миссис Браун поняла, что эта дрянь не подходит, почти сразу и не превратила внучку в сомнамбулу только лишь потому, что ее отвлекли. И тем не менее сердечный клубень Китти был поврежден, он не смог в должной мере питать ее ноги, и они завяли. Впрочем, старухе не было до этого дела — она продолжила свои поиски…
А затем потянулись годы бесплодных попыток. Одна за другой ее похожие на лунатиков жертвы наполняли меблированные комнаты, и всякий раз она выходила к жильцам, произнося одну и ту же фразу: «К сожалению, и на этот раз семя проросло не до конца…»
А потом дом охватила болезнь. Эксперименты пришлось отложить.
И вдруг, когда миссис Браун уже совсем отчаялась, появился тот человек.
Господин, которого привел доктор Степпл, представился профессором Мунишем, старым другом и коллегой мистера Карниворри. Профессор сообщил, что мистер Карниворри посвятил его в свою тайну, и более того: откуда-то этот странный человек прознал, что именно первая дочь Праматери пытается сделать.
Миссис Браун все отрицала и уже собиралась его выгнать, но то, что он ей предложил, все изменило. На примере привитой комнатной мухоловки Муниш продемонстрировал ей то, чего она так желала для себя: прямо перед ней — на чайном столике в гостиной старая мухоловка-паразит захватила другую, молодую. Ее сердечный клубень оплел и поглотил сердечный клубень жертвы.
Миссис Браун не поверила собственным глазам. Ну а этот таинственный профессор сказал, что у него есть средство для подавления прожорливости гаусторий. Разумеется, она спросила, что он хочет взамен, и тут же приняла его условия. Это была выгодная сделка — профессор Муниш предложил избавить ее от того камня преткновения, который долгие годы порождал свары и конфликты в этом доме.
У миссис Браун появилось то, чего ей так недоставало. Оставалось найти подходящую жертву. И вскоре она нашлась.
Когда Китти рассказала бабушке о своей новой подруге, старуха поняла, что это именно тот человек, которого она так долго искала. На чаепитии ее надежды оправдались: молодая, красивая, сильная… Захватив Полли Трикк, она должна была не просто вернуть себе утраченное — ей предстояло приобрести нечто новое…
Миссис Браун даже сглотнула от предвкушения. До того, как семя Праматери разрастется в полноценный сердечный клубень, оставались считанные часы. И тогда она откроет этот футляр, введет себе микстуру Муниша и захватит Полли Трикк, срастется с ней, станет ею… И по-новому взглянет в это зеркало. Без омерзения, без желания тут же отвернуться, без…
Додумать миссис Браун не смогла. Ее мысли прервали.
— Что?
Она вдруг почувствовала.
Спазм.
Но не свой.
Миссис Браун задрала голову и пораженно распахнула рот.
— Праматерь…
А затем дом вздрогнул. Мебель в спальне чуть подпрыгнула, гардероб накренился, а люстра над головой закачалась, сбрасывая с себя комья пыли.
— Нет… — в отчаянии прошептала миссис Браун. — Не-ет, только не сейчас…
Она поднялась на ноги и двинулась в коридор. С каждым шагом она ощущала нервические судороги внутри стен. Ощущала невидимые токи, проходящие сквозь дом, от его основания и до чердака. Голова закружилась…
Держась рукой за стену, миссис Браун пошла по коридору. У лестницы, ведущей на чердак, она остановилась. И зажмурила глаза.
— Что с тобой? — шевельнулись сухие старческие губы. — Что произошло?
Но Праматерь не ответила.
Миссис Браун чувствовала, как бурлят соки, как сотрясаются и дрожат самые мелкие волокна, как шуршат листья, и это шуршание с каждым мгновением превращается во все нарастающий шепот.
Праматерь вышла из своего полусна! Что-то пробудило ее!