Страница 54 из 67
Почему назад?
Вопрос глохнет, умирает, тонет внутри меня, будто опустившись на самое дно, переливающегося внутри меня шампанского.
Кажется, все свободное место занял во мне этот жадный язык. А все что незанято сейчас – нетерпеливо пульсирует жаром и нетерпением.
Господи, да что за…
Шаг-шаг-шаг…
Он уводит меня куда-то, а я – в какие-то считанные секунды потерялась в пространстве, не осознаю, куда именно.
Неважно. Все это неважно. Сейчас, я последний раз потрогаю кончиком языка его кислотно-ядовитую сущность, соберусь с силами, оттолкну его…
Мой затылок и запястье вдруг оказываются на свободе. Но сама я – нет. Потому что две бесцеремонные ладони сминают тонкий шифон у меня на бедрах и сжимаются на них с силой. Поднимая меня!
Взвизгиваю, вздрагиваюсь, впиваюсь зубами в такую вкусную мужскую губу…
Нет-нет. Никак… Никак не могу оторваться.
Даже ощущая как мерно покачивается подо мной пол. Даже точно зная, что Ройх никогда не задумывает ничего хорошего. Плевать. Плевать.
Лишь бы продолжал меня целовать вот так, с дикой первобытной яростью.
Он жгучий как перец, горький как самая дикая полынь, он совершенно ужасный вариант для мести бросившему меня жениха, но…
Кажется – сама я перец. Сама я полынь. И он – моя кровь, воздух и вода. Острота и горечь, пятьдесят процентов существа. Удаленная рука, которая вдруг нашлась в чемодане под кроватью, и вдруг отчаянно зачесавшаяся. Пыточное проклятие, продляющее мою агонию и линию жизни соответственно – чтобы дольше мучилась…
Вздрагивает мир – хлопает неосторожно дверь.
Меня встряхивает, глаза мои распахиваются, руки в страхе стискиваются на мужских плечах, как на островке безопасности, сталкиваюсь глазами с Ройхом…
Дьявол…
Истинный, во плоти, только рогов и алеющих глаз ему сейчас не хватает до стопроцентного сходства.
Я спохватываюсь, я подаюсь назад. Ладонь его молниеносной коброй снова падает на мой затылок, а язык идет в новую напористую атаку.
– С-с-с-с… – хочется материться, а получается только шипеть. Хочется верить, что шиплю я змеей, а не плавящимся на сковородке масле. А пальцы – пальцы впиваются жадно в спину. Его спину. Твою же мать!
Какие они – приватные номера в стрипклубах. Почти одинаковые. Широкие кожаные диваны, пилон, стол или подиум… Стриптизирам не нужен комфорт, достаточно только света, размывающего лица зрителей и скрывающего твои недостатки.
Наверное поэтому, когда меня роняют на тугую кожу – я не удивляюсь. Я не видела этот диван, я просто знала что он где-то рядом. Надеюсь только – мы вломились не в чужой приват, и к нам никто не попытается присоединиться.
Мой мир корчится в агонии, в пламени, в лихорадочном бреду. Кажется, у меня нет ни малейшего шанса нащупать в этой трясине твердую землю! Что ж… Если шансов нет…
Мои губы обжигает холодным воздухом. Ну или не холодным, но секунду назад между мною и Ройхом через рот текли реки огня. Что там какой-то воздух комнатной температуры – в нем же жить невозможно!
– Юл! – вырывается первым выдохом, когда жаркие мужские губы впиваются в мою шею с голодом настоящего вампира.
Юл…
Забытое, короткое словечко. Две гребанных запретных буквы, которые не хотелось даже в одном предложении употреблять! Подумать только, что именно на них я трачу первый свой выдох после начала этого апокалипсиса…
Хотя… А на что еще-то было его тратить? Так я хотя бы отдаю должное сжигаюшему меня безумию.
Пальцы с наслаждением скользят по волосатой ройховской спине и я не без удовольствия прочерчиваю по ней первые глубокие борозды когтями. Должна же я хоть как-то получить удовольствие, да?
Его рык – голодный, истинно утробный, пробегается по моей коже волной мурашек.
– Малышка…
Его первое слово – не хуже моего. И тональность его утешает мою кипящую праведным гневом гордыню. Не я одна сейчас подыхаю и схожу с ума. Не я одна! Спасибо и на этом!
– Хочешь меня? – шиплю, выгибаюсь, и еще сильнее вонзаю когти свои в голую мужскую спину.
Он раскатал меня по черной гладкой коже, я имею право на “отомстить”!
Вот только он не замечает. Но ответ дает.
– Я хочу тебя больше, чем жить.
Жаркие губы жалят мои плечи. Спускаются вниз тонкие, расшитые бисером бретели.
Жестокие зубы закусывают кожу где-то в районе моего сердца. Будто он бы выгрыз его прямо здесь, прямо сейчас!
Обойдется!
Отвлекаюсь от спины, впиваюсь в волосы пальцами.
– Врешь!
– Клянусь, котенок!
Мне хочется смеяться безумным горьким смехом.
Клятвы, клятвы, кому нужны твои клятвы, Юлий Владимирович? Спасибо, не надо! Членом обойдемся!
Дьявол выдумал шампанское, не иначе. Выдумал, а потом переродился на свет этим конкретным мерзавцем, изменником, предателем. Только так я способна объяснить себе происходящие.
Он заражает меня жарой, одним только прикосновением горячих губ к коже, и с каждым новым накал растет. Я раньше тлела, сейчас – вот-вот сгорю!
– Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу, – эти слова льются из меня с таким напором, что должны бы уже растворить моего врага своей кислотностью. Или остановить его хотя бы. Куда там!
– Тебе есть за что, – он откликается настолько обреченно, что заметно, что с этой мыслью он настолько свыкся, что даже смирился. И от этого невыносимо в горле першит и жжет изнутри.
От чего мне больней интересно?
От чего я чувствую себя преданной и брошенной?
Хорошо бы…. Хорошо бы из-за Лисицына. Мне кажется, так было бы лучше.
Но…
Конечно же это не так!
С обреченным тоненьким вжихом проскальзывает такой тугой уголок на корсете платья. И длинное, прекрасное платье белой русалки соскальзывает с меня, подчиняясь безмерно наглым, бабуиньим рукам.
– Господи! – Он замирает глядя на меня, на кружевной белоснежный комплект белья стоивший мне даже больше чем само платье. Зато в нем я казалась такой нежной, такой чистой. Достойной лучшего отношения и настоящей семьи!
– А ты думал, я рясу под платьем прячу, да? – его заминка меня раздражает. Я бы хотела, чтобы он приступил к делу быстрре.
Если уж не могу удержаться, то хотя бы отделаться от него побыстрее!
А Ройх не торопится ни начинать, не заканчивать, лишь облизывает меня глазами своими темными. Спускается взглядом до зоны кружевного треугольника и мне становится еще хуже. Потому что пусть даже освещение тут совершенно никакое, но ведь наверняка же видно ту часть кружева что намокла, отяжелела и плотней прилипла к коже. Боже, ну зачем она вообще нужна эта “зона возбуждения”? Кто её придумал? Тоже поди этот черт?!
А Ройх ко всему прочему, еще и смотрит именно туда. Не отрывается. Мои щеки начинают гореть, а зона возбуждения – совершенно точно, медленно разрастается.
Он целует мое колено, и я от этого вздрагиваю.
Почему? Зачем? Он всегда на меня свысока смотрел. А тут такое…
Еще один поцелуй – нежный и долгий, не чета тем лихрадочным, паутина которых до сих жжет кожу на моих плечах – только на этот раз достается другому колену.
Жар нарастает. Странно, что вокруг меня от невыносимой этой духоты не испаряется кислород.
Ниже, ниже, ниже…
Мой мир в огне. Я – где-то на грани! Вот-вот умру от стыда. Вот-вот рассыплюсь тучей серого пепла.
А по бедрам моим от точки до точки путешествуют мягкие, ядовитые губы. И после каждого касания в моей крови становится все больше отравы, все больше жары.
– Эй! – Ройх окликает меня уже у самой “границы”. Окликает и трется колючей щекой о тонкое кружево, – вы позволите, миледи?
Наверное, он смеется. Это так обидно, даже предполагать, что он-то может сейчас остановиться, а я – я нет. У меня слетели настройки, отсутствуют тормоза, мне давно пора в техосмотр, тьфу ты, к психиатру.
– Жги, – вырывается из моего рта откровенное, но я все-таки нахожу в себе силы оставить себе лимит самоуважения в этой бойне, – может все-таки заработаешь хорошие чаевые!