Страница 26 из 67
Вот такая вот отповедь, да…
На самом деле, во время бодрой дружбы с Капустиной я Илью старалась избегать.
Аньку он обожал, люто и почти фанатично. Двоим нашим одногрупникам не повезло – они пробовали заигрывать с Анькой, и Герасимов стал этим заигрываниям случайным свидетелем.
Как больно может бить хоккеист, если не церемонится – они потом рассказывали долго, много и обстоятельно.
Но были у этой страсти и темные стороны.
Так, например, практически на все тусовки мы с Анькой ходили «по секрету». Под прикрытием совместных ночевок, или когда Илья уезжал на сборы или на выездные матчи.
При нем максимум совместного досуга был – допереться до Пятерочки, чтобы купить приличное вино, для алкокиносеанса на их с Герасимовым квартире.
Илья требовал… Приличного поведения. Почему он требовал его с тусовщицы Капустиной, которая посреди шумного клубного зала, кажется, только и чувствовала себя в безопасности – мне всегда было интересно, но Анька ему это позволяла. Может, чувствовала себя виноватой за пресловутую сфальсифицированную девственность, может, и вправду он был настолько хорош в постели, кто ж их разберет…
– Твоя? – Герасимов переводит взгляд на раскачивающуюся на качели Карамельку, и до того мне не нравится то, как именно он смотрит на мою малышку, мороз продирает.
Сама не знаю даже, чего боюсь, но одно знаю точно – только моя интуиция зачастую спасала меня от пьяных мудил, что шастали вокруг стрип-клуба, в котором я работала.
Сколько раз приходилось ныкаться после смены за мусорными баками в подворотнях, ожидая, пока приглядевшая меня пьянь решит, что я зашла в дом, и свалит…
– Моя, – говорю отстраненно, стараясь не выдавать этот свой страх, – а что, так удивительно?
– Да нет, почему… – он старается, изо всех сил старается казаться мирным… Но именно это его старание и заставляет меня второй раз за пять минут посмотреть на часы, изображая страшную занятость.
– А папаша где у неё?
Вот вроде такой никчемный, абсолютно нейтральный вопрос…
Но почему-то абсолютно нереально оказывается на него честно ответить.
– Дома сейчас. Видеозвонок у него. Вышли, чтобы не мешать. Думаю, как раз закончил. Надо уже к нему идти, а то беспокоиться будет…
Самое паршивое в этой истории – это реакция Каро. У неё святое право – двадцать минут на качелях после каждой прививки. Так всегда было, и то, что сейчас я досрочно останавливаю её качель и вопреки цепким пальчикам отдираю дочь от её любимого аттракциона – дает Каро право на внеплановый скандал.
Мама с ума сошла?
Мама с ума сошла!
Надо срочно до неё донести свет истины!
А то, что маму почти трясет, потому что приходится пальцы Каро буквально отрывать силой, и все это время Герасимов за моей спиной стоит, не двигается с места и молча наблюдает…
Нет, об этом мы моей птичке говорить не будем.
– А папаша у вас прям зверь? Если мелкая покачается малясь – ноги тебе оторвет, конечно же? – в этот раз в голосе Ильи начинает вдруг проступать ранее скрытая издевка.
И это откровение прожигает меня насквозь.
Он понимает, что я бегу.
А если понимает – значит, не такие уж мои страхи и надуманные на ровном месте…
– И мне, и тебе, и… – ищу взглядом хоть кого-нибудь, в конце концов, Питер, белый летний день, кто-то да должен оказаться рядом.
К моему разочарованию, не находится даже дворника…
Ну, а чего я хотела, обеденное время, рабочая неделя, все кто есть – все жрут сейчас. Да и двор у нас – не самый уютный, скажем честно, чтобы тут время сейчас коротать.
– И?.. – еще более издевательски уточняет Герасимов и снова ползет по моей спине струйка холодного пота в этот жаркий день.
– И всем, кто под горячую руку попадется.
У меня наконец получается разлучить Каро и качели и, удерживая недовольное, страстно молотящее по воздуху руками и ногами оручее чудовище, я шагаю в сторону подъезда.
– До свидания, – дежурно прощаюсь, а сама стараюсь под шумок поисков ключей разыскать в сумочке любимый шокер. Рыться приходится одной рукой, и вот сегодня Фортуна оказывается вообще не на моей стороне. Шокер упрямо не желает находиться.
– Тркях, – печально ахает цепочка, на которой держится моя сумка, и лопается на звенья от чьего-то бесцеремонного рывка назад.
Сумка летит в кусты. Сама я – взвизгиваю, потому что после расправы над сумкой Герасимов сгребает уже меня, и не за что-нибудь, а за волосы. Дергает назад, стягивая со второй ступеньки крыльца.
– Отпусти мелкую, Катя, – уже не прячась, шипит мне на ухо с такой угрозой, что я как-то сама разжимаю руки. Помню старое правило – с террористами лучше не спорить…
Кто знает, на чем психопаты захотят сорвать злость.
Или на ком…
– Вот так, умница, – Герасимов упивается своей властью, а я коленом пытаюсь отодвинуть Каро из зоны его легкого доступа. К сожалению, снова работает закон сохранения кармы. Каро, ожидавшая от меня долгого сопротивления её гневу, очень удивилась оказаться на свободе вот так быстро. И так крепко хватает меня за ногу – поди-ка отпихни её…
Пытаюсь двинуть придурка локтем в печень – снова крах. Ловит за руку и заламывает её. Пока не до предела, но все-таки очень неприятно – я не ору от боли, только чтобы не напугать дочь.
– Я спрошу только один раз, курица, – тихо рычит Герасимов, – где сейчас прячется эта овца, которой ты промыла мозги.
– Я не понимаю…
– Не врать, – Герасимов встряхивает меня так грубо – я чуть не сшибаю Каро бедром на асфальт, – вы неделю назад виделись. Ты ей херни своей блядской натрепала, и она решила меня кинуть. Где она?
– Я не…
Я не успеваю повторить, что я ничерта не понимаю. Звонко пищит домофон, открывая дверь, и Герасимов дергается, разворачиваясь со мной вместе в ту сторону.
Немая сцена – я впиваюсь отчаянным взглядом в выходящего, и почему-то… Вижу самого последнего человека, которого бы хотела сейчас увидеть.
Секунду, две, Ройх оторопело взирает на происходящее, а потом сужает глаза и шагает вперед. В эту же секунду я получаю тычок под копчик и оказываюсь на свободе.
Первым делом – хватаю в охапку Каролинку, стискиваю отчаянно свое сокровище, слушаю её писк, чтобы лишний раз убедиться – в порядке, в порядке, отделалась легким испугом, и только потом, сквозь гулкий стук в ушах разбираю голос Ройха:
– Что-то я не понимаю, Холера. Твой шокер – он что, только на меня срабатывает?
Глава 14. Катя
Может быть… Может быть, это сон? Паршивый, липкий, бредовый…
Ну а как может быть иначе? Как мог меня найти парень бывшей подружки? Как сюда мог попасть он?
Конечно, сон! Вот сейчас я разомкну ресницы и окажется, что я просто забыла проветрить комнату, слишком долго работала до ночи, и все что реально по-настоящему – это Карамелька, хнычущая у меня над ухом…
Меньше надо писать про убийц и психопатов, Катя!
– Холера… – будто издевка над моими мыслями – голос Ройха окликает меня. И снова, как собаку, этим идиотским, ненавистным мне прозвищем! Интересно, жене он тоже свою личную кличку выписал или я у него такая особенная?
Выпрямляюсь, хотя нет, взвиваюсь, воспаряю вверх на реактивной силе моей ярости.
Может быть, от силы моего гнева сгинет этот чертов мираж?
Нет.
Стоит в двух шагах. Взглядом озабоченным меня сверлит.
– Мама, хочу на ножки, – Каро на моих руках дрыгается, трепыхается, пытаясь привлечь мое внимание.
Я спохватываюсь, что действительно – и держу её слишком долго, да и обнимаю, пожалуй, слишком сильно.
Оглядываюсь. Герасимова нет на горизонте. Вообще нет, будто он мне привиделся! Будто я сама себя оттаскала за волосы, и рука у меня ноет, просто… ну потому что!
Вот только чувство опасности все равно не отпускает. Я знаю почему – проблема в стоящем рядом мужчине, и это очень не рациональная эмоция.
Дали бы мне волю – прямо сейчас телепортировалась бы в свою квартиру на одиннадцатом этаже и не вылезала бы из неё до тех самых пор, пока этот слет придурков из моего прошлого не закончится. А то у меня уже натурально подозрение, что сейчас Вовчик из кустов вылезет. И Костров выскочит откуда-нибудь из-за тачки, чтобы окончательно доконать.