Кто убил бабушку?

Фредерик Браун

Кто убил бабушку?

Глава 1

Адрес я нашел в телефонной книге. Это был самый обычный дом, относительно не старый, где квартиру можно было снять за весьма умеренную плату. Располагался он удобно: на полпути между центром города и его окраиной. На каждом из шести этажей находилось по шесть квартир. Об этом можно было догадаться по числу почтовых ящиков, каждый из которых украшал белый листок с указанием фамилии квартиранта. Я начал читать фамилии: Дженсен, Реберн, Штейнер… А вот и Робин Тренхолм, 3-С.

Нажал на кнопку звонка, и после второй попытки замок на внутренней двери подъезда щелкнул… Я вошел в вестибюль. Судя по номерам на почтовых ящиках, квартира 3-С находилась на третьем этаже. Автоматический лифт стоял внизу, он был пуст и, казалось, дожидался посетителей. Я вошел в кабину, нажал на нужную мне кнопку — двери мягко закрылись, чтобы через несколько секунд так же тихо открыться снова. Я очутился в коридоре третьего этажа, поискал глазами дверь с номером 3-С и потянулся к звонку, красовавшемуся в центре двери. Где-то внутри зазвенел колокольчик, и дверь открылась.

Я уже знал, что это Робин, потому что накануне вечером Арчи показал мне альбом с фотографиями и сказал: «Это Робин. Если бы ты был чуть поопытнее, ты бы не пытался ее разыскивать; ведь это только усложнит дело».

Очевидно, я действительно не обладал нужным опытом.

В жизни она оказалась значительно красивее, чем на фотографии. Высокая — почти с меня ростом — и худощавая. Не слишком худая, нет; все было при ней: и грудь, и бедра… Лицо Робин выражало серьезность и спокойствие. У нее были темные глаза, безупречная смуглая кожа… Полные губы, казалось, были созданы для смеха и поцелуев… Волосы были так черны, что отливали в синеву. Пожалуй, можно добавить еще одну деталь: одета она была в свободную желтую рубашку, черные туфли и чулки телесного цвета.

Молодая женщина замерла, открыв дверь всего на треть. Она вроде бы и не загораживала мне дорогу, но и не приглашала войти в квартиру. Всем своим существом она выражала отчужденность и недоумение по поводу моего визита.

— Робин? — спросил я.

— Да, Род. Это я, — ответила она холодно, неопределенно, но не враждебно.

— Я могу поговорить с тобой? Ты разрешишь войти?

Прошло некоторое время, прежде чем я услышал ответ:

— Хорошо, входи, — и она сделала шаг в сторону, освободив мне дорогу в квартиру.

Я вошел и мельком огляделся. Оказалось, что я нахожусь в небольшом холле, обставленном со вкусом, но без роскоши. Картины, висевшие на стенах, были, конечно, копиями, но весьма недурными: Сезанн, Ван Гог и еще этот ужасный Ролт. Они пришлись мне по вкусу; скорее всего, я сам их когда-то выбрал. Кроме двери, через которую я вошел, были еще две: одна наверняка вела в спальню, а другая — на кухню, но обе двери были закрыты, поэтому я не мог знать точно, куда они вели.

Впрочем, это было неважно: ведь эти двери были закрыты для меня навсегда.

— Садись, Род, — пригласила Робин. — Раз пришел, то уж лучше тебе присесть. Ты стоишь как истукан…

Я действительно чувствовал себя истуканом. Я опустился в кресло и подумал, что настала пора как-то объяснить свой визит:

— Робин, мне трудно объяснить тебе причину моего прихода. Пожалуй, я и сам этого не знаю… Знаю только, что я растерян, сбит с толку… И в моем положении мне очень важно узнать все, что только можно, относительно этого моего состояния… кем и чем я был прежде, до того как «заполучил» эту проклятую амнезию. Возможно, именно ты и есть тот человек, который сможет сказать мне больше, чем кто-либо другой. Мы ведь с тобой были женаты два года.

Она прикрыла глаза и тихо спросила:

— Ты помнишь об этом?

— Я не буду ничего придумывать. Я не помню ничего, что со мной было, кроме нескольких минут до случившегося в полночь в понедельник. Все, что я знаю о себе, мне рассказали другие. И в первую очередь Арчи, который говорит, что он мой сводный брат. Твой адрес я нашел в телефонной книге и узнал тебя, когда ты открыла дверь, так как до этого видел твои фотографии в альбоме. Полная амнезия — до того момента, о котором я тебе только что говорил. Помню обо всем, что было после этого, и абсолютно ничего, что было до. Если тебе трудно в это поверить, то нет смысла продолжать разговор и мне лучше уйти.

— Хорошо, Род, я тебе верю.

— Тогда ты можешь помочь мне ответить на некоторые вопросы… Во-первых, — и это меня сейчас интересует больше всего — почему ты не сразу ответила, что ты мне веришь? Если ты только допустила мысль или заподозрила, что я говорю неправду и все выдумал про это мое состояние, про эту самую амнезию, — а ты ведь наверняка слышала или читала по крайней мере, что она у меня объявилась, — тогда, может быть, ты считаешь, что я — убийца? Если действительно убийца я, тогда мне ничего другого не остается, как притворяться и лгать. Никакого другого объяснения мне в голову не приходит…

— Нет, я так не думала… И ты, Род, поступаешь несправедливо, упрекая меня в этом. Я действительно не считаю, что ты притворяешься. Просто меня несколько смутил тот факт, что тебе известно, сколько лет мы были женаты. Если бы я хорошенько подумала, то, конечно, поняла бы, что тебя — и это совершенно естественно — кто-то хорошо проинформировал о главных событиях твоей жизни.

— Скажи мне, Робин, еще вот что… Пожалуй, этот вопрос для меня самый главный. Достаточно хорошо зная меня, как это и подобает жене, ты считаешь, что я способен совершить убийство?

— Никогда. В здравом уме… никогда… Ты был… я хочу сказать, ты такой…

— Ничего, Робин, ты можешь говорить обо мне в прошедшем времени. Так тебе будет проще… ты говорила о том, каким я был, когда мы жили как муж и жена…

— Ты был мягок и деликатен, тебя никогда не отличали ни честолюбие, ни агрессия. Не увлекался охотой или рыболовством, потому что тебе не нравилось убивать животных. Это как-то может служить ответом на твой вопрос, Род?

— Да, конечно, особенно то, что касается моего здравого ума… Но ведь я был сильно пьян в ту ночь, Робин. Мой характер здорово менялся, когда я выпивал?

— Нет. Просто ты становился чуточку философом.

— Кажется, я уловил в твоем ответе оттенок легкого сарказма, — заметил я, улыбнувшись. — Мне показалось, что тебе больше импонировало бы, если бы я был более воинственным. Несмотря ни на что, я очень тебе благодарен за ответ. Знаешь, я что-то уловил в тоне, которым ты произнесла, что я не был честолюбив… Скажи, Робин, именно поэтому ты развелась со мной?

— Я не хочу об этом говорить.

— Хорошо, я согласен. Скажи, что тебе известно о том, что произошло в понедельник ночью?

— Только то, о чем я прочла в газете на следующий день. Я вырезала эту заметку и сохранила ее. Сейчас я ее достану. Хочешь прочесть?

Я было уже собрался ответить, что нет, не хочу, как вдруг понял, что хочу ее прочитать. Не знаю, как это объяснить, но до этого момента я ни разу не решался прочесть в газетах ни одного сообщения о смерти моей бабушки; я даже мысли об этом всегда от себя отгонял. А здесь вдруг ответил, что да, действительно хочу об этом прочесть.

Робин достала из шкафа небольшой чемодан и начала копаться в том вечном хаосе, который обычно царит в женских сумках и чемоданах, пока, наконец, не нашла сложенную вчетверо газетную вырезку. В ней прописными буквами в две строки был набран титул заметки: «ПАУЛИНА ТАТТЛ УБИТА БАНДИТОМ», а далее следовала дата вторника и шел текст:

Миссис Таттл, шестидесяти четырех лет, проживавшая на Чизхольм Драйв, 1044, прошлой ночью была убита из пистолета в 11 часов 30 минут в холле своего дома, служившем ей кабинетом. Несгораемый шкаф, который находился там же, был вскрыт и все в нем перевернуто. Решетка, защищавшая окно снаружи, срезана. Полиция считает, что это преступление является делом рук опытного преступника-профессионала, который убил миссис Таттл в тот момент, когда она вошла в холл и застала вора, копавшегося в ее сейфе. Одна пуля попала в лоб миссис Таттл, прямо над левым глазом; смерть, как полагают специалисты, наступила мгновенно.

Согласно собранной полицией информации, у миссис Таттл была давняя привычка работать в холле на первом этаже дома, который служил ей кабинетом, примерно с восьми часов вечера и до двенадцати часов ночи, а иногда и далеко за полночь. Кроме того, она имела обыкновение в половине двенадцатого ночи вставать из-за письменного стола, идти на кухню и подогревать себе стакан молока, который она затем относила в кабинет, ставила на рабочий стол и продолжала работать еще с полчаса, а иногда и больше. Предполагается, что убийца, спрятавшись снаружи, наблюдал за ней, а когда миссис Таттл вышла из холла в кухню, вырезал оконную решетку и проник в холл-кабинет, где спустя несколько минут и застала его хозяйка. Такая версия преступления основывается на том факте, что у входа валялись осколки разбитого стакана, а возле трупа растеклась лужица молока.

О преступлении сообщил Родерик Таттл Бриттен, молодой человек двадцати восьми лет, проживающий по адресу Куахога-стрит, 407, являющийся внуком жертвы. Он вошел в дом спустя некоторое время после полуночи, увидел труп и позвонил в полицию. Огромный эмоциональный шок вызвал у мистера Бриттена полную потерю памяти — амнезию, что сделало невозможным узнать что-либо о его действиях перед тем, как он прибыл в дом своей бабки, а также о причинах его прихода к ней. Прибывшая по его звонку полиция нашла мистера Бриттена у дверей дома — очевидно, он ожидал ее приезда — в состоянии сильного смятения и прострации. Полицейские сразу поняли, что он был сильно пьян.

Все попытки допросить мистера Бриттена оказались безуспешными из-за возникшей амнезии: полиции было ясно, что молодой человек находится где-то по другую сторону событий, там, где была смерть. Ничего не оставалось как отдать молодого Бриттена в заботливые руки доктора Эгглстоуна, семейного врача Бриттенов.

Кроме миссис Таттл и преступника, в доме в это время находился еще один человек — миссис Мэй Трент, экономка, особа сорока пяти лет. Миссис Трент спала в своей комнате на втором этаже и выстрелов не слышала. В этом же доме проживает Арчер Уэлей Бриттен, сводный брат Родерика Бриттена, пользовавшийся особым покровительством миссис Таттл; но в ночь убийства он находился в Чикаго и узнал о случившемся только утром, когда вернулся из поездки.

Миссис Паулина Таттл — жертва этого страшного преступления — была хорошо известна в деловых и финансовых кругах этого города. Она была весьма богата и эксцентрична. Бизнесом миссис Таттл занялась одиннадцать лет назад, когда ей было пятьдесят три года; она весьма успешно занималась продажей и покупкой недвижимости, начав с небольшого капитала. Существуют различные мнения относительно ее состояния: его оценивают от ста тысяч до полумиллиона долларов. Миссис Таттл была известна сотням людей как «бабушка Таттл», а торговые конкуренты говорили о ней, как о «Хетти Грин в уменьшенном масштабе». Похороны состоятся…