Страница 13 из 219
Глава 2
Высоко над Дувром прошумел реактивный самолет. Не видя его, Дэвид не мог определить, был ли это самолет ящеров или британский «Метеор». Толстый слой серых клубящихся облаков закрывал все небо.
— Это один из наших, — объявил капитан Бэзил Раундбуш.
— Пусть, раз уж ты так говоришь, — ответил Гольдфарб, задержав слово «сэр» чуть дольше, чем полагалось.
— Именно это я и сказал, — закончил Раундбуш.
Бэзил был высокий, красивый, светловолосый и румяный, со щегольскими усиками и множеством наград, из которых первые он получил в битве за Британию, а последние — за недавние бои с ящерами. Что до Гольдфарба, то он мог похвастаться лишь медалью за ранение — собственно, только за то, что выжил при нападении ящеров на остров. Даже «Метеоры» были легкой добычей для машин, на которых летали ящеры. Кроме того, Раундбуш отнюдь не был боевой машиной, у которой больше амбиций, чем мозгов. Он помогал Фреду Хипплу в усовершенствовании двигателей, которые устанавливались на «Метеоры», он был остроумен, женщины перед ним так и падали. А в результате у Гольдфарба развился жестокий комплекс неполноценности.
Он делал все, чтобы скрыть его, поскольку Раундбуш — с поправкой на манеры — был весьма приятным парнем.
— Я всего лишь скромный оператор радарных установок, сэр, — сказал Гольдфарб, убирая со лба несуществующую челку. — Я не могу знать таких вещей, не могу.
— Ты всего лишь скромная свалка комплексов, вот ты кто, — фыркнув, сказал Раундбуш.
Гольдфарб вздохнул. Раундбуш к тому же великолепно говорил по-английски, в то время как его акцент, несмотря на все усилия и долгую учебу, выдавал происхождение из лондонского Ист-Энда, как только он открывал рот.
Пилот протянул руку:
— Оазис перед нами. Вперед!
Они ускорили шаг. Гостиница «Белая лошадь» располагалась неподалеку от Дуврского замка, в северной части города. Это была неплохая прогулка от Дуврского колледжа, где они оба трудились над превращением трофеев в устройства, которые могли использовать королевские ВВС и другие британские войска. Гостиница располагала еще и лучшей в Дувре пивной, и не только благодаря горькому пиву, но и благодаря своим официанткам.
Неудивительно, что она была набита битком. Мундиры всех видов — авиация, армия, морская пехота, королевский военный флот — перемешались с гражданским твидом и фланелью. Обогревал всех огромный камин в дальнем конце помещения, как делал это всегда, еще с четырнадцатого столетия. Гольдфарб благодарно вздохнул. Лаборатории Дуврского колледжа, где он проводил дни, были чистыми, современными — и чертовски холодными.
Словно регбисты, они проложили себе локтями путь к стойке. Раундбуш поднял руку, когда они приблизились к желанному берегу.
— Две пинты лучшего горького, дорогая, — крикнул он рыжеволосой девушке за длинным дубовым прилавком.
— Для тебя, дорогой, все что угодно, — сказала Сильвия.
Все мужчины, услышавшие ее слова, по-волчьи взвыли. Гольдфарб присоединился к этому вою, но только для того, чтобы не выделяться. Некоторое время назад они с Сильвией были любовниками. Это не означало, что он сходил по ней с ума, и даже не означало, что в это время он у нее был единственным, хотя она по-своему была честна и не старалась накручивать его историями про соперников. Но, увидев ее теперь, после того как они расстались, он почувствовал себя уязвленным — не в последнюю очередь из-за того, что он по-прежнему страстно жаждал сладкого тепла ее тела.
Она подтолкнула пинтовые кружки новоприбывшим. Раундбуш швырнул на стойку серебряную монету. Сильвия взяла ее и начала отсчитывать сдачу, но он покачал головой. Она улыбнулась широкой обещающей улыбкой.
Гольдфарб поднял свою кружку.
— За группу полковника Хиппла! — провозгласил он.
Они с Раундбушем выпили. Если бы не Фред Хиппл, то королевские ВВС продолжали бы сражаться с ящерами на «харрикейнах» и «спитфайрах», а не на реактивных машинах. Но Хиппл пропал, когда ящеры — во время атаки на Британию — захватили исследовательскую станцию в Брантингторпе. Возможно, этот тост был единственной данью памяти, доставшейся на его долю.
Раундбуш с уважением посмотрел на напиток цвета темного золота, который он пил большими глотками.
— Чертовски хорошо, — сказал он. — Это самодельное горькое часто превосходит то, что продают пивоварни по всей стране.
— В этом ты прав, — причмокнув, подтвердил Гольдфарб. Он считал себя знатоком горького. — Хороший хмель, пикантный вкус… — Он сделал еще глоток, чтобы освежить в памяти нюансы.
Кружки быстро опустели. Гольдфарб поднял руку, чтобы заказать второй круг. Он поискал глазами Сильвию, какое-то время не мог найти ее, потом увидел: она несла поднос с пивом к столу возле камина.
Как по волшебству, за стойкой материализовалась другая женщина.
— Хотите еще пинту? — спросила она.
— Две — одну для моего приятеля, — автоматически ответил он, затем посмотрел на нее. — Эй! Вы здесь новенькая. Она кивнула, наливая пиво из кувшина.
— Да. Меня зовут Наоми.
Ее темные волосы были зачесаны назад, придавая лицу задумчивое выражение. Тонкие черты лица, бледная кожа — без намека на розовый цвет, узкий подбородок и широкие скулы, большие серые глаза, элегантно изогнутый нос.
Гольдфарб заплатил за горькое, продолжая изучать новенькую. Наконец он рискнул спросить ее не по-английски:
— Yehudeh?
Она пристально посмотрела на него. Он понял, что она изучает его внешность. Его вьющиеся каштановые волосы и громадный нос выдавали происхождение явно не от англичан. Через мгновение она с облегчением ответила:
— Да, я еврейка. Да и вы тоже еврей, если не ошибаюсь. Теперь он уловил ее акцент — такой же, какой был у его родителей, хотя далеко не такой сильный. Он кивнул.
— Не отпираюсь, — сказал он, вызвав настороженную улыбку на ее лице.
Он дат ей такие же чаевые, как Бэзил Раундбуш Сильвии, хотя мог дать и меньше. Он поднял кружку в приветствии, а затем спросил:
— А что вы делаете здесь?
— Вы имеете в виду — в Англии? — спросила она, вытирая стойку тряпкой. — Моим родителям повезло — или, если вам больше нравится, у них хватило ума — сбежать из Германии в тридцать седьмом году. Я была вместе с ними, мне было тогда четырнадцать.