Страница 99 из 103
— Я волнуюсь… не о твоем брате, — сказала, прямо глядя на Гидеона. — Я просто не хочу, чтобы у тебя из-за него (и из-за меня тоже) были неприятности. Эдвин уже показал безграничный ресурс своей подлости. Кто мешает ему подать на тебя в суд за избиение? А то что он преступление задумал… так это мои слова против его. Кто я? Обычная девочка с улицы. Сирота без поддержки семьи. А он — местный плейбой, довольно известный в своих кругах гонщик, успешный манипулятор и богатенький папин сынок, которого родители отмажут от чего угодно. Судя по словам самого Эда, ему уже сходило с рук убийство. Искусный адвокат разнесет любое мое обвинение в щепки, потому что нет никаких доказательств — только слова. Мне нечего ему предъявить. Увы. В то же время побои на его лице и теле — идеальное свидетельство твоей жестокости. А я не хочу, чтобы ты пострадал! Из-за этого мелкого гаденыша и… из-за меня, — повторила шепотом.
— Не пострадаю, — немного помолчав, успокоил оборотень.
— А…
— Брат жив, но нездоров. Психически уж точно. Дальше о нем позаботятся родители.
— Ты уверен, что он или они не начнут нам мстить?
— У меня достаточно сил, связей и средств, чтобы эры Ли трижды подумали, прежде чем решились на такую глупость.
— Но если вдруг…
— Ты ведь уже знаешь, кто мой дед, так? — Мягко перебил Гидеон. Я кивнула. — Так вот, Мэг… пытаться мстить мне — это все равно, что плюнуть в многочисленный львиный клан, который в случае любой агрессии разом забывает о внутренних разногласиях, чтобы единым фронтом противостоять врагу. Скажи, ты серьезно думаешь, что мелкий чиновник и истеричная эра с избалованными детками, по которым психушка плачет, рискнут связаться с кланом Шейнов?
И опять я пожала плечами, не зная, что ответить. Интересно, а если я как-то обижу босса… меня тоже придет карать весь львиный «прайд»?
Мы немного помолчали, а потом он сел ровнее, впился пальцами в подлокотники и, не сводя с меня пристального взгляда, заговорил.
— У меня сложный характер, Мэгги. Некоторые даже считают, что поганый. Я требовательный и не всегда терпеливый. Эгоистичный, вспыльчивый, хотя и умею держать себя в руках. Мстительный… увы. Кошачьим такое свойственно. Впрочем, это не означает, что я не знаю границ. Еще я терпеть не могу тратить деньги бесцельно… — Заметив сомнение на моем лице, он пояснил: — В ресторане я заказал много блюд, чтобы узнать твои вкусы. У этого расточительства была вполне определенная и очень важная для меня цель.
— Понятно. — Я улыбнулась, решив про вечернее платье в три моих зарплаты не вспоминать — он и для его покупки найдет вескую причину, хотя никто не мешал ему взять наряд в прокат.
— Дальше… — Гидеон чуть нахмурился, будто что-то вспоминая.
— Думаете, какие еще недостатки забыли перечислить? — не сдержалась от подколки я. Он выглядел таким забавным, расписывая свои отрицательные черты, что захотелось его обнять. Или не поэтому захотелось? — Могу подсказать.
— И какие же? — заломил бровь оборотень.
— Ревность, — шепотом произнесла я. — Беспочвенная.
— Это ты так считаешь, — парировал он. — У меня же был миллион поводов ревновать и ни одного, чтобы не сомневаться в твоей…
— В моей? — переспросила, когда Гидеон замолчал.
— В том, что я тебе, действительно, нравлюсь. Чувства, Мэгги, для меня, как зыбучие пески. Я никогда никого по-настоящему не любил, кроме отца. Даже деда я не люблю, зато искренне ценю и уважаю. Женщины, с которыми сводила судьба, либо предавали меня, либо пытались использовать, либо сразу обозначали отношения как взаимовыгодные. Последний вариант был оптимальным. Но ты… — Он поднял руку, будто хотел дотронуться до меня, однако тут же положил ее обратно на подлокотник. — Ты сломала эту устойчивую схему, пробралась в мой ближний круг, в мой дом, в мои мысли и, бирс бы тебя побрал, завладела сердцем.
— Поэтично, — пробормотала я немного растерянно.
— При чем тут поэзия? Мое сердце бешено бьется, когда ты рядом, болезненно сжимается, если ты в опасности, и замирает от одной только мысли, что я больше тебя не увижу.
— Уже не так поэтично, — я нервно хихикнула, не зная как реагировать на его необычное признание, — но все равно… спасибо.
— Мэг, я не шучу. Ты мне не просто нравишься… Я с ума по тебе схожу. Это сродни зависимости, понимаешь? Ты стала для меня наркотиком, зачаровала, как последнего дурака…
— Так, все! — воскликнула я, выставив вперед руки. — Сейчас договоришься до того, что я не девушка, а вредная привычка, от которой одни проблемы.
— Прости. Я не умею признаваться в любви, — вздохнул он, прикрыв ладонью глаза.
— В любви… — повторила я, поднимаясь. — А как же твоя недостижимая таинственная эра? Та, которая живет в этом городе. — Убрав руку, он в недоумении смотрел на меня. Пришлось пояснить: — Ты говорил о ней в ресторане. Я потому и подумала, что эра Эйвери, с которой устраивала тебе встречу, и есть твоя возлюбленная.
— Иль Многоликий! Мэган! — воскликнул Гидеон, тоже вставая. — Нельзя же быть настолько недогадливой. Ты — моя таинственная эра. Единственная, кого я люблю. Неужели незаметно было? — запустив руки в свои густые черные волосы, он их еще больше взлохматил.
— Незаметно. Потому что у меня тоже… это… неуверенность, — смутилась я. — Ею и спровоцирована недогадливость.
— Как насчет добавить друг другу… уверенности? — вкрадчиво поинтересовался оборотень, обнимая меня одной рукой за плечи, а второй приподнимая подбородок, чтобы вынудить посмотреть ему в глаза.
— Можно попробовать, — облизав пересохшие от волнения губы, ответила я. Он начал наклоняться ко мне, однако я остановила, коснувшись дрогнувшими пальцами его лица: — Только осторожно, пожалуйста, — попросила, нервно улыбнувшись. — Тьма, Ги! Я всегда была пофигисткой и оптимисткой, а сейчас мне страшно и… я, кажется, тоже тебя люблю. Не знаю, как так получилось.
Эти слова были, будто выстрел из ракетницы, они послужили, как сигнал к немедленному, стремительному действию, и остановить мужчину, жаждущего поцелуя, я больше не смогла. Да я и не останавливала, ибо сама хотела почувствовать вкус его губ ничуть не меньше. Давно хотела… только признаться себе в этом боялась.
Шелк тонкого халатика скользнул по ногам, оседая на пол, когда Гидеон подхватил меня на руки и перенес на кровать.
— Уверена? — спросил он хрипло, и я, приподнявшись, впилась в его губы, прильнув всем телом к твердой мужской груди. — Милая, нежная… моя, — прошептал он, лаская мое лицо, шею, грудь… всю меня.