Страница 68 из 91
Так, болтая беззаботно и почти целомудренно, они добрались до кладбища, где Зоя и остановилась. В принципе, она всё могла сделать и сама – для того, что дева задумала, ей не нужен был помощник, – но с чего-то нужно было начинать. И дева решила, что это и будет первым заданием Генриха. Всю дорогу Зоя несла с собой завёрнутый в газету стилет. И лишь сейчас, в тихом и относительно пустынном месте у кладбищенской ограды, она решила развернуть газету.
- Ух ты! – тихо произнёс Ройке. Он сразу понял, что это, девушке даже не пришлось полностью вытаскивать оружие из ножен. – А я всё думаю, что там у вас в газете!
Она же, убедившись в том, что рядом никого нет, вытащила стилет из ножен и показала его Генриху.
- Роскошная вещь! – восхитился тот.
- Генрих, а теперь мне нужно, чтобы вы пошли в мастерскую…
- Вон в ту, - он указал на вывеску «Шлоссер. Изготовление и ремонт зонтов», что висела на одном из домов, которые стояли напротив кладбища.
- Да, в ту. Я хочу, чтобы вы пошли туда, выбрали самый дорогой зонт из фламандских кружев, вы его узнаете сразу, он там один, и попросили мастера вставить туда это, – она протянула ему стилет.
- Я, конечно, сделаю. Такая работа мне не составит труда, - отвечал он, осторожно и с уважением беря оружие в руки, - но, может, вы объясните, зачем вам подобная вещица?
Она ждала этого вопроса, и у неё уже был ответ:
- Дело в том, что иногда мне приходится бывать в восточной части города, а там, сами понимаете, корабли, доки, неприличные женщины, пьяные матросы, воры. И опыт мне подсказывает, что лучше там иметь под рукой что-нибудь, что может отпугнуть нехорошего человека.
- А вы ходите в порт…, - начал Генрих немного удивлённо.
- Нечасто, и только по делам моего отчима. Он думает открыть тут, в Гамбурге, своё дело и прислал меня сюда осмотреться и поискать помещение, – закончила за него девушка.
- А ваш отчим…
- Торговец скобяным товаром.
- Ах вот как, - тут Генрих ещё раз взглянул на стилет. – Значит это нужно вмонтировать в ручку зонта.
- Да, и так, чтобы в любой момент легко было его оттуда извлечь.
- А для чего эта дырочка на конце клинка?
- Это для яда; не всегда нужное количество яда можно нанести на сам клинок, тем более на клинке яд высыхает, даже в ножнах, а в этом отверстии как раз можно удерживать его в нужном количестве и в нужной консистенции.
- О, - глаза Генриха Ройке округлились. – Вы такая осведомлённая в этих вопросах.
- Моя осведомлённость скорее из книг, чем из практических познаний, - убедительно врала девушка. - Ну так что, вы берётесь мне помочь?
Она ждала от него следующего, вполне логичного вопроса типа: а почему вы сами не хотите зайти в мастерскую и всё объяснить мастеру?
Но он, чуть смущаясь, задал совсем другой вопрос:
- После мы сможем пообедать где-нибудь?
- Конечно, я почти весь день свободна, - улыбалась Зоя, протягивая ему талер. – Это мастеру за зонт, пусть скажет, сколько ему нужно будет дать за работу и сколько работа займёт времени. Я буду вас ждать тут.
Молодой человек кивнул: хорошо. Спрятал стилет в ножны, взял талер и стал переходить дорогу.
А после они пошли обедать, и домой девушка вернулась лишь к трём часам дня. Она приехала на экипаже – ходить после обеда ей не хотелось, да и идти из центра до её дома на окраине города было далеко, – и в руках у неё был порядком увядший букетик. Она расплатилась и выпрыгнула из коляски, а в дверях дома столкнулась с домоуправляющим Кольбергом, тот, видно, тоже отобедал, он торчал на пороге дома и ковырял в зубах зубочисткой.
- Фройляйн Шнитке, - увидел её Кольберг, он даже чуть склонил голову, чтобы получше разглядеть девушку, - судя по всему, вы рано заканчиваете свою работу.
- Я сегодня не работала, – ответила ему Зоя и проскочила мимо него на лестницу.
А Кольберг крикнул ей вслед:
- И мне так показалось, ведь на работе не дарят букетов, даже кружевницам.
Глава 35
Многих, многих ублюдков и мерзавцев леди Кавендиш повидала за свою долгую жизнь. Но такие, как Розуэлл и Лесли, выделялись даже на фоне всех остальных негодяев. Это были люди с самыми чёрными душами, которых герцогиня подобрала на самом лондонском дне. Столкнувшись с ними как-то ночью в коридорах дворца, её возвращавшийся с попойки супруг сэр Невилл даже протрезвел и на следующее утро интересовался у жены за завтраком:
- Дорогая моя, а что это за мрачных типов я видел вчера ночью у вашего кабинета?
- Это мои сотрудники, - сухо отвечала герцогиня, спокойно поедая карпаччо из телятины, приправленное чёрным перцем, солью и сырым яйцом. Обычный для неё завтрак.
- Боюсь даже представить себе род их деятельности, - заметил её муж, попивая шампанское для облегчения утреннего состояния.
- Правильно делаете, что боитесь, - всё так же сухо ответила его супруга, которая не любила, когда супруг лез в дела, которые никоим образом его не касались.
На это сэр Невилл не нашёлся, что ответить; он только с опасливым удивлением поглядел на свою жену, по годам годившуюся ему в прабабки, и продолжил пить шампанское, болтая в руке фужер, чтобы напиток потерял побольше газа. Ну а что он мог сказать в ответ? Иногда сэр Невилл уже жалел, что женился на этой очаровашке; деньги и положение в свете уже так не развлекали его, как раньше, а запах перед дверями, за которыми скрывался доктор, уже и пугал. Всерьёз.
Но с тех пор она велела Розуэллу и Лесли, когда они передвигаются по её дому, закрывать лица капюшонами, так как эти уроды пугали не только мужа, но и служанок, что по ночам убирали дом. А закрывать было что. Сидней Розуэлл был здоровенным бугаём в вечно грязной одежде и грубом морском плаще. Крупный, тяжёлый любитель выпить с железными толстыми пальцами. Один вид Розуэлла наводил ужас на проституток, до которых он был большой охотник. Но не вечно грязная его одежда отпугивала самых дешёвых и невзыскательных уличных женщин, дело было в лице этого красавчика. А физиономия его была весьма выразительна. В крымской войне, в одной из атак на русские позиции, он получил пулю в лицо. Тяжёлый кусок свинца, ударив в правую скулу, навсегда искривил ему весь череп, так что теперь его рот не смыкался. Меткий выстрел выбил сержанту Розуэллу несколько верхних зубов, а заодно и выдавил вперёд глаз, который теперь заметно вылезал из черепной коробки. И всякому, на кого смотрел это большой и неряшливый человек, казалось, что он скалится в язвительной, ничего хорошего не предвещающей ухмылке. С тех пор за ним закрепилась кличка Весёлый Сид.