Страница 62 из 91
- Да, - засмеялся Генрих. – А утром хожу смотреть цепеллины, – и тут он после паузы, пока дева отпивала кофе, спросил у неё, немного смущаясь: - Фройляйн Гертруда, а вы в первое наше знакомство сказали мне, что не знакомитесь на улице с молодыми людьми, но вот сегодня…
Зоя улыбнулась и ответила:
- Но ведь мы уже были с вами почти знакомы.
В тот раз она ещё сказала ему, что обручена, и теперь думала: спросит он про это или нет. Но Генрих не спросил, постеснялся или не захотел, хотя и на это у неё уже был придуман ответ. А так как он не спросила, она ещё добавила, опять же с улыбкой:
- К тому же я девушка и имею право передумать.
- Да, и это здорово, - согласился Ройке.
Отлично. Кажется, он готов был соглашаться со всем, что она ему скажет. Это её устраивало, и она решила не тянуть, а потихонечку начинать с ним работать.
- Генрих…, - Зоя сделала паузу, словно раздумывала о том, что ей предстояло ещё сказать.
- Да, фройляйн Гертруда, – молодой человек внимательно её слушал.
- Мне нужно купить зонтик. Может быть, вы смогли бы мне с этим помочь?
- Купить зонт? – он сразу стал серьёзным. – А сколько он стоит?
- Это вас не должно волновать, деньги у меня есть, просто вы должны зайти в магазин и купить мне один зонт, какой именно – я вам опишу.
- И всё? – спросил он.
- И всё. Я просто хочу этот зонт, а сама купить его не могу.
- Но почему? – удивился молодой человек.
- Потому. – коротко ответила Зоя и обворожительно ему улыбнулась.
- Конечно, мне вовсе не трудно это сделать. А где находится этот магазин? Ну, где продают зонты.
- На улице Кербельвег. Знаете, где это?
- Признаться, нет, - он даже наморщил лоб, вспоминая расположение улиц – Признаться не помню.
- Отсюда недалеко, это возле кладбища Хауптфридрих.
- А, это место я знаю, - вспомнил он. – Мы можем уже сейчас пойти туда. Через час дойдём.
- Нет, - она покачала головой. – Не сегодня, сегодня мне уже пора.
- Пора? Но ведь вы говорили, что свободны и ничем не занимаетесь, и что живёте без родителей.
- Тем не менее у девушек, герр Ройке, бывают дела, – она встала.
- Вы уходите? – он тоже поднялся со своего стула.
- Да, а вы ещё посидите немного, - произнесла она, выкладывая на столик деньги за кофе. – Я заплачу. И не смейте перечить, вы же копите на свою мечту.
- О нет, фройляйн, это немыслимо! – Генрих схватил монетки и закинул их ей в ридикюль. – Так не принято, я сам заплачу.
- Ну хорошо, – она уже готова была уйти. Но тут он осмелился прикоснуться к её руке.
- Но как же мы с вами увидимся, фройляйн Гертруда? Я же не знаю, где вы живёте.
- Какой у вас номер телеграфа? – спросила у него девушка.
- Пятьсот третий, - сразу ответил ей молодой человек. – Генриху Ройке до востребования.
- Ждите телеграмму завтра, в восемь утра.
- А если вы не напишете? - он не убирал руки, не хотел её отпускать, волновался. – Может, вы скажете номер своего телеграфа?
- Ждите моей телеграммы, а если я не напишу вам…, - она замолчала.
- А если не напишете?
- Ждите меня на аэровокзале, на смотровой площадке.
- Ах, там! Но когда?
- Когда-нибудь, – ответила ему девушка, аккуратно освободилась от его руки и, чуть пожав на прощанье его пальцы, пошла к выходу.
- До свидания, фройляйн Гертруда, в восемь часов утра я буду на телеграфе, буду ждать вашу телеграмму, - сказал молодой человек, и Зоя по его тону поняла, что он и вправду будет ждать телеграмму.
Дева уходила от кафе не по-девичьи быстрым шагом, она была довольна и проведённой работой, и собой.
Глава 32
Казак разделся и остался в одной рубахе – которая была из расшитого шёлка и, судя по всему, стоила немалых денег, – и подвёрнутых панталонах на подтяжках, он даже башмаки с носками снял. Его котелок был залихватски сдвинут на затылок. Брат Емельян опирался на лопату и поглядывал на брата Аполлинария.
- Ты, вашбродь, может, объяснишь диспозицию, чего мы тут на бережке делать будем. Ежли подумать, то лопаты и мешки нам для открытия купального сезона не надобны.
Аполлинарий Антонович, засучив рукава, копался в сложной механической конструкции, укреплённой между кормой баркаса и паровым агрегатом. Он поднял голову, оглядел казака и брата Тимофея и весьма высокомерно ответил:
- Неучам то знать не обязательно, всё равно не поймёте. Вам надобно усвоить только одно, я голова – вы руки, я говорю – вы делаете! И не задаёте лишних вопросов.
- Ты видал? – Тютин удивлённо поглядел на брата Тимофея.
А тот покачал головой:
- То не по-христиански, кичится брат наш своей учёностью, гордится, а гордыня есть грех великий.
- Ах вот вы как заговорили?! – усмехнулся Квашнин, но от своего дела не отвлёкся, не повернул к ним головы, а, продолжая что-то вертеть в своём автомате, произнёс:
- А сидеть в своё удовольствие целыми днями в библиотеках, почитывать стишки в журналах да попивать кофе, пока иные трудятся и во свете, и во тьме – это не грех праздности? Напомни-ка мне, брат Тимофей. А ты, казак, отвечай: носить рубашки из шёлка по талеру за штуку – то не грех гордыни?
Растерянные товарищи его переглядывались в удивлении, а брат Аполлинарий продолжал, усмехаясь:
- Так что взяли лопатки в руки, взяли мешочки, и каждый мешочек доверху набиваем песочком. А потом завязываем и укладываем в баркас. И так делаем до тех пор, пока все мешочки с песком не будут сложены на лодку. И вопросами глупыми меня больше не отвлекаем.
- Между прочим, - снова заговорил казак, - светлейший князь Александр Васильевич требовал от офицеров, чтобы даже самый нижний чин перед атакой знал свой манёвр и задачу.
- Требовал, требовал, - поддакивал Тютину брат Тимофей. – Сие исторический факт.
Видимо, авторитет светлейшего князя сыграл свою роль, инженеру Квашнину тут крыть было нечем. Аполлинарий Антонович разогнул спину и, отложив отвёртку, полез в свой сюртук, достал оттуда портсигар, открыл его и жестом предложил товарищам сигары, но те лишь покачали головами, и тогда инженер закурил и только потом начал говорить:
- Сегодня, как говорят в театрах, у нас последний прогон. Автомат в принципе готов, долго я и мой помощник с ним мучались, но, кажется, отладили, теперь его надо испытать в деле, да и лодку тоже испытать не помешало бы.
- Ну, это понятно. А мешки-то с песком зачем? Для веса, что ли? – спросил Тимофей Сергеевич.