Каменное сердце

Эзра прикрыла глаза руками, страшно сгорбившись. Ее пальцы дрожали, а на когтях мелькали отблески. Было что-то жалкое и одновременно зловещее в этой позе. Воистину, нет ничего страшнее матери, пытающейся любой ценой защитить своего ребенка.

— Прости, сынок, — прошептала Эзра. — Нам не дано предвидеть все. Теперь твоя любовь в опасности. То, что предназначено тебе самой Истле, пытается украсть другой. Он недостойный человек. Ты должен защитить Радану.

Рада. Ада. Она была в опасности. Я мог думать лишь о том, как спасти ее.

Эзра сходила с ума от волнения. Ее методы разом стали недоступны: магии не хватало на нападение. Однако какая мать пошлет сына на верную смерть от рук крестьян? Отправить меня сражаться она не могла. Был другой вариант, который, как ей казалось, убережет меня от прямого столкновения.

Эзра протянула мне бутыль яда и велела накапать семейству паренька небольшую дозу. Все должно было выглядеть как несчастный случай, банальное отравление. Семья положила в общий котел не те грибы. Один ужин и моя возлюбленная свободна.

Я сделал все, как сказала Эзра. Это было мучительно. Я не мог поверить, что решился на такое. Убить человека! Для меня это стало падением на самое дно. Я успокаивал себя тем, что делаю это ради возлюбленной. Был ли я честен хотя бы с собой? Нет.

Мне нужно было успокоиться и все обдумать, а не брать яд из рук злой ведьмы. Прости, конечно, я не это имел в виду. Эзра не виновата. Она лишь делала то, что умела лучше всего.

Однако тогда я еще был человеком. Перевертышем, отродьем, узником Чащи — да, но все же человеком.

Я проник в дом к тому парню тем же вечером, будто один лишний поцелуй мог убить Радану. Честно? Хотел отравить и подругу. Просто за то, что она так поступила. Предавшие Радану были достойны страданий, но сеять смерть без крайней необходимости я не стал. Хвала Троице!

Я сделал все чисто. Дождался нужного момента, обратился зверем и, пользуясь своим размером мыши, опрокинул порцию зелья в котел. Я смотрел, как они едят, дожидался результата. Первым скорчился отец. Дальше смотреть не было смысла. Я решил проникнуть в комнату к парню и выкрасть подписанные Раданой документы. Может, это и было главной ошибкой?

Мне сложно сказать, в какой момент все пошло наперекосяк. В городе объявились инквизиторы. Парень додумался выбежать на улицу и закричать, когда прихватило сердце всей семьи. Мать Раданы бросилась спасать урода и оказалась в гуще событий. Местный писарь, который готовил договор на имущество для парня, объявил, что из вещей погибшего пропал подписанный моей возлюбленной документ.

В одночасье несчастный случай, спланированный мной и Эзрой, превратился в хитрое преступление. Всё обернулось против Раданы и ее семьи.

Поняв, что дело может плохо кончиться, я пошел к ней. Я признался.

Никакие слова не могли убедить мою милую бежать. Она возненавидела меня — и я ее понимаю — и отказалась даже слушать.

Ее родителей взяли под стражу. Радана бросилась к инквизиторам с намерением рассказать про все: про меня, про Чащу, про парня. Никто не стал слушать. Она была в отчаянии, начала кричать. Девичья истерика внезапно превратилась в угрозу деревне. Инквизиторы почувствовали магию, и…

Ее мать убили первой, решив, что это она ведьма. Ее отец погиб вторым, пытаясь отвлечь внимание на себя и дать дочери сбежать. Обезумевшая от ярости Радана превратилась в каргу. Она получила безмерную силу от Истле, умноженную на гнев и молодость ведьмы.

Кровижцы затопила магия, которую никто до того момента не видел. Из теней вышли чудовища. Они были опасны, осязаемы, напитаны ненавистью хозяйки. Инквизиторы начали выводить людей, кое-кто попытался убить призывательницу.

Радана выплеснула почти весь резерв и отключилась. Тогда я сделал то, что должен был.

Глава 81

Кресс улыбнулся, но его темный взгляд остался предельно серьезен и… грустен? Я поспешно отвернулась. Мне было не по себе. Только камень вместо сердца удерживал меня от того, чтобы сбежать без оглядки. Я ненавидела зверя. Однако роскошь эмоций доступна лишь людям, живым. Я умирала. Мне было все равно. Поэтому я слушала Кресса не смотря ни на что, будто эта история никогда и не происходила со мной.

— Знаю, о чем ты сейчас думаешь, — хмыкнул Кресс. — Долг инквизитора. Долг человека, пропитавшегося ненавистью к самой сути магии. Каков он? Не знаю. На тот момент это было последним, о чем я мог бы подумать. Главное — Радана. И ее безопасность. Как только любимая потеряла сознание, я обратился в привычный облик зверя. Инквизиторы заметили только, как очередная тварь выпрыгивает из теней и утаскивает хозяйку во мрак. В нашей истории сказано, что Кровижцы пали от рук ведьм. Сами негодяйки, мол, умерли на месте от истощение.

— Зачем ты вытащил меня? — глухо спросила я. — Точнее, Радану. То, что от нее осталось.

— Спасти, — емко ответил инквизитор. — Так уж вышло, что я любил. До безумия, видимо, раз устроил все это. Если думаешь, что я не получил наказания, то ты ошибаешься.

Он внезапно рассмеялся. Ему тяжело было говорить со мной напрямую, поэтому всю историю я слышала будто от третьего лица. Кресс говорил, и в то же время держался отчужденно, будто рассказывающий сказку родитель. Маски окончательно спали. Кресс с трудом сдерживал свое волнение.

— Как только я проснулась, я тебя прокляла, — вспомнила я.

— Да. Жестоко. Ты велела мне забыть о тебе. Сказала не приближаться. Покуда Истле свидетель твоему горю и мучениям. А Чаща любит шутить, она выкинула меня к дому Эзры, а спустя пару часов я узнал, что Кровижцы находятся в другом столетии. Как и ты. Я остался один. Я не помнил ни твоего лица, ни голоса, только сердце знало, что его хозяйка где-то там, в Чаще. Эзра сказала, что лесные духи утащили тебя в зиму. Не знаю, что это могло бы значить. С той поры много воды утекло. Моя мачеха погибла. Я присоединился к инквизиции. Спустя время у меня получилось подавить облик зверя и связанную с ним память. Однако иногда я просыпался в кровати, перепачканный землей и листвой, с привкусом крови на губах и тоской в сердце. — Кресс опустил голову. — То были паршивые ночи после некоторых полнолуний. Из-за этого я стал ненавидеть магию — и себя — еще больше. Совсем недавно это пробуждение принесло мне чувство странного облегчения. А еще на коже остался тонкий аромат. Приятный. До боли знакомый. Со временем память начала возвращаться.

— И тогда ты опоил меня, чтобы проклятие спало? — поморщилась я.

— Нет. Тогда я еще не знал. Догадывался, но не знал, — сказал Кресс и пристально посмотрел на меня. — Воспоминания вернулись лишь на склоне. Все. А еще зверь больше не привязан к тебе. Я перестал быть твоим фамильяром.

— Ты обещал им быть, пока бьется мое сердце, — напомнила я. — Оно остановилось. Мои руки холодны, как лед. Мои пальцы венчают острые когти. Мои волосы багряные, словно кровь. Мое сердце твердое, как камень. Я карга. Как Эзра. И остались считанные часы до того момента, как магия окончательно покинет меня.

Глава 82

Я открыла рот, чтобы сказать ему.

Нам нужно было обсудить прошлое, ошибки и недопонимание, ненависть и любовь. Вся эта история могла остаться в прошлом. Стоило только отпустить…

Я открыла рот, чтобы сказать.

Но мир потемнел, схлопнулся до единой точки. Исчезли в дымке теней сосны, скалы, даже костер скрылся из глаз. Остались только глаза Кресса. Черные и глубокие, как само мироздание.

Я силилась сбросить сонное оцепенение, но ресницы опускались сами собой. Несмотря на все усилия, я засыпала. Беспомощно привалившись к скале, я позволила мягким объятиям сна поглотить меня. Первый испуг быстро прошел. Какая разница? Если я засыпаю, то и Кресс тоже. Через пару часов мы поднимемся, и никаких походов против дракона.

Вот только инквизитор почти не ел кашу со снотворным. А если…

Борясь с навалившейся дремой, я приоткрыла веки. Кресса передо мной не было. Не успев запаниковать, я почувствовала теплое дыхание у щеки. Кресс едва уловимо коснулся губами моего виска и отстранился. Сквозь сон я расслышала тихий шепот: