Страница 127 из 132
121
Не способствовал ли именно лишенный определенности характер музыки тому, что как раз в туманной Голландии значительные композиторы появились гораздо раньше, чем в светлой и ясной Италии, предпочитавшей живопись с ее отчетливостью, точно так же как по этой самой причине нидерландские художники выражали идеал прежде всего в пейзажной живописи, лишенной определенности, а итальянцы — в человеческой фигуре, вполне определенной по своим очертаниям?
122
Даже Лейбниц считает достойным упоминания, что Христос родился под знаком Девы (Otium Hanover, p. 187). Поэтому да простят мне беглое упоминание о том, что в императорской галерее во Франкфурте годами пустовало место, остававшееся для одного-единственного портрета, и что судьба заполнила его портретом последнего императора и на том закончила весь ряд.
123
Как известно, улыбка спящих детей возникает благодаря действий желудочной кислоты, но что-то не видно, чтобы у взрослых она заявляла о себе улыбками и шалостями ангелов.
124
Мы не можем выслушивать чужие рассказы о снах не испытывая какого-то романтического чувства, но свои сны видим и не испытываем его. Такое различие между Я и Ты проходит через все моральные отношения человека и заслуживает размышления, какового и удостаивается в ином месте.
125
В высшей степени вероятно, что именно поэтому Мориц, скорее духовидец, чем творец духов, включил в свое опытное учение о душе такое множество снов, видений, предчувствий и т. п., гораздо реже, однако, объясняя их, и так, прикрываясь ролью собирателя и экзегета, отчасти защитил свое духовидение от берлинского и ученого бреда наяву{3}.
126
Только что в это мерцание (как иной раз в театре) направляет иногда самый обыкновенный дневной свет нечаянно открывшаяся дверь, ведущая на улицу, — поэтическое освещение нарушается тогда земным.
127
Том II, с. 306.
128
Древние, не сознавая того, выражались коротко и просто и в простоте душевной желали только одного — передать другому переполняющее душу впечатление предмета. Новые же, напротив, лишь из своего всезнайства, которое прекрасно сознают, выкраивают кокетливую краткость, тщащуюся обрести сразу две награды — за простоту и за изобилие.
129
См. том I его «Истории комической литературы».
130
В «Газете для элегантного света», февр. 1812 г.
131
В третьем томе переизданного Геспера. (с. 3){13} я сказал это же, но не развил свою мысль. Говорю об этом сейчас, чтобы кто-нибудь не подумал, будто я обкрадываю воров, кравших у меня (иной раз может так показаться){14}. — Платнер, в целом весьма недурной эстетик, полагал, что «красота состоит в умеренном смешении возвышенного и веселого»{15}. Складывая величину положительную с величиной отрицательной, философ, желая получить определение, получает пустоту, в которую созерцание читателя с удобством помещает, непорочно зачиная его, требуемый предмет.
132
Умножьте оптическую интенсивность, переполните светом глаз, — вы не увидите сил, в уйдите лишь величины.
133
Вечность для фантазии — возвышенное математическое или оптическое; или иначе: время — бесконечная линия, вечность — бесконечная плоскость, божество — динамическая полнота.
134
См. «Квинтуса Фикслейна». 2-е изд. с. 357{3}.
135
При свете солнца сами они — лишь мелкие предметы.
136
Не может и тогда, когда контраст между внешним и внутренним, обычно комический, обращается на неодушевленные предметы. Разнаряженную парижскую куклу никаким контрастом с ее нарядом не сделаешь смешной.
137
Удивительным кажется мне, что это жуткое двойничество использовали лишь в комическом, а не в трагическом плане{5}.
138
Поэтому высшие существа могут смеяться над нами, хотя и редко, они могут видеть наши действия в контрасте с их собственным взглядом, но только для этого пригодны не наши глупые поступки, а мудрые. Поэтому трудно высмеять философию, например шеллинговскую, что изгоняет рассудок из сферы разума, ибо наш субъективный контраст, который мы хотели бы ссудить ей, уже является ее собственным.
139
К примеру. Смешно: изображение быстрого — толпа — буква s (versessen, besessen и т. д.) — машинообразная зависимость духа от машины (например, проповедовать до тех пор, пока не испустишь дух), даже страдательный залог смешнее, чем действительный, — далее, превращение живого существа в абстрактное («нечто голубое сидело на лошади») Тем не менее три составные части смешного здесь столь же возможно и столь же трудно показать, как и в том смешном, что даже ребенку кажется смешным.
140
В «Республике ученых»{3}.
141
Да будет мне позволено списать следующее место из «Новогоднего альманаха на 1801 год» — из своей собственной статьи{4}. «Как раз к самым благочестивым временам относятся шутовские и ослиные празднества, мистерии и комические проповеди в первый день пасхи, — потому что все почитаемое наиболее далеко стояло тогда от таких перелицовок, — как Сократ Ксенофонта от Сократа Аристофана. Позже двусмысленность серьезного уже не допускает шуток, — подобно этому лишь родственники к друзья, но не враги могут подводить друг друга к комическому вогнутому зеркалу».
142
Большая и лучшая часть остроумных изречений принадлежит духовным лицам и актерам, — этим последним в особенности еще и потому, что сцена — это камера обскура и микрокосм космоса и, следовательно, в таком насыщенном и сжатом виде содержит в себе все комические комбинации этого последнего, пользуясь при этом мнимым и иллюзорным аппаратом большого мира, — в таком насыщенном и сжатом виде что в хогартовских «Комедиантах» заслуживает внимания не богатство остроумных сочетаний, а воздержание от них но и те и другие, и духовные лица и актеры сообща предоставляют случаю большую контрастность благодаря различию между высотой их реального и кажущегося положения Так, в эпоху христианского средневековья именно черное духовенство было излюбленным черным яблоком сатирических мишеней.
143
«Квинтус Фикслейн». 2-е изд., с. 371{2}.
144
Уместно вспомнить, что я назвал выше объективным контрастом противоречие смешного устремления с конкретно-созерцаемыми условиям, а субъективным — второе противоречие, которое мы ссужаем смешному существу, ссужая наше знание его действию.
145
См. например, его письмо об Адаме — живой колыбели рода человеческого, другое — о славе и т. п.
146
У Флегеля в «Истории гротескно комического»{2}.
147
Он поступил неправильно, потому что комическое отнюдь не подготавливает патетическое; так расслабление не подготавливает напряжения, и верно обратное.
148