Ночь беззакония (ЛП)

Я ждала его возвращения.

Он появился здесь, из ниоткуда, во всем черном, думая, что сможет спрятаться в темноте. Я поняла, что это он, как только вышла на балкон и почувствовала его присутствие.

Я должна была посмотреть ему в глаза и сказать нет, и это было серьезно.

Я должна была отправить его обратно туда, откуда он пришел.

Но именно это сделал со мной Каспиан. Он проникал в мои вены, как морфий, заставляя оцепенеть от всего остального мира. Он пробрался в мою душу и пробудил самые темные желания.

Теперь он стоял здесь, его напряженный взгляд прочерчивал дорожку от моей головы до пальцев ног. Его волосы на лице отросли достаточно, чтобы создать сексуальную тень вдоль челюсти. Мне нравилось, как эта тень ощущалась между моих бедер. Его пухлые губы растянулись в ухмылке. Мне нравилось, как эти губы ощущались на моей коже. Его волосы были в беспорядке, но мне это тоже нравилось, потому что знала, что это мои руки придали им такой вид.

Он все еще был красив.

Он все еще был опасен.

— Мы не можем этого сделать. — Я приподнялась на диване и прижала платье к бедрам. Ткань прилипла к моей коже там, где он размазал свою сперму.

Каспиан передвинул огромную морскую раковину на одну сторону стеклянного журнального столика, освободив место, чтобы сесть напротив меня. — Почему бы и нет?

— Ты знаешь почему.

Потому что в итоге ты снова уедешь.

Потому что мой отец ненавидит тебя и никогда этого не допустит.

Потому что ты можешь хранить свои секреты, но требуешь, чтобы я рассказала тебе свои.

— Из-за Брэди?

Боже, нет.

Я только что закончила говорить Брэди, что он заслуживает кого-то лучшего, чем я, прямо перед тем, как нашла Каспиана на заднем дворе.

— Брэди — хороший человек. — Слишком хороший человек, чтобы быть с женщиной, которая по ночам ублажает себя мрачными мыслями о еще более мрачном мужчине.

— Тогда пусть он будет хорош с кем-то другим. Ты занята. — Он наклонился вперед, опираясь локтями на колени и гипнотизируя меня своим взглядом. — Ты уже забыла об этом? Тебе нужно, чтобы я напомнил тебе еще раз? — Он провел языком по губам.

Да. Пожалуйста.

Я сглотнула. — Нет.

Он приподнял бровь. — Нет?

Я покачала головой, зная, что нет не всегда означает нет с Каспианом, и гадая, что он сделает дальше.

Однако он ничего не сделал, просто сцепил пальцы и выдержал мой взгляд. — Тогда скажи мне, почему мы не можем этого сделать.

— Мой отец и отец оба...

Он прервал меня, его челюсть сжалась при упоминании наших отцов. — Ты доверяешь мне?

— Да.

Нет.

Может быть.

Всем, кроме сердца.

Его глаза смягчились. — Делал ли я когда-нибудь что-нибудь, что причинило тебе боль или подвергло опасности?

В моей голове промелькнули воспоминания о прошедших годах, вплоть до самой первой встречи с ним.

— Никогда.

Он наклонился вперед, пока мы не оказались лицом к лицу, затем провел рукой по моему затылку. — Эта пульсирующая боль между бедер? Мой запах на твоей коже? Привыкай к этому. — Он провел языком по моей нижней губе так, как всегда любил делать. — Потому что мы делаем это. — Он ухмыльнулся, а затем поцеловал меня. — Мне пора идти, но скоро увидимся, — сказал он, подмигнув мне, затем встал и вышел за дверь.

Мой отец был сенатором Соединенных Штатов. Всю свою жизнь я провела в окружении влиятельных людей. Никто из них не сравнится с Каспианом Донахью.

В ту ночь, когда я подарила ему все свои первые разы, он сказал, что уничтожит меня. Я осмелилась попробовать.

В то время я не представляла, о чем просила. Теперь я знала. Я знала шесть лет.

Я была уничтожена.

Он был прав.

Я жаждала разврата, который он приносил с каждым моим вздохом, который украл.

И мне нравилась простота жизни, которую я построила.

Я наслаждалась тем, что бросала ему вызов.

И я находила радость в сохранении мира в своей семье.

Мне нужен был его хаос.

А я дорожила своей структурой.

Как будто две разные женщины жили в одном теле, связанные одним желанием — мы обе просто хотели быть свободными.

***

В течение следующих нескольких дней я тратила больше времени на размышления о Каспиане, чем следовало. Каждый вечер я стояла на балконе возле своей спальни и ждала его возвращения.

Он так и не пришел.

Я сидела на диване и смотрела на входную дверь, ожидая, что он ворвется в нее.

Он так и не ворвался.

Брэди звонил дважды, и оба раза у меня разрывалось сердце, когда я уверяла его, что имела в виду то, что сказала. Оба раза мне хотелось, чтобы на другом конце провода был Каспиан. Оба раза я сомневалась в своем здравомыслии.

Вскоре после окончания школы отец купил старый театр на 42-й улице и переделал, чтобы он выглядел точно так же, как в 1940-х годах. Он сказал, что это было сделано для того, чтобы уберечь Линкольна от неприятностей и дать мне и моим ученикам место для выступлений. Линкольн увлекался ММА, поэтому он устраивал там турниры и любительские бои. Три раза в год я устраивала публичные выступления для своих учеников. Это давало нам всем повод для радости и помогало отцу сохранить лицо, поскольку никто из нас не учился в колледже. Таким образом, мы все еще были успешны в глазах всего мира — его мира.

Наше следующее выступление было через несколько недель, а это означало, что с сегодняшнего дня я буду проводить много времени в этом театре. Линкольн даже сделал для меня набор ключей, чтобы мне не приходилось беспокоить его каждый раз, когда мне понадобится войти.

Снаружи театр выглядел как обычное здание из кирпича и стекла. Над шатром висела неоновая вывеска и стояли большие деревянные двойные двери. Внутри же здание выглядело так, словно кто-то выкрал его прямо из центра Парижа и поместил в Нью-Йорке. Стены были выкрашены в кремовый цвет слоновой кости с коричневыми акцентами и золотой отделкой. Через каждые несколько футов на стенах высоко над сиденьями висели красочные фрески с изображением городов с золотыми храмами и танцующими людьми. Балкон образовывал полукруг, откуда открывался вид на расположенную внизу зону отдыха. Оттуда сиденья внизу выглядели как сад красных маков, цветущих перед сценой. С середины расписного потолка свисала замечательная люстра из золота и хрусталя. Она гармонировала с бра, висевшими на стенах. Массивные красные бархатные шторы были раздвинуты, открывая вид на сцену, где я только что закончила отбивать четвертные отметки для своих танцоров.

Каждый год мы ставили одни и те же три балета — по одному для каждой возрастной группы. Я знала хореографию наизусть. За последние несколько лет я сотни раз проходила ее с разными классами. Мне не нужно было повторять свои шаги, но, когда музыка зазвучала над головой и эхом разнеслась по всему помещению, я не могла удержаться от движения.

Мое тело работало на чистой мышечной памяти. Вращаясь, растягиваясь и выгибаясь под воздействием энергии музыки и моих эмоций. Ничто другое не имело значения, когда я танцевала. Ничего другого не существовало.

Затем музыка закончилась. Театр погрузился в тишину, кроме звука моего резкого дыхания.

И громких, медленных хлопков, доносившихся откуда — то из глубины зала.

Каспиан стоял, прислонившись одним плечом к стене возле входа. На нем была белая футболка и темные джинсы. Даже в повседневной одежде он выглядел как королевская особа. Его взгляд прожигал насквозь мой купальник с длинными рукавами и леггинсы.

Я затаила дыхание, наблюдая, как он идет по центральному проходу между рядами сидений, думала, что провела последние несколько дней, скучая по нему, но правда заключалась в том, что он никогда не уходил. Он всегда был там, под моей кожей, в моей крови.

— Ты знаешь, что всегда можешь отправить смс или позвонить. — Я ухмыльнулась ему. — Если только все эти жуткие сталкерские вибрации тебе не по душе.