Страница 20 из 32
– Во сне у тебя была мысль, которую, по-моему, следует изучить, ты сказала, что подумала о мужчине из сна: «В моей спальне он этого делать не может…» В моей спальне. Когда у тебя возникла эта мысль, ты чувствовала, что где-нибудь в другом месте он это делать мог?
– Нет, я не помню, чтобы чувствовала это, – ответила Патрисия.
– У тебя было ощущение, что мужчина из сна был близок с тобой раньше?
– Да, очень сильное.
– Было ли у тебя это ощущение до того, как он сказал: «Патти, я хочу пройти с тобой весь путь до конца?» – или это ощущение появилось только после того, как он это сказал?
– Я… я не знаю. Извините.
– Не извиняйся, – посоветовала сестра Берк. – Когда мы что-то не помним, мы не виноваты, – никогда.
Она беззвучно постучала указательным пальцем по столешнице.
– Итак, у тебя было ощущение, что мужчина из сна был с тобой близок раньше. Много раз?
– Я… я думаю. Когда… я была совсем маленькой.
– До четырнадцати?
– Да.
– Насколько маленькой?
Патрисия пожала плечами.
– Двенадцать, – она на мгновение задумалась. – Десять. Восемь.
Она снова пожала плечами.
– Даже младше.
– Триш, мужчина во сне – твой отец?
– Я… не знаю. Я не уверена…
– Можешь вспомнить другой случай, когда отец трогал тебя, как в тот раз, когда тебе приснился сон?
– Я помню, как однажды он меня поцеловал, – сказала Патрисия.
– Отцы все время целуют дочерей, – заметила сестра Берк.
– Это не был поцелуй отца и дочери, – сказала Патрисия. – Даже близко.
– Расскажи мне об этом, – попросила сестра Берк.
Однажды ночью, когда ей было семнадцать, три года спустя после кошмара, Патрисия пришла домой из «Уолгрин», где работала на полставки, позже обычного и обнаружила отца, обмякшего в кресле в гостиной. В руке у него была открытая банка пива, а на лице выражение потерянности.
– Где ты, черт возьми, была, Патти Энн? – спросил он. Его тон был подозрительно лишен гнева.
– Я работала сверхурочно, а потом пошла поесть еще с парой девушек, – сказала она. – Извини, мне следовало позвонить.
Она хотела его обойти, надеясь, что с тем он ее отпустит, но вдруг со страхом поняла, что этого не произойдет. Тем не менее он на нее не злился, и она подумала, что могла ошибаться.
– Просто дай мне пройти в мою комнату, – взмолилась она.
– Твоя мать в больнице, – сказал Фрэнк Коломбо, прежде чем Патрисия успела выйти.
Она остановилась и недоверчиво повернулась к нему, на миг потеряв дар речи.
– Врачи думают, что у нее может быть рак. Толстой кишки. Ей они еще не сказали, но сказали мне. Завтра они собираются сделать ей кое-какие анализы, чтобы узнать наверняка.
Патрисия была ошарашена.
– Но как… я имею в виду, когда…
– С неделю у нее были сильные боли в животе – и что-то навроде судорог. И понос, черный. И она теряла вес – по полкилограмма в день с прошлой пятницы. Сначала она подумала, что это такое пищевое отравление – как называется это тяжелое пищевое отравление?
– Сальмонеллез?
– Да. Сначала она подумала, что это оно. Но спазмы в животе становились все хуже и хуже. И, наконец, сегодня вечером я отвез ее в отделение неотложной помощи Алексианского братства. Они осмотрели ее и сделали анализ крови, а затем сказали, что она должна остаться. Я посидел с ней, пока она не уснула, а потом вернулся домой.
– Я даже не знала, что она заболела, – сказала Патрисия не только отцу, но и себе.
– Откуда, черт возьми, тебе знать? – обвиняюще заявил Фрэнк Коломбо. – Тебя вечно нет дома, вечно нет рядом.
Он отхлебнул пива и угрюмо посмотрел на нее.
– К твоему сведению, я звонил в «Уолгрин» из больницы. Там сказали, что ты не на работе.
– Ну, я… я еще работала на складе. Может, тот, с кем ты говорил, не знал, что я там.
– Да. Может быть. Я попросил поговорить с менеджером магазина – напомни, как его там?
– Э, мистер Делука. Фрэнк Делука.
– Да, Делука. Я просил поговорить с ним, но его тоже не было.
Патрисия не поняла, был ли это наезд или нет. «Наверное, нет. Надеюсь, что нет», – подумала она. Отец явно очень расстроен, очень встревожен и, вполне естественно, не совсем отдает себе отчет в том, что говорит. Ему требовалось утешение, понимание. Патрисия взяла его за руку.
– Папа, пойдем на кухню. Я приготовлю тебе что-нибудь поесть.
– Я не голоден.
– Может, кофе?
Он покачал головой.
– Нет.
– Когда тебе нужно вернуться в больницу? – спросила она.
– Они собираются сделать ей несколько анализов рано утром, до еды. К десяти часам или около того они намерены выяснить, что это.
– Завтра я не пойду на работу, и мы поедем вместе, – сказала Патрисия. – Майкл знает?
Фрэнк Коломбо покачал головой.
– Он знает, что она в больнице, но не знает, насколько все серьезно.
– Что ж, давай ему не будем пока говорить, – решила Патрисия. – Скажем, что это аппендицит. Матери его друга удалили аппендикс, и через пару дней она вернулась домой, поэтому он знает, что это не страшно.
– Хорошо, – сказал отец. – Если ты думаешь, что так будет лучше.
Она все еще держала его руку и ласково потянула его к себе.
– Пойдем, пора спать. Сейчас для тебя самое лучшее – хорошенько выспаться. Утром я приготовлю нам всем завтрак и отвезу Майкла в школу. Потом мы с тобой поедем в больницу. Как тебе мой план?
– Хорошо. Хороший план, Патти.
Он позволил ей отвести его в спальню. У дверей в спальню он похлопал ее по руке.
– Спасибо, милая. Увидимся утром.
На следующий день в больнице Алексианского братства им сказали, что утром Мэри Коломбо прошла ирригоскопию и ей поставили диагноз «колоректальный рак»; однако врач считает, что они вовремя успели, и что ей рекомендована операция в форме колостомы, только надо взять еще несколько анализов.
– Мы хотим сделать внутривенную пиелограмму, чтобы проверить состояние ее почек. И колоноскопию, чтобы проверить состояние всей ее толстой кишки. Прежде всего это мера предосторожности, чтобы исключить непредвиденные ситуации во время операции.
После разговора с доктором Фрэнк Коломбо помрачнел.
– Он нам врет, – сказал он Патрисии, когда они поздно вечером вышли из больницы.
– Папа, это глупо, – сказала Патрисия. – Зачем ему врать?
– Он проверяет ее почки, потому что считает, что там тоже рак. И если рак не в одном месте, она не выживет.
Он с трудом сглотнул.
– Патти, мы ее потеряем…
– Нет! – заплакала Патрисия. – Папа, не говори так и не думай! Мама это переживет! Мы все это переживем!
Вернувшись домой, они забрали Майкла у соседей, потом Патрисия приготовила на ужин спагетти.
Майкл подозревал, что у матери что-то посерьезнее аппендицита, и ужин был омрачен необходимостью притворяться и убеждать Майкла, что мама скоро поправится и вернется домой. Майкл, как обычно, помалкивал и притворялся, что верит отцу и сестре, но те понимали, что это лишь вопрос времени и обладающий железной волей мальчик рано или поздно потребует правды.
Поздно ночью накануне операции Патрисия, снова спавшая в своей спальне, проснулась от непонятного шума и встала посмотреть, в чем дело. Незадолго до этого она заметила, что Майкл ворочался в своей постели, вошла, села на край кровати и некоторое время нежно гладила его по спине, пока он не успокоился. Она знала, что он тревожится из-за предстоящей маминой операции, если бы не это, он бы, как обычно, спал без задних ног.
Поэтому, услышав шум, Патрисия сначала решила, что это снова Майкл, но, заглянув в его комнату, увидела, что он недвижим, как статуя. Потом она подумала, что это отец на кухне. И, да, это был Фрэнк, только он сидел не на кухне, а в своем кресле в гостиной, и глядел на другое кресло, в котором обычно сидела Мэри. В тусклом свете ночника из прихожей Патрисия с удивлением разглядела, что отец полностью одет, хотя пошел спать два часа назад.