Совиный сказ

После подобного отношения попасть в приёмную семью было сравнимо с благословением рода. Горислав Иванович и Евдокия Викторовна Совины помогли Глебу вновь поверить в себя, перестать считать себя негодным слабаком, отбросом. Они же и объяснили, что иногда сила и дар просыпаются не в десять, а чуть позже. И это обычно происходит как раз лет в двенадцать-пятнадцать. Но даже если сила и просыпается, время оказывается упущенным. Бояричей такому боярскому сыну уже не догнать. Но стать дружинником при боярине — он может. А если подвиг совершит — то и до признания боярином недалеко.

Вот только сам Глеб этого не хотел. Культ силы, родового дара, сильный получает всё, слабак и жизни недостоин — всё это было знакомым кошмаром, которого Глеб хотел избежать. Ему было важнее сохранить мир и покой в семье. Ну и помочь другим приемным деткам расти в любви и заботе. И Глеб был рад, что Тихону повезло с родной семьёй.

— Понятно, — сказал Глеб Гориславович. — Вот почему ты задержался тогда. Естественно, обережной вышивкой одарённой нельзя пренебречь. Эта рубаха защитит тебя лучше любого охранного кольца. Глупо было бы снимать её. Вот только как пояснить… Хотя, знаю. Купили в Москове. После пира остались на пару часов, погулять по столице. Там и купили. Есть же княжны, что на заказ вышивают, есть и случаи, когда от готовой рубахи отказываются. Не выбрасывать же её. Продают. Вот такую мы и купили.

Тихон с удивлением посмотрел Глеба Гориславовича. Словно в первый раз увидел. И чему так удивился? Тому, что такое вообще есть или тому, что Глеб так быстро сориентировался? А, может, он не ожидал такого спокойного принятия от названных родителей своего бывшего статуса? Ну, вполне возможно, что и последнее. Тяжело признавать, что тебе из родной семьи пришлось уйти не потому, что хорош, а потому, что не достоин. Да, это может быть. Значит, надо поддержать названного сына и успокоить, показать, что собираются стать его опорой и поддерживать во всём, а не наоборот. Поэтому Глеб лишь горько хмыкнул на удивление Тихона и сказал:

— Не ты один родился слабаком у сильных, Тихон. Но я до купели даже не дошёл. Права не было. Бояре слабаками быть не могут. А дар… вряд ли и проснётся уже.

Ну не говорить же отроку о том, что дар у Глеба как бы был, "проснулся" лет в двадцать, но оказался настолько слабым, что его хватало лишь на распознание лжи и то, чтобы чувствовать, есть ли в вещи родовой дар или нет. Одарён кто-то этой силой или бездарь? И если одарён, то какого именно Рода этот дар. Слишком слабый, чтобы претендовать на что-то.

Кстати, Никита Силыч, тесть Глеба, как узнал о даре — так сразу и попытался Глеба в свои подчинённые перевести. Но Василиса Никитишна мягко возразила, что подьячий разбойного приказа (прим. авт.: служба, отвечающая за расследования, розыск и наказание преступников) получает столько же, а выдернуть его на службу могут в любой момент. Да и вообще, опасное это место службы, разбойный приказ. Проще в городской управе служить. Нервов меньше. И дома бывает чаще.

— Ну да, — протянул Тихон, переоценивая своего названного батюшку.

Теперь отроку придётся быть аккуратнее вдвойне. Тот, кто был последним в училище бояр, знает больше того, кто стал лучшим в школе детей боярских. И прежде всего — о силе и её развитии. Домашние тренировки Тихону придётся проводить в облегчённой версии. И лишь потом, года через три, начать нагружать организм всерьёз. Рост силы в тринадцать лет никого не удивит, а вот если Тихон начнёт показывать силу уровня боярича сейчас, сразу после отсева купелью, то вопрос: "Почему он в боярских детях, а не у бояр?" — может испортить Тихону всю запланированную жизнь.

— Ох, Тихон, как же ж тебе тяжело будет, из палат княжеских — да в дом казённый, — с печалью в голосе сказала матушка. — Мы же не из купцов, мы же служивые. У нас из достатка — одно жалование Глеба Гориславовича. Нет, на жизнь нам хватит, бедствовать не будем, но того, к чему ты привык — не сможем дать.

Тихон лишь улыбнулся. То, к чему он привык — нужно не ему, а полноценному одарённому. Каменья на одежде — накопители дара. Золото и серебро — лучшие его проводники. Парчу и шёлк проще зачаровать, чем небеленый лён. Да так, что крепче металла удар держать будет. А ему, обычному сыну боярскому, это не нужно. Слишком низко стоит, слишком мало знает, практически ничего не может. От нечисти всякой и обережной рубахи хватит, а от выродков — дружина воеводы да стрельцы с городовыми спасут.

— Матушка, не переживайте, я знаю цену покою и безопасности. И знаю, что за золото и жемчуг их не купить.

Батюшка и матушка переглянулись между собой, и Глеб Гориславович с любопытством спросил:

— И тебе не обидно, что не стал одарённым?

— Нисколько, — категорично сказал Тихон. — И да, богатырём я тоже быть не хочу.

— Почему? — удивилась матушка.

— Надоело, — с улыбкой сказал Тихон, а потом тут же пояснил: — Шучу. Хлопотно это просто.

И вновь батюшка и матушка с удивлением посмотрели на Тихона. Ну, сложно было представить двум двадцатипятилетним взрослым десятилетнего ребёнка, который ТАК отзывается о мечте своих сверстников. Хотя, что они знают о жизни во дворце любого из князей? Возможно, Тихон действительно видел и понял изнанку мира сильных и успел понять, что это действительно не его? Если он и вправду благословлен Творцом разумом, а не силой и даром, то возможно всё.

— Поэтому и не обидно, что дар не пробудился, да? — спросил с пониманием батюшка. — Потому что князем быть лишь чуть менее хлопотно, чем богатырём, да? Походы, битвы, ответственность, я прав?

— Да, именно, — подтвердил вывод батюшки Тихон. — Я хочу прожить долгую, спокойную и счастливую жизнь. Вдали от приключений и опасностей. Читать книги, ходить на работу, получать жалование, жить в небольшом доме недалеко от парка. Тихо. Порядочно. Как должно. Точка.

Батюшка хмыкнул, матушка пару раз моргнула. Ну, да. Им надо не просто услышать сказанное, но и понять, а потом и осознать. А Тихон сел за стол так, чтобы видеть улицу, освещенную зачарованными фонарями и людей, спешащих по своим поздним делам. К этой архитектуре, где перед домами нет ни полисадников, ни клумб, ему ещё только предстояло привыкнуть. Да, тротуар начинается прямо от стены дома! И от проезжей части этот тротуар отделён лишь жидким рядом высоких деревьев. Иногда. В лучшем случае. Непривычно от слова совсем.

Ничего, привыкнет. Главное, оказаться подальше от любых происшествий и бедствий. Любых.

— Ох, что ж это мы сидим! Самовар-то стынет во дворе! — спохватилась Василиса Никитишна. — Глаша! Иван! Самовар несите! И пряники!