Страница 80 из 122
— Тогда я хочу разделить твои душевные раны. Тебе осталось только впустить меня в свою жизнь.
Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, позабыв, что находимся на кладбище.
— Поехали, — вдруг сказал Костя и потянул меня за руку.
Через пару минут мы мчались на машине в направлении нашего поселения. Я молчала и поглядывала на парня за рулем, пытаясь угадать его настроение, которое, собственно, угадать всегда сложно.
Проехав мою улицу, автомобиль остановился на самом краю городка у серых металлических ворот большого одноэтажного дома. Константин вывел меня за руку и потащил внутрь.
— Что ты делаешь? — удивилась я, когда очутилась в просторном холле.
— Впускаю тебя в свою жизнь, — ответил он. — В этом доме когда-то жила счастливая семья Равинских. И мы думали, это навсегда.
Я растерянно огляделась, понимая, что сейчас Костя перешагивает через себя и ломает стену между нами.
— Можешь прогуляться, не стесняйся.
— Лучше покажи, что сам считаешь нужным.
Мы обошли почти все комнаты, кроме одной, которую Константин оставил напоследок.
— Это комната моей мамы, — объявил он, пропуская меня внутрь. — Здесь мама жила до замужества, а после комната осталась ее кабинетом.
— Какая красивая женщина! — восхитилась я, разглядывая фото в рамке на стене, где запечатлелась вся семья. — Твоя мама… Ты не похож на нее.
С фото смотрела тонкая улыбчивая блондинка, обнимающая юного сына Константина и приятного темноволосого мужчину.
— Да, я пошел в папину породу, — сухо произнес Костя. — По всем возможным параметрам. Если бы унаследовал мамины черты, тебе было бы легче со мной.
— Теперь мне практически знаком твой отец, — заметила я, разглядывая толстую затертую тетрадь, обмотанную кожаным ремешком. — А это похоже на личный дневник.
— Угадала. Мамин дневник. — Константин помолчал, грустно глядя на тетрадь. — Отсюда стали известны некоторые события, которые мама либо не успела рассказать, либо скрыла.
— Это может нам помочь?
— Никто не задается вопросом, откуда взялась книга, с которой начались беды. Между тем, это важная деталь, если хочешь победить врага — бей в голову. И желательно смертельно.
— Твоя мама знала что-то?
— Здесь написано, что Агата Барковская нашла книгу на археологических раскопках. Ты знала, что твоя мама входила в выездную группу?
— Нет, — я растерянно моргнула, — папа об этом не говорил.
— Это было до знакомства с Алексисом. И Агата скрыла факт находки, потому что книга на нее особенно подействовала, образовалась некая связь, которая позволила артефакту остаться необнародованным.
— Откуда твоя мама знала такие подробности?
— Она более тесно общалась с Агатой, чем все. Похоже, их сблизила страсть к потустороннему. Я сам изучил дневник не так давно, решил, что он может содержать важную информацию, и не ошибся. Познакомился с книгой поближе, начал переводить текст… — Константин задумчиво покачал головой. — Я держал ее в руках. Она действительно необычная, словно живая. Но ее необходимо уничтожить, не сейчас, а после завершения нашей операции. Думаю, я нашел в ней ответы на вопросы, хочу ими воспользоваться, только нужно четко представлять свои действия, иначе можно погибнуть.
— Ты доверил мне такое сокровенное. Хотя совсем недавно даже разговаривал сквозь зубы. Что с тобой происходит?
— С тех пор, как я вернулся с Тибета, в этот дом никто чужой не входил. — Костя печально оглядел комнату матери. — Ты первая за много лет.
— Тогда почему я здесь?
— Ты не чужая, Саша. Совсем не чужая.
Я опустила голову, было тяжело на душе. Последнее время меня посещала мысль, что моя жизнь могла сложиться иначе, возможно, была бы счастливой. Не отталкивай я людей своим напускным высокомерием, у меня были бы другие пути, было бы много друзей, любимый человек и искренние отношения. А сейчас я словно пытаюсь ухватиться за разбитые куски своей жизни в надежде соединить их, что-то поправить. Было стыдно признаться самой себе в том, что Константин мне очень нравится, но это приходилось подавлять, ведь между нами большая пропасть. Беременная дама, которая раньше не обращала никакого внимания на парня, вдруг воспылала к нему чувствами, и теперь он должен все бросить, перешагнуть через многое и встретить ее с распростертыми объятиями. Смешно. Самое главное, у моего духовного куратора был запрет на личные отношения, об этом говорилось не раз, он принял целибат, и теперь для него это закрытая тема. Ну почему, когда до меня дошел смысл жизни, ее стало поздно менять? Почему все так.
— Тебе плохо? — Константин склонился, заглядывая в мое опущенное лицо.
Я сокрушенно вздохнула:
— Наверное, да. До меня поздно дошел смысл жизни, менять уже нечего, потому что все ценности я растеряла. Обидно просто.
— Саша, о чем ты? Немного подожди, мы очистим тебя, закроем портал, родится твой сын. Все наладится. Ты молода, красива, самодостаточна, жизнь продолжится.
— Даже если так, какая это будет жизнь? — Я с тоской посмотрела в окно. — Жизнь, в которой уже не будет Миланы, Артура, Кирилла. Жизнь, в которой не будет тебя.
— Куда же я денусь, — попытался пошутить Константин.
— Ты выполнишь свою миссию, и мы снова разойдемся по разные стороны. Это очевидно. Признаюсь, я очень привыкла к тебе, сейчас мне кажется, ты всегда был рядом, а потом все закончится, и твое пребывание в моем доме, и твоя опека.
— Привычки со временем проходят, — с болью произнес Костя.
— Возможно. Только ты для меня не привычка. Но объясняться и оправдываться поздно. Сама виновата, буду терпеть до конца своего века тот вариант, который заслужила.
— Это очень личные пласты жизни. Либо ты их принимаешь, либо они мучают тебя все годы.
— Да. Ты прав. — Я оглядела мужественное лицо Константина, желая запомнить каждую его клеточку. — Прости меня. За прошлое, прости.
— Саша, ты ведь ничего не сделала.
— Вот именно. Ничего, — с горечью подтвердила я.
— Послушай, жизнь непредсказуема, ни ты, ни я не знаем будущего, многое может измениться. — Костя сжал кулак и вдавил его в стол. — Мы каждый день просыпаемся новыми, и наша жизнь может поменяться в любой момент.
Наблюдая за своим другом, я осторожно заметила:
— Мне кажется, тебя что-то мучает, ты страдаешь, и это чувствуется все больше. Как бы мне хотелось помочь, но ты по-прежнему хранишь свою боль глубоко внутри.
Константин печально закивал, словно соглашаясь со мной:
— Пусть она там и остается. Глубоко. Внутри.
— Не оставляй меня, — сдавшись, попросила я. — Не исчезай из моей жизни. Будь в любом качестве: друга, соседа, знакомого… Все равно, лишь бы ты был.