Страница 8 из 136
1.3 Эллисдор
Альдор окинул долгим взглядом рабочий кабинет канцелярии. Пылинки плясали в утреннем свете, лившемся из стрельчатых окон. По периметру стен располагались гигантские шкафы, заваленные свитками и конторскими книгами. Вечерами, когда зажигали свечи, эти громады отбрасывали зловещие тени, нередко пугая молодых служек. Стройные ряды деревянных столов с коваными подсвечниками, занимали почти все оставшееся пространство. И запах — непередаваемо знакомая смесь ароматов кожи, воска и состава для чернил — приятно щекотал нос.
Если где-то и был дом Альдора, то именно здесь.
— Удивительно, сколько событий пережило это место, — тихо сказал он, отложив перо, и умолк, глядя во двор. Только сейчас он осознал, что пытается попрощаться.
Здесь, в этом замке, они с Грегором принимали дела после смерти старшего Волдхарда. Здесь Альдор готовил документы на вступление друга в наследство. Здесь же принимал канцлерскую печать, сначала уговаривал, а затем отговаривал Грегора от притязаний на трон империи, писал письма — несметное количество бумаг. Извел многие бревна сургуча и целые повозки воска. В этом кабинете продолжал работать и во время осады. Готовил брачные договоры для знати и подписывал указы, торговался с банкирами и купцами, требовал и умолял, судил и миловал. Что бы ни происходило, Альдор ден Граувер продолжал здесь работать на благо страны.
Вся его жизнь проходила именно в этом просторном и вечно холодном каменном зале. Альдор настолько прирос к Канцелярии, что необходимость наконец-то покинуть ее вселяла в него первобытный страх. Даже если не принимать в расчет того, что ехал он на войну.
Один из секретарей отложил перо и взглянул на господина.
— Ваша милость, вы что-то говорили?
— Нет, ничего, Хайнц. Граф уже проснулся, не докладывали?
Юноша пожал плечами и почесал тощим пальцем нос, оставив на коже пятно от чернил.
— Не знаю, ваша милость. Послать за его камердинером?
Альдор отмахнулся.
— Сиди уж. Работы еще полно. Сам выясню, заодно и позавтракаю.
Услышав о еде, писарь тяжело вздохнул. Альдор не показал вида, что заметил это, но решил сперва заглянуть на кухню и распорядиться, чтобы всех канцелярских служек накормили досыта. С тех пор, как Грегор объявил общий сбор войск, дел в ведомстве Альдора прибавилось. Контракты, договоры, письма — не было им счета. Помощники засиживались за столами до боли в задницах и рези в глазах. Война била не только оружием.
Альдор покинул кабинет и, кивнув страже, отправился вниз. Графу еще официально не объявили, зачем Грегор пригласил его в Эллисдор, хотя эрцканцлер был уверен, что Адалар ден Ланге уже и сам обо всем догадался.
Раздав распоряжения на кухне, он нашел Урста в общем зале. Адалар вместе со старшим сыном Кивером неторопливо завтракал за длинным столом. Их свиту заблаговременно справили во двор, дабы не мешали разговорам высокородных. Гости, впрочем, трапезничали без изысков: каша с яблоками, хлеб, молоко, сыр да яйца. Прием гостей получился смазанным из-за подготовки войск к выходу, но уж кто-кто, а граф Урст знал, что сейчас Эллисдору было не до пиров.
— Альдор, друг! — Кивер вскочил из-за стола и сгреб эрцканцлера в медвежьи объятия. Сила этого человека каждый раз его пугала. О таких великанах рунды слагали длинные баллады.
— Доброе утро. — Альдор кое-как высвободился из хватки младшего Ланге и чуть поклонился его отцу. — Рад встрече. Надеюсь, оставили для меня пару корок?
— Присаживайся. — Граф похлопал ладонью по скамье рядом с собой. Граувер кивнул и устроился за столом. Даже при скупом замковом освещении эрцканцлер заметил, что глава семейства Ланге постарел: из тела некогда прославленного воина ушла мощь, ростом он стал ниже, а борода поседела окончательно. Лишь светло-голубые глаза — знаменитая черта всего рода Ланге — оставались живыми и мудрыми. В том, что граф сдал, не было ничего удивительного. Он годился Грегору в отцы, а в эти суровые времена каждый год переживался как два.
— Доброе утро, ваша милость.
Альдор вздрогнул и инстинктивно подобрался, услышав тихий голос королевы. Ее присутствие в зале в этот час было необычно. Истерд имела привычку просыпаться еще до рассвета и первые утренние часы проводила в саду с наставниками, обучаясь языкам и грамоте.
Одетая по-домашнему, королева устроилась подле камина в кресле с высокой спинкой. В руках ее было шитье, но Альдор знал, что она держала его подле себя только для вида — этой женщине не была интересна дамская работа, ибо руки привыкли к оружию. Однако хайлигландское общество желало королеву традиционных взглядов: кроткую, хозяйственную, искусную. Альдор наблюдал за Истерд уже полтора года и каждый раз задавался вопросом: была ли она счастлива? Стоил ли отказ от дома и привычной жизни той небольшой короны, что она получила? Каково ей было жить, зная, что каждое ее слово, каждый поступок сравнивали со словами и деяниями другой женщины — женщины, величия которой ей было никогда не достичь? Но если чему Истерд и научилась у хайлигландского двора, так это умению скрывать чувства.
— Прикажу подать еще блюд и пошлю за королем. — Истерд небрежно бросила шитье в корзину и покинула кресло. — Его величество упражняется с самого рассвета. И раз все в сборе, он будет рад поесть вместе. Дела не ждут.
Истерд тайком метнула на Альдора вопросительный взгляд. Она часто советовалась с ним по поводу оборотов речи и поведения при дворе. Выросшей в непосредственности, Истерд было сложно проникнуться даже простым хайлигландским этикетом. Но угодить она пыталась — уж как могла. Альдор чуть прикрыл глаза и едва заметно улыбнулся, убеждая госпожу, что все было в порядке. Да, этой рундке никогда не достичь красноречия покойной леди Ириталь, и хайлигландцы никогда не полюбят ее так, как обожали первую любовь Грегора. Да и черт с ним. Лишь бы не натворила глупостей.
И лишь бы эта война скорее закончилась. Альдор давно смирился с неотвратимостью бойни, к которой Грегор готовился и упорно стремился на протяжении последних лет. И раз избежать кровопролития не получится, эрцканцлер был рад покончить с ним поскорее.
— Все ли привели войска? — непринужденно спросил Адалар, потянувшись за хлебом. — Мы видели лагеря сил Ульцфельда и Кельбу в окрестностях. Даже ваши родичи из Граувера отдали долг и прислали людей. Хотелось бы понимать, сколько нас.
Альдор налил себе молока. Есть снова не хотелось: живот истязали спазмы уже третий день. Стоило положить кусок в рот, как его тут же тошнило. Приходилось жевать сухари — лишь эту еду желудок принимал.