Урброс-2

Глава VI

Слова. Они еле видны — чем бы их не писали, вещество выцвело и почти стёрлось. Но буквы я разобрать могу.

— Толб молодец? Толб понимает, что это текст, но не может прочитать. Грустно.

Глянув на карлика, жестом показываю, чтобы он отошёл в сторону. Тот факт, что он не знает языка, безусловно, печален. Но у нас тут не вечер психологических посиделок.

Подойдя ближе к почти стёршимся буквам, опускаюсь рядом на одно колено. Вглядываюсь, пытаясь разобраться. По мере того, как одну за другой распознаю надписи, внутри появляется чувство недоумения. У человека, который оставил послание, явно было немного времени, так что выражался он коротко и рублёно.

Убей себя. Не дай им… Убей. Себя. Убей.

После «им» было еще какое-то слово, но там абсолютно ничего не разобрать. Судя по цвету, писал он своей кровью. И очень давно.

В процессе, внутри показывается Диана, которая тоже опускается на пол. Прочитав написанное, тихо хмыкает.

— Не слишком оптимистично.

Выпрямившись, негромко цокаю языком. Выглядит всё это и правда не очень радужно. С другой стороны, человек, оставивший надпись, однозначно был в состоянии полного шока. Скорее всего, вообще умирал. Хотя, зачем тогда писать о самоубийстве, раз ты и так загибаешься?

Глянув на мрачную девушку и довольного собой зеленокожего, указываю кивком на выход.

— Идём. Надо пройтись по остальным квартирам.

Находка побуждает продолжить поиски и мы обшариваем ещё полсотни апартаментов на этом этаже, но больше ничего не обнаруживаем. Скорее всего, тот бедолага был не единственным, кто оставил после себя какой-то след. Особенно, если учесть количество многоквартирных зданий, которые находятся в Руинах. Но у меня нет ни времени, ни человеческих ресурсов, чтобы обыскать их все.

Когда устраиваемся за столом в одной из больших квартир, оставив Диану в качестве часового, рассказываю остальным о содержании находки. Заодно излагаю детали схватки с приговорённым, который чуть не достал нас в Пустоши.

Через секунду после того, как заканчиваю, слышится голос Аннет.

— Надуть и взорвать, шеф! Первый, значит, говорил, что умирал, пытаясь выбраться, а второй советует себя убить, чтобы кто-то не победил? Бордель дэ мэрде! Куда мы попали?

Рядом с ней усмехается Георг, выгребающий остатки содержимого консервной банки. А я решаю уточнить момент, который уже давно сидит в голове.

— Как у тебя получается говорить на французском? Все остальные слова звучат на том же самом языке, который используется другими. Но вот твоё «бордель дэ мэрде» звучит иначе.

Брюнетка озадаченно морщится.

— Если честно, я даже не задумываюсь. Просто говорю, как привыкла. И ты сейчас его повторил, если что.

Хм. А ведь и правда. Но в моём случае, это просто набор букв из чужого языка.

— Ты говоришь на родном языке, а я просто повторяю услышанные звуки. Это всё же разные вещи.

Девушка пожимает плечами.

— Не знаю, шеф. Правда, не понимаю, как так получается.

Лысый берсерк, уже разобравшийся со своей порцией, ставит на столешницу консервную банку. Поворачивает голову к француженке.

— Идиома, потому что. Хотя, я вот пару раз пробовал — язык ломается, все слова звучат, как в их буквальном смысле. У тебя по другому почему-то.

Та не отвечает, принявшись за свою порцию. Я же, решаю поднять ещё одну тему, которую давно хотел обсудить, но на это не было времени. Смотря на берсерка, озвучиваю вопрос.

— А чем ты занимался раньше? До того, как оказался здесь?

Англичанин кривится в лёгкой усмешке.

— Частное детективное агентство. До этого служил в полиции. И до неё отпахал три года военного контракта.

Неплохой опыт. Даже если не участвовал в операциях, то обращению с оружием его учили. Вот и объяснение имеющимся навыкам.

Перевожу взгляд на Аннет и та понимает немой вопрос. Чуть замешкавшись, отвечает.

— Работала в сфере науки. Оружием всерьёз не интересовалась, но иногда ходила в тир, чтобы сбросить стресс. Да и в голове сейчас постоянно крутятся самые разные сцены. Иногда мне кажется, что оттуда можно вытащить опыт обращения с чем угодно.

Расплывчатое определение места деятельности. «Сфера науки» может оказаться чем угодно. А если отталкиваться от её фраз, то разум рисует весьма занятные картинки экспериментов, которые та могла ставить.

Притулившийся на угловом стуле карлик грустно вздыхает.

— А Толб не помнит, кем он был. Порой что-то снится, но потом Толб почти всё забывает.

Грустно качает головой, из-за чего длинные уши слегка разлетаются в стороны. Я же принимаюсь за свою собственную порцию еды, а Георга отправляю сменить Диану, чтобы синеглазка тоже поела.

Когда приходит повторяю свой вопрос и девушка замирает с консервной банкой в руках. Поднимает на меня взгляд.

— Глава отдела маркетинга в технологической компании. Но, что странно, сколько не мучаю свою память, никак не могу вспомнить, что именно она разрабатывала и как называлась.

Француженка, которая только что прекратила собирать галетой остатки мяса из своей банки, неожиданно усмехается.

— Не у одной тебя такие проблемы. Я вот имён коллег вспомнить не могу. И цели некоторых опытов. Даже названия фирм, которые их у нас заказывали.

Её слова заставляют пройтись по своей собственной памяти и уже через секунду, осознаю, что меня эта проблема тоже не обошла стороной. Например, та операция в Латинской Америке. Я хорошо помню процесс боевых действий. Как мы вязли в этих грёбанных джунглях, отбивались от партизан или гонялись за ними. Но если спросить меня, на чьей точно стороне мы сражались и зачем — не отвечу. Странно.

— А ты сам, шеф? Что делал в прошлой жизни?

Поворачиваю голову к француженке.

— Сначала воевал. Потом отправлял воевать других.

Формально ответ полностью верный и правдивый. Тем более, на мой взгляд, им будет не слишком интересно слушать о том, как я выстраивал свою карьеру.

Закончив с едой, ещё раз проверяем оружие и экипировку. Захватываем кое-что из найденной в квартирах одежды. И возвращаемся на затянутые туманом улицы.

Перемещаясь от одной точки к другой, понимаю, что уровень населённости, видимо, совсем слаб. Единственный, кого мы встретили — тот «библиотекарь», у которого не всё в порядке с головой. Причём не так, как у большинства, а на куда более серьёзном уровне. Больше тут никого не видно и не слышно.