Страница 6 из 26
Глава 2 Призраки
2
Призраки
Разумеется, она не удержалась. То есть она честно терпела до самого обеда, до второго бутерброда за день, и даже немного почитала какую-то книгу, которую нашла в шкафу, стоявшем в комнате, но сидеть на участке сегодня было выше всяких сил, поэтому после обеда Ада засобиралась. Снова нацепила свою неизменную кепочку, надела сумку, проверила ключи, сигареты, тубус с валидолом, и пошла к Роману. Невыносимо было ей почему-то в этот день одиночество, и ватная эта тишина, хотелось услышать человеческий голос, и пусть даже называет дурой, или кем ещё, но ведь называет же, порой и этого довольно. Она заперла дверь, подергала для верности ручку, и отправилась. Благо, что идти было совсем недалеко, даже тросточку брать не нужно. Выйти из своей калитки, пройти до поворота вдоль забора, повернуть направо, пройти еще метров десять — и вот она, вечно открытая калитка Романова участка.
Разумеется, Роман был дома — в такую солнечную погоду он никуда не ходил, потому что при хорошем свете ему было удобнее всего работать. Собственно, сейчас он как раз работал: на мольберте стоял грунтованный картон, и на картоне этом виднелся набросок пейзажа. Море, прибрежные скалы, тревожно-красный закат. Пока что набросок, но за несколько часов (Ада это знала точно) набросок превратится в полноценную картину. Писал Роман в этот раз акрилом, на скорую руку, акрил он не жаловал, терпел его — говорил, что цветопередача отвратительная, но быстрые заказы — это исключительно акрил, не маслом же их писать, маслу нужно сохнуть, это время, а на даче ещё и сыро... Сейчас Роман, распахнув все окна на террасе, уверенными движениями кисти прописывал скальную группу в левой части картона, и — Ада это тут же заметила — работал он сидя. Значит, кружится голова, поняла она. Давление низкое. Не помог кофе.
— Чего ваяешь? — спросила Ада, поднимаясь на крыльцо.
— Очередную жопись, — с неприязнью произнес Роман в ответ. — Сама не видишь, что ли?
— А, по-моему, милый пейзажик, — решила польститься к нему Ада.
— Ага. Именно. Милый... мать его, пейзажик, — Роман пренебрежительно хмыкнул. — В помойке ему место, этому милому пейзажику. Ты чего пришла?
— Ты обедал? — спросила она.
— Нет, конечно. Некогда. Завтра приедут забирать эту мазню, — Роман повернулся к ней. — Слушай, свари гречки, что ли. Правда, есть охота. И башка после этого вчерашнего дождя ни к чёрту.
— Сейчас сварю. Тебе как, с молоком?
— Давай с молоком, — согласился Роман, не отрываясь от картины.
Ада сняла сумочку, кепку, и пошла на кухню — к слову сказать, кухня в доме Романа была неплоха, весьма неплоха. Собственно, он и жил на этой самой кухне, весь же остальной дом, немалых размеров, пребывал в запустении, ветшая ещё стремительнее, чем его хозяин.
— И почём нынче жопись? — поинтересовалась Ада, вытаскивая из одного шкафчика пакет с гречкой, а из другого — маленькую кастрюльку.
— Четыре тысячи, — ответил Роман. — Негусто, но на неделю хватит.
— Да вроде неплохо, — Ада отмерила нужное количество воды, и поставила кастрюльку на плитку. — А куда Яр подевался?
— Куда он мог подеваться? Ноги болят, спина болит, сказал, лежать пошёл, — ответил Роман. С первой группой скал было покончено, непрописанным остался лишь фрагмент, где скалы стыковались с морской гладью. — Сейчас добью это дело, и тоже прилягу. Надо отдохнуть. Мы же хотели вечером выйти.
— Да, хотели, — ответила Ада. — На холм?
— Ну, куда ещё-то, — Роман вздохнул. — Больше и некуда.
— К Аглае будем заходить?
— Будем, — покивал Роман. — Ты, это, вот чего. Ты вроде бодряком сегодня, да? Дойди до поля ближе к вечеру, нарежь цветов, и...
— Хорошо, сделаю, — кивнула Ада.
— ...и отнеси этому вруну корвалол, — закончил Роман. — Сдается мне, у него болят не только спина и ноги.
— Думаешь, опять сердце?
— А что ещё? Ты ему утром хорошо так потрепала нервы, и что у него после этого может болеть? Спина? Биба и Боба, истеричка и врун. За что мне это? Ну вот за что? Почему нельзя жить спокойно, и не устраивать десятилетиями это вот всё? — безнадежно спросил Роман. Спросить-то спросил, но при этом он не забывал водить кисточкой по картону. — И ты, и этот проклятый... ярмо...
Ада ничего не ответила, она продолжала мешать кашу в кастрюльке, хотя, конечно, никакой необходимости в этом не было, гречка прекрасно бы сварилась и так. Следующие двадцать минут они молчали — Роман работал, Ада закрыла сварившуюся гречку двумя полотенцами, чтобы каша настоялась, и вскипятила в ковшике молоко с сахаром и сливочным маслом, чтобы залить им гречку в тарелке, как любил Роман. Самой ей гречка с сахаром и молоком казалась едой странной, такое она никогда не ела, поэтому Роман даже не стал ей предлагать сесть с ним за стол и пообедать, знал, что откажется. Когда каша оказалась в тарелке, Ада снова надела кепку, прошла в ванную, вытащила из Романовых запасов непочатый пузырек корвалола, и положила его в свою сумочку.
— Зайди потом ко мне, скажи, как он там, — приказал Роман. — Натворила ты дел, конечно.
— Ты думаешь, это он из-за меня? — огорченно спросила Ада.
— А из-за кого? — Роман зачерпнул ложкой каши, понюхал, одобрительно кивнул. — Он ради своего удовольствия, по-твоему, бегал всё утро по поселку? Или он тебя искал? В том, что ему сейчас нехорошо, виновата ты, и только ты. И никаких оправданий тебе нет. Иди, сказал, не тяни время. Потом зайдешь.
— Да поняла уже, — Ада тяжело вздохнула. — Ладно, я недолго.
***
Участок Яра пребывал в еще большем запустении, чем её собственный, и Ада, проходя мимо зарослей крапивы, подумала, что неплохо было бы хотя бы эту крапиву скосить, уж очень мимо неё ходить неудобно, но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась. Не будет Яр ничего косить. Ему всё равно. Да и крапива эта тут каждый год вырастает, и, может быть, Яру она нравится — кто его разберет, Яра, что ему нравится, что можно трогать, что нельзя, да и связываться не хочется. Потому что Яр, конечно, очень хороший, но есть у него в арсенале одно слово, которым он способен поставить в тупик кого угодно. И слово это — всего лишь «нет», но произносит его Яр обычно таким тоном, и при таких обстоятельствах, что лучше бы это слово и не слышать вовсе.
Дверь в дом Яра была открыта, а сам он отыскался на кушетке, в маленькой комнате. Лежал поверх пледа, на застеленной кровати, и читал какой-то журнал, бумажный, истрепанный, и древний. Заметив Аду, он было привстал, но тут же лег обратно, и Ада поняла, что Роман не ошибся про корвалол.