Страница 4 из 10
Однажды Строев оказался в столовой за одним столиком с Бурцевой и Самарцевым. Разговаривал он с Игорем Александровичем, но невольно то и дело посматривал на Бурцеву. Наконец, она не выдержала, хитро спросила:
— Георгий Владимирович, что вы на меня так подозрительно коситесь?
Строев молча развел руками, смутился. Но тут же поборол смятение, пошутил:
— Жалею, Людмила Александровна, что в наши дни нет злых драконов, коварных волшебников и прочих кощеев. Хотелось бы вас от кого-нибудь спасти. Раньше я еще надеялся, что вы как-нибудь упадете в речку, и я вас героически вытащу. Но в прошлое воскресенье я увидел вас в бассейне… Увы, если кто-то из нас и будет в роли спасаемого, то уж никак не вы…
— Рано отчаиваетесь, Георгий Владимирович, — Самарцев погрозил пальцем, — у вас еще есть блестящая возможность спасти Людмилу Александровну от чудища, имя которому — Скука. На днях я видел у нее приключенческую повесть. Захватывающий сюжет: профессор Н. делает открытие, имеющее важное оборонное значение: Каспийское море, оказывается, состоит, в основном, из воды. Полдюжины коварных шпионов пытаются похитить тайну этого открытия. Восьмилетний внук профессора пионер Вася легко разоблачает врага…
Самарцев засмеялся добрым смешком, добавил:
— Если человек читает такую повесть, значит, заела скука. Вот и спасайте, Георгий Владимирович. А вместо меча и прочих доспехов могу вручить вам два билета в театр на новый спектакль. Мне сегодня идти некогда: вечером у меня в радиоклубе лекция.
С этого вечера Строев стал чаще встречаться с Людмилой Александровной.
Но даже находясь вместе с девушкой, Строев ни на минуту не забывал о задании генерала. Последний раз это заметила даже Бурцева.
— Хотелось бы знать, кто этот злой дракон, который так безжалостно терзает ваши мысли, — пошутила девушка. — Вы ведь иногда забываете, что с вами обыкновенный, живой человек…
А подумать Строеву было чем. Все эти месяцы он внимательно приглядывался к сотрудникам, анализировал их поведение, подмечал каждую шероховатость в работе коллектива. И все-таки ему не удалось обнаружить даже отдаленного намека на что-либо подозрительное. Лишь интуиция разведчика говорила: враг где-то вблизи, но притаился, ждет, может быть, готовит новый удар.
Глава 4
В этот воскресный день, последний перед испытанием стратоплана, Строев, Самарцев и Бурцева выехали на мотоцикле за город. Поздней осенью окрестности Красногорска были особенно красивы. Дорога — широкое накатанное шоссе — шла мимо высоких холмов, заросших сосновым лесом. Местами, там, где не было деревьев, почва казалась красноватой: Красногорский район был богат железной рудой.
— Теперь я вижу, Георгий Владимирович, что ваши изобретательские способности сильно преувеличены. Вы два месяца возились с мотоциклом… Я думала, что он после этого приобретет какие-нибудь чудесные свойства…
— Ошибаетесь, Людочка… У мотоцикла, действительно, появились три новых свойства. Во-первых, вы почти не слышите шума мотора. Во-вторых, машина теперь намного выносливее. Если не верите на слово, могу свернуть на проселочную дорогу. Наконец, скорость раза в полтора больше. Сейчас убедитесь.
Строев прибавил газ, мотоцикл легко, почти бесшумно рванулся вперед. Стрелка спидометра уверенно ползла вверх. Строев искоса посматривал на Бурцеву. Раскрасневшаяся от быстрой езды, с блестящими от восторга глазами, она была очень хороша…
Из-за поворота, метрах в ста впереди, выскочила темно-синяя машина с красной полосой на корпусе, развернулась и резко остановилась, преградив дорогу мотоциклу. Строев выжал сцепление и плавно затормозил.
— К сожалению, у нашей машины нет еще четвертого свойства, — слезая с заднего сиденья, сказал Самарцев, — она не застрахована от справедливых посягательств милиции…
Поддерживая рукой полевую сумку, к мотоциклу приближался лейтенант милиции. Строев повернулся к Самарцеву:
— Вспомните-ка американского физика Роберта Вуда… Куда же вы, Игорь Александрович? — сказал он, видя, что Самарцев вдруг шагнул в сторону. — От милиции никуда не денешься. Платите штраф: мотоцикл ваш. Свои люди, потом сочтемся.
Штраф пришлось уплатить. Однако настроение нисколько не ухудшилось.
— Все-таки приключение, — смеялась Людмила. — Помните, Георгий Владимирович, вы меня от драконов и волшебников спасать хотели? Ну, а милиция, она кто — дракон?
— Она — волшебница, — ответил за Строева Самарцев. — Понимаете, друзья, все утро думал, что купить — пластинки с песенками Ива Монтана или объектив для фотоувеличителя. Появилась милиция, взяла штраф, и теперь незачем ломать голову…
Самарцев помолчал минуту, потом вдруг спросил:
— Георгий Владимирович, вы что-то хотели рассказать про Вуда?
— Однажды Роберт Вуд — он уже был тогда известным физиком — проскочил на машине красный сигнал светофора. Полисмен хотел его оштрафовать. Вуд начал ему доказывать, что при движении красный свет может восприниматься как зеленый: длина волны становится короче. Полисмен задумался, потом спросил, на какой скорости это бывает. Вуд назвал скорость — огромную цифру. Тогда полисмен взял под козырек и сказал: «В таком случае, сэр, я вас оштрафую за недозволенную скорость»…
Глава 5
Испытание стратоплана, как и предполагалось, началось рано утром. Серебристая машина, еле заметно покачивающаяся на волнах Зеленого озера, издали казалась игрушкой. В десять тридцать Трайнин закрыл люк. В томительном ожидании прошли две минуты, потом стратоплан вздрогнул и устремился вперед, поднимая высокие буруны ослепительно искрившейся на солнце воды. Казалось, неведомая сила легко выхватила из воды серебряную птицу и бросила ее в воздух. Пробив низко нависшие облака, «К-10» скрылся от взоров наблюдателей. Все отошли от раскрытых окон, повернулись к экрану локатора. Самарцев включил радиосвязь.
— Я — Земля, я — Земля… Как слышимость? Отвечайте. Я — Земля…
Голос Трайнина, раздавшийся из приемника, был настолько близок, что Веденеев, стоявший рядом с динамиком, вздрогнул и едва не выронил пенсне.
— Я Комета. Слышимость хорошая… Все в порядке… На взлете машину сильно раскачивало. В остальном никаких замечаний. Скорость эн-два. Высота ка-четыре. Иду выше. Самочувствие хорошее.
— Комета, Комета, Комета, почему не включаете ускоритель Строева?
— Ускоритель включен. Скорость эн-четыре. Иду вверх… Высота ка-шесть, восемь… девять… Выключаю ускоритель… Перехожу на горизонтальный полет…
Несколько минут Трайнин молчал. На экране локатора луч указателя скорости дрожал у цифры «6000». Потом резко подскочил до «6700», — видимо, Трайнин вновь включил ускоритель.
— Комета, Комета, как самочувствие?
— Ничего, держусь…
Строев с тревогой посмотрел на Самарцева. В голосе Трайнина было что-то необычное… Министр взял микрофон у Самарцева:
— Виктор Владимирович, идите на посадку. Это — приказ. Повторите.
Несколько минут динамик молчал, потом раздался хриплый, изменившийся до неузнаваемости, голос Трайнина:
— Иду на посадку…
— Комета, что случилось? Отвечайте!
Динамик молчал. На экране локатора быстро мелькали цифры: стратоплан стремительно шел вниз. Мелькали цифры: «380»… «320»… «290»…
— Комета, Комета, что случилось? Отвечайте!
Стратоплан с нарастающей скоростью несся к земле. Оторвавшись от экрана локатора, Строев мгновенно охватил взглядом застывшего у микрофона министра, бледного, как полотно, Самарцева, судорожно схватившегося за воротник Веденеева, растерянные лица конструкторов…
— Комета, Комета, отвечайте, отвечайте…
Тишину в комнате нарушало только легкое потрескивание атмосферных разрядов, доносившихся из эфира. Все замерли, прислушиваясь. Потом Веденеев внезапно протянул руку к локатору. Взгляды всех направились на светящийся экран. Быстрой смены цифр, показывающих изменение высоты полета, больше не было. Стратоплан перестал падать. Он шел теперь на небольшой высоте, постепенно приближаясь. Строев первым увидел через окно сверкнувшую в небе машину. Серебристая, крылатая стрела начала плавно снижаться над зеркальной поверхностью озера.