Страница 5 из 161
Глядя, как навязчивый гость вытягивает шею и заглядывает ему через плечо, пытаясь увидеть, что же там еще такого на столе стоит, помимо бисквитов, доктор Доу пришел в ужас. Только не это! Чай в компании доктора Горрина?! Что может быть утомительнее…
— К сожалению, мы сейчас очень заняты и… — начал было доктор Доу, но гость его перебил:
— Вы что, хотите от меня избавиться, как будто я пытаюсь всучить вам шестеренки или спички, или… что там еще продают приставалы-торгаши, стучащие во все двери? Не выйдет!
Натаниэль Доу пристально поглядел на доктора Горрина.
— Что вы сказали? — спросил он.
— У меня действительно к вам очень важное дело, — твердо проговорил гость. — Вы получали мои письма?
— Нет, вы что-то сказали о торговце шестеренками…
Доктор Доу задумался, он словно забыл о топчущемся на пороге докторе Горрине. Он кое-что вспомнил, и это воспоминание его как следует встряхнуло.
— Ну и что… причем здесь вообще шестеренки? — проворчал гость, и Натаниэль Доу очнулся от раздумий:
— К сожалению, у нас совершенно нет времени, доктор Горрин! — сказал он. — Мы сейчас заняты очень срочным и важным делом. Вы буквально застали нас на пороге… — Доктор Доу повернулся в сторону гостиной. — Джаспер, ты уже готов?! Собирайся скорее, мы выезжаем! И поторопись: ты как всегда так долго копаешься!
Изумленный Джаспер показался из гостиной с надкушенным печеньем в руке.
— Мы выезжаем?
Доктор Горрин улыбнулся еще шире и поприветствовал мальчика:
— Здравствуйте, мастер Джаспер.
— Добрый вечер, доктор Горрин.
Натаниэль Доу отметил странный взгляд в глазах гостя, когда тот поглядел на его племянника, и он ему совсем не понравился.
— Давай поживее, Джаспер! — велел дядюшка. — Дело не ждет!
— Дело?
— Наш пациент наверху, — доктор Доу поглядел на племянника так выразительно, как только мог.
— А! — Мальчик засунул печенье в рот целиком и принялся надевать башмаки.
Он догадался, что задумал дядюшка, хоть и не поддерживал его затею. Сбежать из дома, только бы не разговаривать с доктором Горрином? Джаспер считал, что это глупо и как-то уж чересчур по-детски. А еще он этого совершенно не понимал: лично ему доктор Горрин нравился — он был забавным и истории рассказывал чудны́е. Дядюшка был к нему несправедлив. Мальчик догадывался, что хмурый и пасмурный, как прогнозы метеорологической службы, Натаниэль Доу просто боится, что кто-то сможет заглянуть под его раковину, боится хотя бы на мгновение почувствовать себя тем, кого он презирал сильнее всего — человеческим существом.
Доктор Доу тем временем уже надел пальто, взял со столика в прихожей саквояж, без которого он никогда не покидал дома, и потянулся за цилиндром.
— Как обычно, сбегаете, — прокомментировал доктор Горрин.
— Доктор Горрин, — проронил Натаниэль Доу, застегивая пальто. — Давайте вы мне обо всем напишете, мы встретимся и поговорим. Я только разберусь с этим делом…
— Да. Ваш пациент наверху, — сказал доктор Горрин со слегка подтаявшей улыбкой. — Что ж, я буду вас ждать. Было бы неплохо, если бы вы заглянули ко мне в морг. Конечно же, на своих двоих, — уточнил он в своей мрачной шутливой манере. — Как только у вас появится первая свободная минутка.
— Непременно, непременно.
— Дайте слово, что заглянете, — сказал доктор Горрин. — Я знаю, что вы не сможете его нарушить.
— Да-да, даю слово. Джаспер, ты готов?
Джаспер ответил утвердительно, и они вышли за порог. Натаниэль Доу запер дверь.
— Мы отправляемся, дохтор? — раздался хриплый голос.
В переулке Трокар стоял черный самоходный фургон с угольными спицами колес, на боку которого, словно на каком-нибудь омнибусе, значился маршрут: «Ваш дом — станция Морг». Чернильная крыша-гармошка фургона была сложена, а на передке сидел Броуди, служащий больницы.
— Вы что, прибыли сюда на мертвецком экипаже? — угрюмо спросил доктор Доу.
— Да, старушка на Семафорной улице… что-то там с падением с лестницы, — как ни в чем не бывало отвечал доктор Горрин. — Нас вызвали забрать тело. Это же тут, за углом, вот я и подумал заглянуть к вам по дороге — попить чаю, возможно.
Доктор Доу скрипнул зубами — доктор Горрин был неисправим.
— Хорошего вечера, — сказал он и быстрым широким шагом направился в сторону улицы Фили — в противоположную сторону от Семафорной, чтобы доктору Горрину не пришла в голову идея предложить их подвезти. Джаспер попрощался с коронером и побежал следом.
Мальчик полагал, что они дойдут до угла, выждут, когда мертвецкий экипаж уедет, и вернутся, но дядюшка не собирался останавливаться.
— Куда мы идем? — спросил Джаспер.
— Я ведь сказал: у нас дело, — сказал доктор Доу. — Неужели ты подумал, что я шучу?
Джаспер покачал головой — его дядюшка никогда не шутил.
***
Квартал Странные Окна представлял собой беспорядочное скопление весьма неказистых домишек. Кто-то называл его и не кварталом вовсе, а огромным проходным двором — что ж, отчасти так оно и было. Странные Окна — это сущий лабиринт: одни лишь узкие лестницы, тесные ходы и дощатые мостки.
Если вы не из местных, то заблудиться здесь даже днем ничего не стоит, а что уж говорить о темном времени суток, когда по всем Странным Окнам загораются рыжие огни. И вот вы бредете на один из них, как вдруг упираетесь в треснутое зеркало мадам Хенсли, висящее на стене. Идете к следующему — и натыкаетесь на старого полковника Сэдвиша, храпящего у закопченной керосинки на ржавой лестнице…
На номера домов здесь можно не обращать внимания, поскольку они способны запутать лишьсильнее — никакой последовательности в них нет. Вот вы глядите на бронзовую табличку «№ 14», а рядышком с ней, у соседнего водостока, пристроился «№ 4». И куда, спрашивается, подевались все номера между ними? Даже опытному сыщику пришлось бы сильно попотеть, чтобы разыскать пропавшие таблички: одна обнаружилась бы на вершине узенькой, поросшей плющом лесенки, другая — на чердаке дома напротив, еще одна и вовсе притаилась бы у неприметной дверки мистера Хлюппина, которая ведет — куда бы вы думали? — вглубь гигантской, достигающей второго этажа кучи всевозможного хлама.
Да, мебельные кучи Странных Окон — отдельная радость… Огромные гардеробы без дверец, стулья без ножек, худые диваны с мятыми перинами и гнутыми пружинами. Это настолько рухлядь, что на нее не позарился бы даже слепой старьевщик.
Помимо прочего, отыскать дорогу в квартальчике мешают бельевые веревки, натянутые между домами и теми самыми кучами хлама: на них всегда что-то сушится, включая клетчатые панталоны Мегги Уитни, которые непонятно каким чудом всякий раз там оказываются, учитывая, что Мегги умерла пять лет назад…
Вот и человек, как раз хлюпающий по грязи подошвами потертых остроносых туфель, в очередной раз подивился тайне навязчивых панталон, прежде чем нырнуть в самую глубь Странных Окон.
Ему не нужны были фонари, его не могли сбить с толку бельевые веревки и бронзовые таблички с номерами домов — он здесь жил, сколько себя помнил. Из открытых окон и дверей раздавались знакомые голоса, детский смех, плач, неумелая игра на расстроенной скрипке, а миссис Борроу как всегда кричала на своих неугомонных чад — было удивительно, что на эти крики еще не летит пожарный дирижабль.
Туда-сюда шныряли коты и дети, а трехногая псина Карл угрюмо выглядывала из своего домика под лестницей. Порой кто-то обращал внимание на человека, бредущего через Странные Окна, и тогда с ним здоровались, он в ответ желал доброго вечера.
Из дверей кухни дома № 19 полз и клубился дым, пропахший крысиными бифштексами, желудевой настойкой и серым супом. На гвоздиках, вбитых прямо в оконные рамы, вялились мыши и крысы на ниточках, и ни один из местных котов не смел протянуть к ним свою лапку — все они как огня боялись грозную мадам По, никто не желал лишиться ужина.
Кухня мадам По была самым сердцем Странных Окон. А хозяйка — огромная, в пышных юбках и непомерной шали, с висящими на переднике ножами и поварешками — была их душой.