Сверх

Кэгэбэшник как-то сразу стушевался и замолчал. А Хелена продолжила говорить. Из ее дальнейшего рассказа я понял, что она использовала мою мотивацию, чтобы самой поближе подобраться к дилерам. Держа в курсе, конечно же, своего русского коллегу. Я хотел найти ублюдков, спасти свою репутацию и избавится от проблем с законом, а ко мне относились как к шару для боулинга. Вся задача которого — сбить мешающие кегли.

— После смерти Бегуна, когда ты решил, что единственный путь к спасению — это найти настоящих виновников… — продолжала девушка.

— А мог просто прийти к нам и все рассказать! — вклинился Волков.

— В смысле! — зацепился я за его фразу. — И мне бы ничего не предъявили за убийство Шустрого?

— Кого? А, Бегуна! Нет, Виктор. — хмыкнул капитан. — Ты не убивал Бегуна. Он умер от разрыва сердца. Он был очень слабым сверхом, не знал границы своих возможностей. И просто надорвался. Конечно, твоя драка с ним тоже добавила в это что-то, сломанные ребра, например. Но эксперт заверил меня, что паренек был трупом уже в тот момент, когда дрался с тобой. Там множественные разрывы, а некоторые даже зарубцеваться успели.

У меня возникло такое ощущение, что меня по голове ударили чем-то тяжелым и мягким. Мешком с песком, например. На миг даже вернулся тот гул голосов, который возник от соприкосновения с лентами подавителя. Я не убивал Шустрого? Он сам помер? И мне не было никакой необходимости бегать по Анапе, скрываться от властей, искать дилеров и шпионов, драться с собаками-мутантами и здесь на пляже с Корейцем тоже?

Вся эта история могла для меня закончится в тот же день, на пляже в Усатовой Балке. Я мог просто дождаться милицию, объяснить им то, что со мной произошло, и уже в тот же вечер остаться ночевать дома! Вместо того, чтобы вести жизнь диверсанта в тылу врага, я уже несколько дней мог бы встраиваться в то общество, новую жизнь в котором мне подарил Распределитель!

Господи или кто там сидит на облачке — ну что за идиот? В смысле, я. Это на меня так сыворотка повлияла или перенос в молодое тело, что я так отчаянно тупаря врубил? Устроил, черт возьми, шпионский клуб в курортном городе, основываясь на одном, да и то ошибочном предположении! Нет, понятно, что мир чужой, реалии незнакомые, да и слова Зои Витальевны легли на благодатную почву… Но — все равно кретин!

Я перевел взгляд на Хелену. Она смутилась и отвела глаза. Так, она, значит, об этом знала. Может, не с самого начала, но уже достаточно давно. Достаточно, для того, чтобы сказать — Витя, ты уже можешь остановиться и просто сдаться. Но она знала и молчала. Позволяя мне действовать, как тарану. Пробивать путь своему расследованию, а заодно и решать проблемы товарища капитана Волкова.

Первой, импульсивной мыслью, было накричать на нее. Донести, какая она стерва. Оно быстро прошло — гормоны хоть и бесились в этом молодом теле, но большей частью не управляли им.

— Я не могла сказать. — тихо произнесла она, глядя в сторону. — Ты был уже частью картины. Вывести тебя из нее, значило разрушить все. Мы бы потеряли все ниточки. Пришлось бы начинать все с самого начала.

И она была права. Со своей точки зрения, конечно, но даже я мог это понять. Правда, только потому, что в прошлой жизни и сам был близок к ведомствам, подобным тому, в котором служили Хелена и Николай. Там царит людоедская, если смотреть глазами обывателя, логика. И от этого никуда не деться — эффективность требует жертв не только от случайных участников таких вот замесов, но и от организаторов.

Но мальчишка по имени Виктор Глебов не был военным с сорокалетним опытом. Не проводил совместные операции с конторой, не взаимодействовал с иностранными разведками, не убивал людей и не встречался с предательством более страшным, чем уход девушки, обещавшей ждать его из армии.

Я мог сказать, что все понимаю, и что претензий ни к Хелене, ни к Волкову у меня нет. Но поступить так было нельзя. Оба моих собеседника — офицеры государственной безопасности. Они заметят странность. Может быть не сейчас, позже, но обязательно заметят. И через день или через неделю зададутся вопросом — а почему это паренек без особого жизненного опыта, так хладнокровно отреагировал на предательство вчерашней подружки. А потом начнут задавать этот вопрос уже мне.

Поэтому я сузил глаза, скривил губы и тихо произнес.

— Знаешь что, Хелена… Иди-ка ты нахрен!

Волков вскинулся, даже рот открыл — явно, чтобы сказать "не забывайся, мальчишка", но не успел. Опережая его, я сказал.

— И ты, капитан, туда же топай. Нахрен!