Мятежник (Странствие 20)

— Но тогда мне не досталось бы ни капли воды!

— Велика важность! — проговорил старик с усмешкой, как бы снисходя до чужого скудоумия. — Зато эта сквернавка могла отделаться легким наказанием — десяток плетей за лужу на ковре. А теперь ее ожидает Устрашение Высшей Степени, во имя торжества Мудрости Мира! — Надтреснутый голос взлетел, ставя точку в споре, и Блейд умолк. Зачем искать логику там, где она и не ночевала?

Первый Воин шагнул к провинившейся, и другие три служанки тут же отпрянули назад. Одинокая поникшая фигурка даже не шелохнулась. Старик сорвал маску с юного лица, а потом потянулся к поясу, чтобы отстегнуть подвешенный к ремню белый жезл. Бурые сухие персты судорожно стиснули серебряную рукоять. Резкий повелительный взмах — и девушка упала на колени, неловко и медленно, как будто у нее не гнулись суставы. Голова поникла, словно увядший бутон. Зеленый наконечник жезла вдавился в ямку под затылком.

Бледное лицо вдруг перекосила гримаса, рот безобразно распялился, и вопль невыносимого страдания распорол воздух. Никогда еще Блейду не доводилось слышать подобного. Какая боль, какая пытка может исторгнуть такой крик? Тело девушки сотрясалось, как в ознобе, а вопль, леденивший душу, ширился и рос, пока хватало воздуха в легких. Но вот глаза несчастной выпучились, полезли из орбит, и она повалилась на пол ничком, сотрясаемая дрожью. Еще минуту мучитель не отрывал жезла от тонкой шеи. Теперь лихорадочная тряска перешла в медленные конвульсии; несчастная извивалась, как дождевой червь, которого рассекли пополам. Наконец последнее содрогание угасло, и Первый Воин отпрянул в сторону.

Помедлив немного, он с брезгливой гримасой поддел носком сапога распростертое на полу тело, и оно перекатилось на спину, обмякшее и безвольное, как тряпичная кукла. Брезгливость на лице старика перешла в нескрываемое отвращение, а странника передернуло при одном взгляде на труп. Кровь сочилась из залитых кровью глазниц, вытекала из ушей, носа, рта, струилась между бедрами. На висках, запястьях и щиколотках, на грудях и в паху проступили черные пятна гематом.

Первый Воин скривился при виде ручейков крови, пятнающих шелковистый зеленый ворс ковра:

— Теряю навык, Блей-Энн. Давно я не допускал таких промахов. Еще пару лет назад мне удавалось подводить ослушников к краю медленно и в полном сознании. Пятнадцать минут — самое меньшее! Нда… А теперь — стыд, да и только! Надо попросить, чтобы мне поручили следующее Устрашение. Может, и ты захочешь присоединиться, Блей-Энн? Кто-то же должен научить тебя, как держать в страхе Низших. Человек твоего полета — а ты взлетишь высоко, я уверен, — обязан знать толк в Устрашении.

Блейд кивнул, не решаясь проронить ни слова. Не приведи господь, прорвется клокочущий внутри гнев. Приставить бы благостному старикану проклятый жезл к затылку! Пусть испытает на своей шкуре эту адскую муку!

Наверное, гнев все-таки блеснул в глазах, или же от Первого Воина не укрылось, как плотно стиснуты челюсти и часто вздымается грудь странника. Мелнонец поспешно ретировался к пульту и надавил на кнопку. Посреди комнаты разошлись в стороны скрытые ковром панели, обнаружив утопленную в полу мраморную ванну. Старик повернулся к оставшимся служанкам и костлявым перстом указал на Блейда, подкрепив этот жест несколькими энергичными знаками. Очевидно, разговаривать с Низшими воспрещалось.

Одна из девушек отвернула золотые краны, пуская воду. Блейд потянулся к пряжке пояса и замер в испуге. Лучше не спешить! Тут что ни шаг — ловушка. Только после молчаливого приглашения странник посмел скинуть пояс с оружием и погрузиться в благоуханную теплую воду, которая вместе с потом и запекшейся кровью словно бы смывала утомление. Веки его смежились, и Блейд в сладкой истоме грезил наяву, предоставив служанкам суетиться возле него.

И вдруг в блаженное забытье ворвался гонг. Громкий и требовательный голос меди переполошил всех: посланцы Мир-Казы вскочили с кушеток и вытаращились друг на друга в комичной растерянности, служанки будто примерзли к полу, застыв в самых нелепых позах. Одна из девушек с перепугу выронила флакон с маслом, и тот раскололся об угол ванны, наполнив комнату тяжелым приторным ароматом.

— Что происходит? — крикнул Блейд, приподнимаясь в ванне.

— Королева… — коснеющим языком пробормотал Первый Лекарь. — Королева Мир-Каза…

— Да что стряслось с королевой? — рявкнул странник. — Умерла? Заболела?

Его повелительный тон вернул к жизни Первого Воина.

— Я же говорил тебе, королева весьма… э-э… настойчива и нетерпелива. Наверное, Ее Великолепию надоело ждать.

— И что с того?

— Мир-Каза идет сюда.

— Да-да, — забормотал Первый Писец, — она идет сюда… Но это против правил… Мы не подготовились… Мы не можем…

— Они не подготовились! А я?! — взревел странник. Он разрывался между гневом и злорадством. Вон как разобрало этих мерзавцев! Корчатся, будто грешники у черта на сковородке. Мир-Каза перешагнула через запреты, а они не смеют даже пикнуть. — На вашем месте я бы открыл дверь, да поживее. Не знаю, как принято здесь, в Мелноне, а в Англии королеву не держат у порога!

Глава девятая

Держать королеву у порога в Мелноне было куда опаснее, чем в Англии. Блейд понял это, когда Мир-Каза ураганом ворвалась в комнату, высокая и величественная. Черные глаза пылали жарче камней в короне, губы, спелые и яркие, как вишни, сложились в тонкую линию, на щеках горели красные пятна. Владычица гневалась и находила в гневе немалое удовольствие. Застыв возле двери в картинной позе, она испепеляла взглядом подданных, а странник, пользуясь этим, изучал ее.

Сколько лет этой женщине? На смуглом лице ни морщинки, гладкая кожа дышит свежестью, но в смоляных прядях мелькают серебряные нити. Пожалуй, Мир-Казе больше сорока. Однако сильное упругое тело сохранило молодость, и она права, что не прячет такие совершенные формы.

Наряд королевы и впрямь был довольно смелым: вырез облегающего лифа приоткрывал пышные полукружия и заканчивался у самого пояса, а длинная полупрозрачная юбка могла только раздразнить нескромный взгляд. Однако не смелость одеяния поразила Блейда: отринув скучную зелень, Повелительница Башни Змеи облачилась в серебристо-серое с красной и пурпурной искрой.

Посланцы королевы, сбившиеся в кучу посреди комнаты, понурили головы и не решались поднять глаза на свою госпожу. По мановению холеной руки четверо воинов в серебристо-сером встали на караул по обе стороны от владычицы. Мир-Каза держалась как полководец, вступающий в покоренный город. Странника преследовало впечатление, что она, того и гляди, двинет в атаку свое победоносное войско. Мысли его как будто передались воинам, которые с лязгом обнажили клинки. Это едва не доконало проштрафившихся: Первый Писец покачнулся и не рухнул только потому, что успел опереться на пульт, а двое других тоже порядком перетрусили — служанки и те так не тряслись.

Впрочем, Мир-Каза не удостоила девушек даже мимолетным взглядом; сейчас она упивалась страхом Высших, сознанием своей безграничной власти. Блейд прочел на красивом высокомерном лице опьяняющий, безумный восторг хищника, который тешится трепетом жертвы, прочел и усомнился, стоит ли искать королевских милостей.

Не подлежало сомнению, что приближенные владычицы не более чем жалкие рабы. Однако выбор невелик: немилость грозила смертью.

Наконец королеве прискучило наводить ужас на сановников, и она взмахом руки повелела воинам вернуть мечи в ножны. Телохранители отодвинулись назад и застыли, скрестив на груди руки. Блуждающий взгляд Мир-Казы наткнулся на мертвое тело.

— Так вот почему вы замешкались, — проговорила она, кривя в усмешке губы. — Устрашение…

— Да, Ваше Великолепие, — промямлил Первый Воин.

— Она…

— Всему есть время и место! — оборвала его королева.

— Так гласит Мудрость. С этой тварью могли разобраться позже и не здесь. А теперь ступайте!