Восход луны

Фуад тоже не ожидал, что Исмаилу так повезет. Держать шестерых в поле зрения даже легче. Пока Исмаил говорил со стариком, знакомился с его женами, Фуад поспешил к машине и рассказал обо всем Шаукату. Во время процессии следить за Исмаилом будет Шаукат. Так они уговорились.

Исмаил в конце концов припомнил историю своего знакомства с аль-Мамуном. Он был так рад обрести друзей, что даже забыл на какое-то время о своих двух «ангелах».

— Ты с женами! Очень похвально!

— Мышь приняла ислам, но мусульман не прибавилось, не так ли? — пошутил старик и сам засмеялся.

— Пророк Мухаммед говорил: в день по три раза проведи ладонью по голове каждой жены. — Исмаил нарочно говорил громко, чтобы его слова слышали женщины, стоявшие неподалеку. — На том свете встретитесь с чистыми лицами…

Шаукат, пришедший в гостиницу, не сразу узнал Исмаила, облачившегося в священное одеяние, тем более что вокруг, куда ни посмотришь, все были в ихраме, женщин и то не сразу отличишь от мужчин. Сплошное белое людское море, лишь пятнами чернеют смуглые лица.

— Жаль, не знал я, что ты собираешься в святые места, вместе бы приехали, — говорил аль-Мамун.

— Я собрался как-то сразу, — лукавил Исмаил. — Давно говорил себе: на будущий год, а тут подумал: сколько можно откладывать! Разве есть мирская забота, которая вправе отодвинуть святое дело?

— Тамам, очень верно. Дела всегда найдутся, а мусульманину самое важное — исполнить свой долг перед богом. Я тоже откладывал. То одна жена не может, то другая… Потом зафрахтовал автобус и… садись, кто хочет, не то поздно будет. Представь себе — сели! Все сели. Правда, в пути я с ними намучился. Старшая качки не переносит.

До слуха Шауката донеслись слова старика, предлагавшего Исмаилу поделиться с ним куском черной парчи. Аль-Мамун исхитрился добыть парчу за немалую плату у одной духовной особы. Судья очень обрадовался. Это ведь парча не простая, ее оторвали от старой кисвы — чехла, которым защищают крышу Каабы от пыли. Исмаил даже не мечтал о таком счастье!

— Да вознаградит тебя аллах, аль-Мамун! Ты очень щедр, ты истинный мусульманин.

— На земле пророка иным быть нельзя. — На самом деле стариком руководило не благочестие, а желание отблагодарить судью, прикрывшего его когда-то своей ладонью.

Так или иначе, но все эти небольшие события были приятным предзнаменованием — об «ангелах» Исмаил теперь уже не желал и думать.

«ОСВЯЩЕНИЕ»

Глава эта рассказывает о том, как исполнилась наконец одна заветная мечта. Правда, ее исполнением мечтавший был обязан не себе самому, а совершенно, посторонним людям

Все живое вдруг всполошилось, задвигалось. Больные и калеки из тех, кто побогаче, вскарабкались на плечи носйлыциков. Немощные бедняки готовились хоть на четвереньках, но добраться до Каабы и умереть на каменных плитах. Люди кучками толпились вокруг руководителей тавафа, обрядовой процессии. Каждой группе предстояло идти отдельно.

День всеобщего хаджа (совпавший к тому же с пятницей) выдался безоблачным и жарким. Паломники заполнили улицы и переулки, ведущие к главной мечети, где им предстояло прослушать проповедь. Все спешили, чтобы занять место получше. Никто не думал о том, что эту гигантскую толпу невозможно вместить не только в самой Каабе, но и на площади перед ней. Люди спешили так, словно говорить с ними собирался сам пророк Мухаммед.

Шаукат с фотоаппаратом в руках двинулся за паломниками; паломники, нараспев читая суры корана, шли следом за руководителем тавафа — сеидом в черной абае, чалме и стоптанных сандалиях. Исмаил, знавший молитвы не хуже самого предводителя, старался, однако, не отстать от него. Сеид громко и внятно произносил слова, их следом повторяла процессия. Гул молитв приводил в трепет участников процессии, отрешившихся уже от всего мирского, никто не замечал ни палящего солнца, ни дыма от жаровен, ни густой дорожной пыли.

Шаукат, подхваченный людским потоком, теперь не смог бы повернуть назад, даже если бы захотел. Он решил сделать несколько снимков на память — когда еще удастся приехать в Мекку снова… Ему хотелось осмотреть священный город, не раз подвергавшийся разрушениям, не раз горевший в огне. Когда-то во время пожара от пламени раскололся знаменитый черный камень…

«Надо обязательно держать хоть небольшую дистанцию между собой и остальными, иначе не смогу фотографировать», — думал Шаукат. Паломник, шедший перед ним, мало отличался от остальных, особенно после того как надел ихрам, совершил омовение, выкрасил ногти и умастил тело благовониями. Дышать рядом с ним от всего этого стало еще трудней. Жены аль-Мамуна старались держаться за мужа. Старшая, впрочем, ухватилась даже за судью, боясь потеряться. Не будь аль-Мамун такого высокого роста, Шаукату пришлось бы худо, а так, издалека завидев старца, он уже знал, где палимый немилосердным солнцем, тащится Исмаил;

В толпе Исмаил окончательно забыл о своих злоключениях. Вместе со всеми он громко повторял молитвы, был всецело поглощен торжественным ритуалом и даже не замечал, когда ему наступали на пятки или хватали за ихрам. Исмаил многое знал о легендарной Каабе, возведенной еще в доисламские времена, знал, что названием своим Кааба обязана форме здания, напоминающего куб. Построена Кааба из серого камня. Три угла имеют названия — «иракский», «сирийский» и «йеменский», в зависимости от того, в какие стороны они обращены. Четвертый угол именуется «черным», потому что в нише, углубленной в стене, покоится священный черный камень. В обычные дни Кааба покрыта черной парчой — кисвой, доставленной из Египта специальным караваном, а в конце месяца зу-ль-када тоже, как и паломники, «одевается» в ихрам — ее покрывают белым чехлом…

Сейчас судья впервые видел Каабу собственными глазами, дышал ее воздухом. Вокруг Каабы вьется дорога для обрядовых процессий. По ней он, Исмаил, сейчас идет. У входа, в камнях мостовой, есть углубление, именуемое творилом. Здесь, по преданию, создатель Каабы Авраам и его сын Исмаил, тезка судьи, готовили известь для постройки. Увидев «Микам Ибрахим» — камень, на который якобы становился Авраам, Исмаил прослезился от умиления, от радостного чувства, что исполнилась его мечта.

Шаукат в этот момент подумал о Фуаде стерегущем автомашину. Впрочем, стережет ли? Он столько времени не спал, наверное, прикорнул на сиденье. А вдруг Садык уже спохватился, объявил розыск?..

Над Каабой, как над растревоженной пасекой, стоял монотонный гул. Внезапно носильщик, несший прямо перед Шаукатом костлявого, немощного старца, выбившись, верно, из сил, уронил, свою ношу. Толпа, напиравшая сзади, могла раздавить старика, но Шаукат помог носильщику усадить больного на место. Пока он возился со стариком, «объект наблюдения» чуть не исчез из виду. Слава богу, Исмаил задержался у места погребения многострадальной Агари. Могила Агари была расположена как раз между мраморной стеной Каабы и внешней стеной, имеющей форму полукруга, Приподнявшись на цыпочки, Шаукат разглядел вдали сначала аль-Мамуна, потом Исмаила и четырех женщин. Жены, вцепившись друг в друга намертво, в испуге думали только об одном — как бы скорей вернуться к автобусу.

В судьбе Агари Шаукат вдруг увидел что-то общее с судьбой Фариды. Как и Агарь, она пострадала безвинно. С каким душевным трепетом, с каким благоговением проходили мимо могилы Агари женщины-паломницы! Каждой хотелось хотя бы мизинцем коснуться камня гробницы, где спит вечным сном героиня древней трогательной легенды. Эту женщину погубила злобная соперница. Агарь пала жертвой клеветы и ни в чем, как и Фарида, не была виновата.

Шаукат помнил, что рядом с могилой Агари похоронен и сын Авраама — Исмаил. Он взглянул на судью, но тот был поглощен другим и даже забыл, что проходит мимо праха своего тезки. Исмаил думал лишь о том, как пробиться к черному камню. Его история казалась Исмаилу чем-то схожей с его собственной жизнью. Белый ангел, посланец аллаха, гласило предание, летел на землю, но упал и превратился в черный камень. Судью всегда приводила в трепет эта легенда. Может, он тоже ангел в душе?