Восход луны

ПРЫЖОК ВО МГЛУ

В этой главе ведется рассказ о неутомимых искателях удачи. Они бороздят морские пучины и пустыни без края, но вьют веревку счастья из песка

Первоначальный срок заключения был сравнительно невелик, но произошли события, которые его увеличили. Встретив в тюрьме друга детства, Шаукат страшно обрадовался. Еще бы! Они с Фуадом когда-то были закадычными друзьями — водой не разольешь, их души, как говорится, хранились в одном кисете. В буквальном смысле слова: оба они вместе спали и вместе добывали хлеб. Шаукат был взрослее и считался как бы старшим братом, младший же делал все, что тот прикажет.

Встреча с другом после стольких лет разлуки была Фуаду наградой. Узнав, что Шаукат газетчик, что он пишет стихи, Фуад возмутился. Такого человека упрятали в хабс, заткнули ему рот! Это же преступление перед читателями газеты, любителями стихов!

Сам он, по совести говоря, не слишком тяготился тюрьмой и не тосковал по воле, потому что на воле ему никогда хорошо не жилось. Часами Фуад был готов слушать друга, вспоминать детство. «Я искал свою долю в жизни и на земле и под водой», — жаловался он на судьбу, а хабс рассматривал как караван-сарай на долгом, трудном пути. Как его миновать, если идешь через пустыню…

Расставшись когда-то с Шаукатом, Фуад начал поиски лучшей доли с работы у дяди. Кузнец взял к себе племянника, поставил его к наковальне. Дядя был человек хилый, болезненный — кожа да кости, но оторваться от дела и подлечиться не имел возможности. В прокопченной кузнице наковальня звенела от зари и до зари. Фуаду нравилось смотреть, как раскаленный добела кусок металла под ударами молота превращался в скобу, цепь, мощный засов, подкову для — ишачьего копыта или витую спинку стула, в шампур, в подставку для сковороды… Фуад старательно овладевал ремеслом молотобойца. Со стороны оно кажется бесхитростным, на самом же деле эта работа требует сноровки, сосредоточенности, умения точно регулировать силу и угол удара.

Заветной мечтой юноши были машины. Оставшись в кузнице один, он кряхтел над замысловатой коляской, мастерил велосипеды, вырезал колесики, шестеренки, паял, пилил, сверлил без устали и засыпал прямо у верстака. По утрам его нередко будил дядя. Кузнец вставал с восходом солнца и спешил снова взяться за молот или разжечь горн.

После смерти дяди все изменилось.

Фуаду хотелось остаться в кузнице, продолжать дело дяди, хотя он понимал, что для этого мало одного его желания. Прежде всего нужно было согласие вдовы. Да и наличие заказчиков тоже немаловажное обстоятельство. Для этого требовалось вступить в члены гильдии, объединения мастеров, куда не так просто попасть. Фуад прежде мечтал набить руку на изготовлении ножных браслетов, цепочек, подвесок, кулонов из мелкого жемчуга, серебряных филигранных поделок, как их сосед, но дядя не разрешал Фуаду заглядывать к нему, держал около горна или наковальни. Свою мечту он давно похоронил, а недавно произошел скандал, получивший такую огласку, хоть беги куда глаза глядят.

Пришла старуха, принесла чугунный котелок с пробитым дном. Фуад не сказал «не могу», принял заказ и тут же взялся за дело. Пока старуха выражала соболезнование вдове, пересыпая свои слезы словами молитв, Фуад расплавил свинец, залил дырку, подшлифо-вал — и готово. Старуха взяла свой казанок и, довольная, ушла, положив монетку в «золотые руки». Фуад тут же отдал монетку хозяйке, чтобы она знала, что Фуад зарабатывать может.

Не прошло и часа, как старуха примчалась назад, рассыпая по всему суку, как горох, слова проклятия. Фуад все понял: старуха поставила казанок на горячие угли — и свинец расплавился. Посрамленный «мастер» должен был вернуть деньги. С этого дня вдова стала называть своего племянника не иначе как «лишний рот». Фуад готов был стерпеть все унижения, чтобы не оказаться на улице. Тут-то, как говорится, его собака поймала лису: парню неожиданно повезло, видно, аллах смилостивился над ним за его долготерпение. К кузнице подкатил видавший виды «ситроен». Из машины вылез мужчина, лет за тридцать, высокого роста, сутуловатый, вошел в кузницу, хотя мог подозвать кузнеца: Фуад исполнил бы любую его просьбу. Владелец машины молча поглядел на кузницу, подошел к углу, заваленному разным железным хламом.

— Вам что-нибудь надо, сахиб? — Фуад испугался, что это пришел покупатель кузницы. Хозяйка последние дни поговаривала, что продаст кузницу, как только подвернется покупатель. «Вот и «подвернулся», — подумал Фуад.

— Мне надо рессору починить. Коренной лист нужен. Понял?

— Коренной? — У Фуада отлегло от сердца. Он так обрадовался, что готов был пуститься в поиски запчастей, найти новые рессоры. Все сделает, если только заказчик не спешит. — Здесь хлам, сахиб, я найду вам хорошие. Дайте только срок.

— Сколько — день, два? Неделя?

Фуад оскорбился. Зачем ему неделя? Он к вечеру все сделает.

— Не дни, сахиб, часы. Я знаю, где брать запчасти, сбегаю, принесу. Вечером машина будет на новых рессорах.

— Мне так быстро не надо. За неделю сделаешь — хорошо. Согласен?

— Как хотите, сахиб, — проговорил Фуад неуверенно. Он думал, что владелец машины шутит. Но, увидев хозяйку, наблюдавшую за необычным клиентом, деловито спросил: — Какая, правая, левая?

— Правая передняя. А мог бы все четыре?

— Пожалуйста, сахиб. Поставлю новые. — Фуад стал на четвереньки, заглянул под кренившуюся на правый бок машину. Правая передняя рессора чуть не рассыпалась. Видно, что машина держала серьезное испытание на прочность, возможно, угодила в яму. — К утру заказ будет готов. — Слово «заказ» он произнес громко, чтобы слышала вдова. Пусть знает, какие заказы он принимает — не казанок с пробитым дном, а легковую машину.

— Ты понимаешь, парень? Я уезжаю сегодня. Вернусь через неделю. У тебя времени предостаточно, если берешься за дело.

Фуад с радостью согласился: пусть и соседи видят, какая у него пошла клиентура.

— Берусь, сахиб. За неделю я и гайки все подтяну, проверю узлы, сменю масло и рессоры.

Клиент ушел, оставив такой задаток, о котором Фуад и мечтать не мог. Чтобы не получилось, как с монеткой старухи, он решил из этих денег пока ничего не давать вдове. Рассчитается с клиентом — тогда видно будет. В тот же день Фуад притащил рессоры и принялся за дело. От сознания своей значительности прибавилась сила. Сначала ему хотелось растянуть работу на целую неделю, но не хватило терпения, тем более клиент дал хорошие деньги. Как и обещал, утром следующего дня «ситроен» не только «выпрямился», но и сверкал после того, как он его вымыл. Машина не давала ему покоя. Ночами ему снилось, будто он сидит за рулем, возит своего клиента, делает пробный выезд, чтобы тот удостоверился, что работа сделана на совесть. По утрам машина сама звала Фуада, который садился за руль, воображал себя владельцем «ситроена», осваивал переключение скоростей, нажимал на тормоза, крутил баранку. В глазах хозяйки он уже выглядел иначе. Однажды Фуад завел мотор, попытался проехать сотню шагов, потом подал машину назад, повернул направо, налево — все получалось в лучшем виде. Теперь Фуад с утра до вечера тем и занимался, что водил машину. Всем говорил «провожу опробование после ремонта», и все верили.

К концу недели Фуад настолько осмелел, что рискнул выехать на другие улицы, потом заправил машину и поставил ее у кузницы в ожидании клиента, но клиент не явился. Пошла вторая неделя — а его все не было. Фуад выезжал на машине за город и на пустыре осваивал технику вождения, возвращался счастливый и важный, на ночь укладывался спать на заднее сиденье. Началась третья неделя. Фуад раздобыл учебник, стал демонтировать, а потом и вновь монтировать скаты, изучать машину по узлам. Соседи были уверены, что Фуад приобрел машину, возможно, на сбережения покойного дяди, о которых ничего не знает вдова. Дело могло обернуться худо, если бы к концу четвертой недели наконец не объявился хозяин.