Страница 32 из 76
— Ты представляешь! Пресвятые духи, я не могу поверить, что это случится! Князь даст тебе править, создаст убежище для чародеев! Ты станешь нашей королевой! Он точно тебя хочет, раз уж так расщедрился, Дом! Климат тут, конечно, ни к черту, но какая разница, если у нас всех будет настоящий дом, в котором мы будем под защитой! Дом, я тебя обожаю, ты самая мудрая, самая дальновидная, самая… — он не сдержался и принялся целовать ее в щеки, довольный, как ребенок. Доминика попыталась отвернуться, уперлась ему в плечи и, наконец, вывернулась из его объятий.
— Тебя, что, это правда радует? — спросила она. В ее глазах плескался гнев. Куно удивленно отступил назад.
— А тебя нет? — спросил он. Его губы задрожали. Все восхищение Доминикой испарилось в одно мгновение, на его месте осталось только непонимание и болезненное разочарование. — Разве не этого ты хотела? Править справедливо и достойно. А тут еще не надо никого подставлять и…
— План был другой, — проговорила она, с трудом подбирая слова. Ее душили чувства, в первую очередь беспомощность, с которой она боролась всю сознательную жизнь, и только принцессе казалось, что одерживает победу, она вновь оказывалась на лопатках. Теперь к беспомощности примешивалась ярость. Хотелось бросать вещи об пол и стены, рвать бумаги и платья, но вместо этого Доминика замерла, до скрежета стиснула зубы, контролируя каждое движение, каждый вздох.
— Все должно было получиться иначе, — повторила она наконец. — У меня почти… мне почти удалось!
Она рухнула в кресло и вцепилась в собственные волосы, потянула, кожу пронзила отвлекающая боль. Куно тут же бросился к ней, схватил за запястья, вынуждая разжать пальцы.
— Дом, посмотри на меня. Послушай. У тебя просто шок. Ты не понимаешь. Ты… мы все… только что получили самый крупный подарок в своей жизни. Наконец все наладится, — прошептал он, чуть ли не прижимаясь своим лицом к ее щеке. Он был так близко, что Доминика могла чувствовать его успокаивающее тепло Куно начал слегка покачиваться вперед-назад. — Ты просто не привыкла получать подарки, милая. Ты привыкла бороться. Ты несколько месяцев дергала на себя дверь, думая, что она заперта, а на самом деле ее просто нужно было толкнуть. Но подожди немного, и ты увидишь… нет смысла злиться на Ладвига за то, что он не дал себя обмануть. Напротив, он…
— Заткнись, пожалуйста, — выдавила она наконец, пытаясь отвернуться, чтоб скрыть раскрасневшиеся глаза и нос. Куно нехотя отпустил ее руки и отстранился.
— Все будет хорошо, — повторил чародей. Доминика криво усмехнулась и повернулась к окну, пытаясь выровнять дыхание. Куно долго смотрел на нее, пытаясь понять, что происходит в ее голове. Его взгляд случайно скользнул дальше, на медальон, чуть мерцавший на туалетном столике.
— Ты не носишь его?
Принцесса повернулась, быстро поняла, о чем он говорит.
— Думала, ты обиделся. Не хотела тебя беспокоить.
— Дом… — простонал он. — Я могу сколько угодно на тебя обижаться, но я всегда приду на помощь, когда буду нужен.
Еще одна кривая усмешка вместо ответа. Девушка сцепила руки до побелевших костяшек и снова уставилась в окно.
— Мне нужно немного времени, чтобы привести мысли в порядок. И себя.
— Позови, если нужна будет помощь, — попросил он.
— Конечно.
Она бросила короткий взгляд ему вслед. Не тратя дыхания на лишние слова, Куно кивнул и покинул комнату, а Доминика вся сжалась, легла грудью на колени и принялась с силой выдавливать из себя застрявшие в горле рыдания. Злость, обида, гнев ощущались на языке привкусом крови и желчи. На секунду у нее даже закружилась голова, показалось, что вот-вот стошнит, но через пару вдохов это прошло. Осталась только усталость от невидимой борьбы, которую она вела все это время, которую готова была вести. Ей сделали подарок, да, но лишили боя, который стал ее сутью.
Принцесса наспех приняла холодную ванну, умылась, приводя мысли в порядок, и теперь принялась за внешний вид. Она аккуратно наносила румяна и помаду, оттеняла, подкрашивала — пока из зеркала на нее не смотрела идеальная по меркам южного двора девушка. Кожа ровная, как будто сияющая жемчужным блеском, нежные губы, глаза с загадочным блеском. Хотя фаворитки успели научить ее носить в рукаве фляжку с ромом, чтобы вовремя добавлять образу загадочности и игривости.
Она усмехнулась, вспоминая балы в Ост-Гаэле. Фавориток и приближенных благородных девиц запускали в специальную гримерную, где целая армия швей и модисток помогала им собраться. Младшие девочки сперва помогали благородным дамам наносить макияж и затягивать корсеты, а уже через несколько лет и сами пудрились под их придирчивыми взглядами. У них была только одна задача — выглядеть пристойно, улыбаться и делать все, чтобы мужчины рядом с ними чувствовали себя королями мира. Такие указания получали большинство девушек: многие из них в результате удачно выходили замуж, еще больше — совершали ошибки и потом искали, куда пристроить детей, если благородные мужи не собирались заключать брак. Калисса же учила Доминику поражать, восхищать и ни в чем не уступать мужчинам. Это была тяжелая ноша, но будущая принцесса справлялась с ней. Оказалось, что если говорить с мужчинами на их языке, то спесь с них мгновенно сбивается, и никто уже не назовет тебя «хорошенькой», «бутончиком» и не положит как бы ненароком руку на колено. Правда, десертами за такое поведение не угощали и на танцы не приглашали.
«Ты же не думаешь, что бал — это только танцы и демонстрация платьев? — требовательно спрашивала Калисса. — Это может быть так для пустоголовых девок, которым большее и не светит. Но ты должна понимать, что любой праздник — это лишь фасад для настоящих игр. Пока герцог мацает за грудь молоденькую дебютантку, герцогиня передает послу секретные данные, а генерал в корсете официантки отправляет лорду тайное поручение.»
Доминика смотрела на свое отражение, будто ища что-то потерянное, отнятое у нее раньше времени. Ей бы тоже хотелось веселиться на танцах, подобно пустоголовой девке, мечтающей лишь об удачном замужестве. Получать цветы, комплименты и восторженные взгляды, а не бороться за свое место в мужском мире — по крайней мере, не все время. Но годы расставляли все на свои места, через несколько лет вчерашние дебютантки закрашивали оставленные мужьями синяки или делали вид, что не узнают в хорошеньких горничных любовниц.
Доминика мотнула головой. Возможно, Ладвиг был прав, и ей не стоило думать о доме больше, чем необходимо. Она достала свою записную книжку и принялась листать, пробегая глазами по записям, которые уже успела выучить наизусть: отношения между княжескими домами, устройство экономики, численность княжеских армий. Затесавшиеся посреди блокнота чистые листы заставили ее сердце пропустить удар. Доминика еще раз раскрыла страницы: там, где раньше были расположены записи о звериной сути князей, с иллюстрациями и пометками, теперь были чистые страницы. Сердце забилось сильнее, к горлу подкатила тошнота. Доминика взяла карандаш и написала несколько строк о перевоплощении Ладвига. Стоило ей поставить точку, как текст впитался в бумагу и растворился. Доминика прикрыла глаза, а затем одним движением смахнула блокнот со стола. В висках запульсировала добела раскаленная ярость, но слез и крика, чтобы ее выплеснуть уже не осталось. Принцесса, пошатываясь, подошла к кровати и рухнула на спину, устремила невидящий взгляд в потолок и лежала так несколько минут, загоняя чувства глубже, в клетку собственных ребер.
Стук в дверь заставил ее поднять голову. Два быстрых удара костяшками, затем створка открылась. На пороге стоял Ладвиг в своем истинном обличии — расчетливый и холодный правитель, настоящий хищник. Принцесса смотрела на него так, словно видела в первый раз, и в груди змеей сворачивалась едкая обида, в первую очередь на саму себя. Как она могла позволить так легко себя провести?
Он вопросительно склонил голову, прося разрешения войти. Она кивнула и безразлично отвела глаза. В комнате словно стало слишком мало воздуха для двоих.