Союз Преданных

— Ничего особенного. Они очень близки, выросли вместе, Куно в ней души не чает, не представляет, как жить без нее, и даже вроде не жалеет обо всем этом приключении. Ее мать воспитала их обоих и пристроила ко двору, хотя ей там чуть ли в лицо не плевали. Ты представляешь? Зачем так делать? Могла бы спокойно жить себе в деревне, но нет, ей обязательно надо было закинуть своих детей в этот адский котел. Бессовестная женщина.

— Может, она боялась, что дочь-бастардку убьют сразу, как только они покинут двор, — пожал плечами Эдвин.

— И они еще называют вас зверями, — покачала головой Васса. — Хорошая версия, я о таком не думала, мне показалось, что эта женщина просто маньячка. Вот… Смерть матери Доминика пережила очень тяжело, Куно тоже долго скорбел, но о каком-то желании вернуться на юг с их стороны и речи нет. Хотя, ты знаешь, я же не разбираюсь ни в чем из этого…

— Но ты же у нас самая правдовидица, — польстил ей Эд. Васса улыбнулась.

— Я просто умею говорить, — скромно напомнила девушка.

— А еще ты отлично читаешь людей, — напомнил Эдвин. — И именно это я ценю в тебе больше всего, ты всегда знаешь, что нужно тому или иному человеку. Поэтому мне интересно, что еще ты смогла выяснить о нашей благородной гостье.

Васса поменяла позу, с подчеркнуто-задумчивым видом достала книжку, между страниц которой были засушены цветы, затем смерила Эдвина внимательным взглядом и вздохнула, заставляя мужчину покраснеть до самых корней волос от нетерпения.

— Ну!

— Ну, в целом она в твоем вкусе, так что можешь не бояться и познакомиться с ней прежде, чем это сделает Ладвиг. Ему она тоже может понравиться.

— Что? — вскинул брови Эдвин.

— А что, разве ты не за этим меня просил поразнюхивать?

— Нет, не за этим, — устало потер глаза контрабандист. — Мне важно знать, что им нужно, а вот это твое предположение… Я совершенно точно знаю, кто в моем вкусе, и Доминика туда никак не подходит.

— А почему нет? Ты же любишь упрямых и твердолобых женщин, таких же, как ты сам. А еще принципиальных, красивых и…

— Принцесса Доминика — это хитрая змея, от которой будут одни проблемы. Она коварна, считает себя умнее всех, и ни о какой привлекательности тут и речи быть не может. И Ладвиг, кстати, тоже, ни за что в жизни не позарится на южанку.

— О, конечно, — с усмешкой покачала головой Васса. — Что бы я ни сказала, сколько бы ни наблюдала, ты предпочтешь доверять своему нутру, а не моим глазам. Очень профессионально, Эдвин.

Мужчина беспомощно запрокинул голову, а затем, под оглушительный хруст коленей, поднялся со своего места. Васса посмотрела ему вслед и принялась складывать свои сокровища обратно в сундук.

— Прости, если я тебя задел, — сказал он после секундного колебания. — Я знаю, что тебе понравился чародей и считаю своим долгом предупредить, чтоб ты не давала симпатии овладеть собой.

— Конечно, я позволю овладеть собой только чародею. Но без особой симпатии, — осклабилась Васса.

— Что?!

— Что? — рассмеялась девушка под полным укора взглядом Эдвина. — Я шучу. А ты познакомься с принцессой, может, сможешь прислушаться к моим словам после этого.

— Я и так знаю достаточно.

— Откуда? Я, конечно, понимаю, что ты мог что-то вынести из того, как ты пялился на нее при каждой вашей встрече…

— Я наблюдал! — вспыхнула Эдвин. Васса снова расхохоталась.

— Расскажи это кому-то, кто с тобой не знаком, — усмехнулась девушка и, сложив все свои пожитки, поднялась на ноги, захлопнула крышку сундука и направилась к выходу следом за Эдвином.

Топая по галереям замка, Васса то и дело выглядывала в окно. Внутренние часы подсказывали ей, что на улице должен быть самый разгар утра, а вот пейзаж твердил, что они застряли в самой безрадостной точке пространства и времени. Небо затянули свинцовые облака, чуть ближе к горизонту они были объемными, имели тени и форму, цеплялись своими длинными хвостами за стальные горы и чернеющие на склонах ели. Не было ни снега, ни дождя, ни единственного золотого лучика, чтобы развеять эту серость. Блеклый, сожранный облаками свет попадал в замок сквозь окна и с жадностью оголодавшего бедняка, кажется, выпивал все цвета, которые только имелись в замке. Складывалось впечатление, что от этой ужасной погоды разом выцвели картины, ковры и гобелены. И каждый шаг по этой унылой серости давался Вассе все с большим трудом, но рядом с ней шел Эдвин, а его рыжие волосы горели, как неугасающий пламень. Как всегда, Эдвин возвращал ей веру в то, что они с честью (или хотя бы со смехом) переживут очередной пасмурный день.

По-своему Васса любила Эда, он очень выручил ее, сделал то, чего обычно ожидают от рыцарей в сияющих доспехах. Но за годы, проведенные под его крылом, Васса отказалась от попыток разуть ему глаза и доказать, что она — вообще-то — красивая и соблазнительная молодая женщина. Даже если она появлялась перед вусмерть пьяным Эдвином, завернутая в одну лишь простыню, Эд мог только дать ей подзатыльник и сказать «балда, простудишься!». Но и этого Вассе было достаточно, из этой заботы в душе Вассы родилась уверенность, что Эд ее тоже любит. Не так, как ей бы хотелось, но крепче и преданнее, чем все люди, на чью любовь она когда-либо рассчитывала.

Она улыбнулась своим мыслям, но надолго остаться в их власти у девушки не получилось. Эхо разговора, катившееся по пустым коридорам, тут же захватило ее внимание. Внизу, в главном холле, велся оживленный разговор, практически готовый стать полноценным спором. В первом голосе Васса узнала Хейна, камердинера, а второй уверенный и шелковый голос принадлежал Доминике. Влекомая любопытством, Васса тут же взяла Эдвина на буксир и потащила к говорящим.

— Леди, обратитесь к князю. Он распорядится, и вам с вашим другом доставят все необходимое.

— Вы не слышите меня, Хейн, я хочу пройтись, осмотреться и купить себе зимние вещи.

— Я вас понимаю и считаю своим долгом предупредить, что в конюшне нет свободных лошадей…

— Я пойду пешком, — продолжала давить принцесса.

— А на дорогах небезопасно, — с нажимом процедил Хейн. — Вы здесь чужачка, нравы местных по отношению к иностранцам оставляют желать лучшего. Ваша невинная прогулка может закончиться плачевно. Подумайте об этом. Или дождитесь князя, он вернется к обеду. Либо попросите кого-то сходить с Вами.

— Мне не нужно сопровождение.

— Что за сыр-бор? — не выдержала Васса и выскочила на лестницу. — Что за шум?

Доминика бросила на девушку взгляд исстрадавшегося загнанного зверя, как будто теперь ее заставляют воевать на два фронта. Хейн же воззрился на Вассу, как на спасительницу. Эта проницательная девушка мастерски решала конфликты.

— Принцесса изъявила желание сходить в город, чтобы купить себе зимних вещей. Я предложил снять мерки и отправить кого-нибудь из слуг в лавку, но принцесса убеждена, что должна осуществлять свои покупки самостоятельно.

— Ну, Хейн, вам не понять, какая это радость, как следует порыться в барахле! — улыбнулась Васса и сделала шаг в сторону Доминики. — Я как раз тоже туда собиралась. Я думаю, мы вполне можем сходить вместе и замучить старого ворюгу до смерти! Что скажешь, принцесса? Мы можем взять с собой Эда.

Она обернулась в сторону лестницы, но там не было даже намека на присутствие рыжего великана. Васса обиженно надула губки, но тут же приободрилась.

— Или обойдемся без него. Что скажешь? — она улыбнулась принцессе.

— Я думаю, лучшего решения не предвидится, — сказала Доминика и, поправив свой плащ, выпростала из-под складок ткани руку и протянула ее Вассе. Девушка радостно вскрикнула и повисла у принцессы на локотке.

— Я покажу лучшую лавку с платьями, потом мы сходим в кабак и выпьем местного пунша!

— Пунш и на нашей кухне варят, — прогнусавил Хейн, но его никто не слушал.

***

Дорога к городу заняла целую вечность. По крайней мере, так казалось Доминике. Она предпочитала одиночество, в крайнем случае — молчаливую компанию Куно. Их давняя дружба прекрасно уживалась с характером принцессы, Куно знал все эпизоды ее жизни, поэтому не нужно было объяснять, что Доминика была рождена с недовольным выражением лица. Вассу же физиономия южной принцессы явно беспокоила, поэтому на каждом шагу разбойница пыталась развлечь угрюмую принцессу. Она рассказывала анекдоты, сыпала пошлыми шуточками, а потом, считая, что получила кард-бланш от доминикиного молчания, принялась рассказывать ей всю свою жизнь. О том, как она выросла в богатом доме торговца, работавшего с Озерным Краем, как их семья переехала на север в Норпешт, как они разорились из-за войны с западом и как отцу пришлось отдать ее в услужение своим друзьям, лишь бы те списали его долги. Девушка, выращенная, чтобы стать приличной женой, стала кухаркой и поломойкой, новые хозяева не испытывали теплых чувств ни к ее отцу, ни к ней, хоть и обещали быть добрыми. Особенно их пугал ее дар. От доброты остались только злобные шутки и напоминания, что они в любой момент могут продать Вассу в бордель, но не делают этого из-за своей исключительной доброты. А потом в один прекрасный день она помогла рыжеволосому бродяге не проиграться в пух и прах — и той же ночью он забрал ее в банду, предварительно натравив местное ворье на дом ее хозяев.